подумать, что ждет нас днем. И это на такой высоте... Представляю, каково
сейчас внизу, в долине.
левому переднему колесу, потом открыл дверь и забрался внутрь. Банку с
червями поставил под сиденье и конечно сразу забыл о ней. Потом раскрыл
заднюю дверь и еще раз огляделся по сторонам. Было по-прежнему пусто, и я
негромко свистнул.
я понял, что пассажир уже внутри - разглядеть его прыжок я не успел. Я
закрыл дверь и завел мотор. Еще не поздно было от него избавиться -
высадить его у поворота на Стрейт, а ребята Яглафа погнали бы его в нужном
направлении. Никто не осудил бы меня за это. Но что-то меня удержало. И
вот результат - усталый и злой я сидел в погребке у Клемпа, сосал кружка
за кружкой казенное пиво и смотрел, как этот таблеточник все больше
раскисает от страха. Эх, знать бы утром, чем все это кончится.
высовываться, огляделся по сторонам.
окончательно. Поворот на Стрейт я проехал не останавливаясь, свернул
вскоре налево и выехал через мост на Третью. Здесь было уже довольно
людно, открылись маленькие кафе, взад и вперед сновали кары самых
последних моделей. Он осмелел, вовсю смотрел по сторонам, пытался,
наверное, разобрать вывески - скорее всего, безуспешно. Напротив Пинг-Понг
Холла я свернул направо и чертыхнулся, едва не переехав покойника,
лежащего в луже крови у самого тротуара. Мой пассажир побледнел, но не
сказал ни слова, и я, объехав труп по противоположной полосе, спросил:
голосом.
молчит, чем врет.
помочь. Но город наш невелик, а вас, как я понял, ищут.
он после паузы. - Я благодарен вам уже за то, что вы для меня сделали.
Можете высадить меня, где вам удобнее.
нравилось.
нормальную одежду. Денег у вас, конечно, нет?
ладони горсть сверкающих разноцветных камешков. Обычная история, все они
тащат с собой эти камешки.
Спрячьте их пока что подальше.
красивые, и от настоящих мало чем отличаются. Только вот стоят по шесть
монет за горсть. Того, что он показал, хватило бы от силы на пару кружек
пива. Но говорить ему это я не стал. Дело не в камешках и не в деньгах.
Дело в человеке.
неплохо и даже съездил по челюсти какому-то типу, который наставил на меня
пушку в переулке, так что обошлось без стрельбы. В каре он переоделся и
стал совсем похож на человека. Но отпускать его я, конечно, не собирался,
да он и не стремился меня покинуть. Мы двинулись с ним на Полигон в
поисках подходящего убежища и людей, которые могли бы приобрести его
камешки. Ничего у нас, конечно, не вышло, да и не в том была моя цель, но
держался он неплохо, и ближе к полудню я привез его в кабачок Клемпа,
чтобы перекусить и решить окончательно, что с ним делать дальше. И вот тут
я увидел, как он достал из кармана трубку с таблетками, и едва успел
поймать его за руку. И стало мне совсем тошно, и в душе уютно устроилось
ощущение гадливой жалости, которое - я знал это по опыту - нелегко будет
потом прогнать оттуда. Я сидел, потягивая помаленьку казенное пиво, и
наблюдал, как Лиммель прямо на глазах превращается в трусливого червяка.
Полдня было потрачено понапрасну, а впереди было еще черт знает сколько
работы, чтобы от него избавиться, и от одной мысли об этом я готов был
завыть. Наверное, еще полчаса, и я бы не выдержал и натворил каких-нибудь
глупостей. Но этого не случилось, потому что Лиммель вдруг начал говорить
- торопясь, сбиваясь, понимая, что мое к нему отношение вдруг резко
переменилось, чувствуя, видимо, что вот-вот готов я бросить его на
произвол судьбы. И этот его рассказ - нелепый и жалкий, как нелеп и жалок
был сам Лиммель - вдруг породил в моей душе самому мне непонятное
сострадание к этому человеку, сострадание, которого он, конечно же, не
заслуживал.
сумасшедшим. А впрочем, как вам угодно, и пусть меня даже отправят туда,
где вы держите своих сумасшедших.
вперед ногами.
мелочной жестокости. Впрочем, мое замечание его не остановило. С полминуты
он помолчал, нервно сцепляя и расцепляя пальцы, а потом его понесло. Ну и
историю я услышал...
прибыл из более далеких мест, чем в-вы думаете. - Потом он немного
помолчал и вдруг выпалил с видом человека, который убежден, что ему все
равно не поверят: - Я - п-путешественник во времени.
бродить ночью по улицам, заявляя, что я - призрак хромого Гугона. Так я
ему и сказал. Его это, впрочем, не остановило, и он принялся объяснять
мне, как именно осуществляются путешествия во времени. Мир, как он
утверждал, гораздо сложнее, чем думают наши ученые. Он, правда, не знаком
с их трудами, но уже одно то, что я считал путешествия во времени
невозможными, позволяло ему свысока смотреть на нашу науку. И хотя сам он
в темпоральной физике, как он называл это, не разбирался, он пользовался
ее достижениями и рассуждал поэтому с позиций высшего знания.
реальная, причем путешествовать теоретически можно в любом направлении.
Однако первые же эксперименты показали, что при перемещении в будущее
возникают какие-то пока непонятные возмущения темпорального поля,
приводящие к разрушению машины времени уже на первых секундах перемещения.
Путешествия же в прошлое оказались настолько просты, что машины времени
для их осуществления доступны практически любому жителю того мира, откуда
прибыл к нам Лиммель. Только вернуться назад в свой мир оказалось
практически невозможно. И совсем не потому, что путешественник как-то
застревает в прошлом. Наоборот, в прошлом невозможно задержаться сверх
промежутка времени, определяемого величиной полученного темпорального
импульса, по истечении которого путешественника неизбежно выбрасывает
обратно в то время, из которого он отправился - но уже в совершенно иной
мир, в котором все совершенное им в прошлом произошло в действительности и
оказало влияние на историю. Самым поразительным в его рассказе было
утверждение, что своим появлением в прошлом человек не меняет того мира,
из которого он отправился путешествовать. Он просто перескакивает в некий
параллельный мир, порожденный, быть может, исключительно его собственным
вмешательством в прошлое.
котором вы живете, родился благодаря моему вмешательству в его историю.
плечу. Выпитое пиво слегка шумело в голове, усталость постепенно
отступала, и я слушал его треп уже вполне доброжелательно. Что, впрочем,
не изменило моей решимости от него избавиться.
небытия на своей машине времени - где, кстати, вы ее держите? - тогда,
может, и поверил бы.
зарыдал. Уронил голову на руки и давай почти беззвучно трястись,
размазывая слезы и сопли по рукаву. Уж лучше бы глотал и дальше свои
таблетки, чем так позориться.
что-то бормотать себе под нос, но прислушиваться мне было не интересно. Я
закурив новую казенную сигару, подозвал Клемпа и заказал ему еще пару
кружек. Ну и бутербродов, конечно. Эх, испорчу я себе окончательно желудок
таким питанием.
порции сосисок с жареной картошкой. Раньше в его заведении о такой роскоши
не приходилось и мечтать, но я не стал спрашивать, откуда все это взялось,
а молча принялся за еду. Если дела пойдут так и дальше, я еще обо всем
успею его расспросить. Я уже приканчивал свою порцию, когда бормотание
Лиммеля стало отчетливее, и можно было разобрать без конца повторяемый им
риторический вопрос:
наверное, всего повидать успели. Как там, в прошлом нашем, интересно было?