школе учат?
спинами, топая, как шумное приведение.
потребовала тетка. - Потом то, что дозволено к ношению, будет вам
возвращено.
пентаграммки, старинные монеты, кроличьи лапки, крошечных костяных кошек и
слоников...
учитесь... Теперь мы проверим вашу честность. Федор, где ты?
на плече. У Руськи упало сердце: теперь все... Прикинься шлангом, велел он
себе, бить ведь не будут...
прихихикивая. Он дошел до Руськи и вдруг остановился, будто принюхиваясь.
Со слабым хрустом, слышным так, как если бы ломался лед на реке, обезьянка
приподняла веки и стала выпрямлять скрюченную, прижатую к груди ручку.
Тонкий черный палец уставился Руське пониже подбородка. Страх был такой,
что Руська перестал чувствовать себя - тело стало чужое и как из ваты. Не
описаться бы... Он, может быть, упал бы - но сзади подхватили, обшарили и
нашли, конечно, веревочку.
спрашиваю?
узелками! Ты хоть знаешь, что это такое?
держала ее двумя пальцами, брезгливо, будто это был глист. - Учительница!
Почему ваши дети не знают самого элементарного?
запрещенных к ношению. Насколько я знаю, этого предмета там нет. Поэтому
претензии могут быть предъявлены к наблюдающим инстанциям, но никак не к
школе и не к ученикам.
предмет, и никто не догадался, что веревочка эта отвела взгляд обезьянки
от Руськиного свитера...
прошипела Галя Карповна.
гром не поразил Руську.
Глав-колокола Толик потерялся, но его нашли и вернули. Потом экскурсовод
рассказывал много интересного про Глав-пушку. Глав-пушку отлил великий
русский мастер Андрей Чохов за много лет до рождения Ильича, но специально
для того, чтобы охранять вождя от злоумыслов. Обычными снарядами
Глав-пушка не стреляет, да она и не предназначена для этого. Но вот если
кто задумает что-то злое против Ильича, то Глав-пушка тут же испепелит
негодяя магическим огнем... Руська подумал было, а как же тогда история с
Каплан?.. но спросить не решился.
неподвижной улыбкой.
стояли часовые в высоких шлемах. Они взяли "на караул" и не шевельнулись
ни одним мускулом, пока класс проходил мимо них. По ту сторону тяжелых
дверей ждали люди в кожаных куртках.
предыдущую, хотя и совершенно не такая: худая, с длинным носом. - Не
шумите, не галдите, не задавайте вопросов сами. Ильич будет спрашивать -
отвечайте по одному, я буду показывать, кому отвечать. Ильич будет угощать
вас конфетами - больше двух брать нельзя. Не набивайте конфетами рот - это
некрасиво. После встречи вас покормят в столовой. Если кто-то хочет в
туалет, сходите сейчас, вон туда, - она показала рукой.
был Венька Степанов, на вид - тихий очкарик...
такой Венька.
поздно...
сгорбившись, потом медленно распрямилась, откинула голову назад, как
кобра, и всем телом повернулась к Веньке.
Константиновна скончалась от пневмонии, и все очень горевали о ней, и
Ильич - больше всех... А почему ты спросил? Тебе кто-то говорил об этом,
да? Кто же?
другому это и сказал.
Никогда не ругайтесь, дети. А вам, учительница, я советую уделить особое
внимание этому мальчику. Может быть, имеет смысл показать его хорошему
врачу...
кожей с вытесненными на ней пяти-, шести- и семиконечными звездами,
знаками единорога и чем-то еще, чего Руська никогда раньше не видел,
стояли совсем уж странные часовые: рыцари в латах и с обнаженными мечами в
руках.
какие-то люди. Класс строился, но как-то не так. Наконец, тетка, которая,
похоже, всем тут заправляла, дала сигнал:
Невидимый оркестр заиграл марш. Двери распахнулись, и класс стал медленно
вдавливаться в комнату.
диван, несколько кресел. За столом сидел человек и что-то писал, какая
перо в чернильницу. На входящих он не смотрел. Наконец, все вошли, замерли
- и повисла такая тишина, что слышно стало слабое шарканье пера о бумагу.
школьники, отличники!
портреты и скульптуры, стоящие и висящие везде, и в то же время чем-то
неуловимо отличался от них, и Руське подумалось, что прав был дядя Костя,
когда говорил отцу - а Руська нечаянно подслушал, - что фотографируют,
рисуют и лепят других людей, специальных артистов, чтобы избежать дурного
глаза... Кожа человека за столом странно лоснилась, и смотрел он на класс
тоже странно: будто никак не мог понять, что это за люди и что они здесь
делают. Тетка с длинным носом встала рядом с ним, повернулась к классу, и
Ильич тут же хитро улыбнулся, подмигнул или прищурился - Руська не понял -
и быстро встал.
политические или военные, - сильно картавя, сказал он. На слушателей он
смотрел так, будто сам стоял на трибуне, а они - у его ног. - Мы не можем
уничтожить различия между классами до полного введения коммунизма. Нам не
нужно зубрежки, но нам нужно развить и усовершенствовать память каждого
обучающегося знанием основных фактов, ибо коммунизм превратится в пустоту,
превратится в пустую вывеску, коммунист будет только простым хвастуном,
если не будут переработаны в его сознании все полученные знания. Тут мы
беспощадны, и тут мы не можем вступить ни на какой путь примирения или
соглашательства. Это надо иметь в виду, когда мы, например, ведем
разговоры о пролетарской культуре. Старая школа была школой учебы, она
заставляла усваивать массу ненужных, лишних, мертвых знаний, которые
забивали голову и превращали молодое поколение в подогнанных под общий
ранжир чиновников. Теперь они видят: Европа так развалилась, империализм
дошел до такого положения, что никакая буржуазная демократия не спасет,
что только Советская власть может спасти. Трудящиеся тянутся к знанию,
потому что оно необходимо им для победы. Главное именно в этом. Мы
говорим: наше дело в области школьной есть та же борьба за свержение
буржуазии; мы открыто заявляем, что школа вне жизни, вне политики - это
ложь и лицемерие. То поколение, которому сейчас пятнадцать лет, оно увидит
коммунистическое общество, и само будет строить это общество!
ладоши "коробочкой" - то есть пальцами правой руки в расслабленную ладонь
левой; звук от этого получался громкий и резкий, как выстрел. За его
спиной Толик хлопал "венчиком" - это еще громче, но глуше. На Руську
навалилось какое-то не совсем понятное разочарование - все, что
происходило сейчас с ним и с остальными, было таким простым, деловитым...