Чтение 2–й страницы книги ~Колдуны и министры~

так и не шевельнулась.

Почти неделю государь охотился в парке вместе с новым наместником. На
привале Ханалай показал государю, как разделать и съесть сырого суслика,
если очень проголодаешься. Государь был очарован.

Дворцовый чиновник сообщил Ханалаю, что государь жалует ему коня с
широкой спиной и тонкими ногами, и золотую попону к коню. "Золотые слова,
голубчик! - вскричал Ханалай. - За такие слова полагается награда!" - и,
велев чиновнику открыть рот, стал пихать туда монеты: глаза у чиновника
сделались безумные и восторженные, и он чуть не подавился, разевая рот как
можно шире. Государь хлопал в ладоши, в восторге от непосредственности
Ханалая.

На следующий день государь учредил Нана начальником над парчовыми
куртками в Западном Округе столицы, и расспрашивал чиновника о деле в
провинции Харайн, изумляясь его отваге и смекалке. Нан, поклонившись,
промолвил:

- Во всем, что совершает подданный, нет ни малейшей его заслуги. Все,
сделанное вашим ничтожным слугой, исполнилось лишь благодаря вашей
счастливой звезде и благой силе, государь!

Молодому государю понравился этот ответ, и он сказал Нану, что у него
есть тайное поручение в Нижнем Городе, - для Нана, Ханалая, и еще одного
лица, - и не может ли новый начальник Западного Округа достать три
фальшивых документа?

Тут вошел министр Ишнайя с докладом, и государь сделался рассеян.

Вернувшись в управу, господин Нан велел своему секретарю Шавашу
заполнить три "лопуха" на имя трех чиновников, приехавших из провинции
Иниссы хлопотать о должности и справедливости, и продиктовал приметы.

- О чем с вами беседовал император? - почтительно осведомился Шаваш.

- Императору скучно. Император хочет посмотреть, как живет его народ.
По докладам он этого не может понять, тем более что не имеет охоты их
слушать.

Через час поддельные лопухи были в порядке. Шаваш, на полу, яростно
трепал новенький синий кафтан без знаков различия.

Господин Нан заперся в новом кабинете и долго глядел в окно на
весеннее небо, круглое и синее, как око парчового старца Бужвы. По окну
вилась решетка, и с нее свисали бронзовые грозди небесного винограда, так
что если из окна управы глядеть на небо, было видно, что небо увешано
крупным виноградом.

Господин Нан вздохнул. Не то чтоб Нижний Город был столь уж опасным
местом. Государь, однако, не собирался ждать приключений, а собирался их
искать. Еще хорошо, если все кончится тем, что он подберет какую-нибудь
девку в сточной канаве... Государь рассердится на Нана, если приключений
не будет; а если приключения будут, они наверняка не понравятся государю -
и он опять рассердится на Нана!

Господин Нан отпер потайной шкаф под полкой с богами-хранителями,
достал оттуда небольшой нож с широким лезвием и ручкой слоновой кости, и,
стукнув зубами, сунул его в рукав. Нож этот явно обличал суеверие его
владельца: в костяную ручку был вставлен талисман "рогатый дракон".
Талисман был шириною в палец и формой напоминал небольшую репку. С острого
конца репки торчал серебряный крючок, которым ловят демонов, а с тупого
конца свисали три красных хвостика крученого шелка. Поперек талисмана шла
надпись травяным письмом. В рыночной лавке талисман не показался бы Нану
за вещь. В талисман был вмонтирован маленький, но мощный лазер.

Господин Нан, он же Дэвид Н.Стрейтон, один из нескольких десятков
землян в империи, попросту спер этот лазер у своих коллег в желтом
монастыре Ханайна, куда был послан императорской канцелярией по странному
делу об убийстве городского судьи. В общем-то Стрейтону не полагалось
иметь таких вещей во избежание необратимых последствий.

Ладно, - подумал Нан, - чудес в городе случается в среднем
четырнадцать с половиной в сутки. Заявленных чудес. Пять лет назад их,
как, кстати, и самоубийств, было вдвое меньше. Так что чудо - не беда, а
вот если что случится с государем...

Тут, словно в ответ мыслям Нана, небо, круглое, как око Бужвы,
померкло. Загрохотало. Глаз неба раскрылся, и золотой трезубец с силой
ударил в далекие башни дворца под серебряной сеткой. Все четыре ножки
мироздания подломились, и на город налетела страшная весенняя гроза.

"Если, - подумал Нан, - государь хочет приключений, - так пусть они
послужат на пользу государства, то есть карьере господина Нана". И он стал
набрасывать в голове план, обладавший, как впоследствии выяснилось, ста
семью достоинствами и одним недостатком. Достоинства плана были в его
непогрешимости, а недостаток был в том, что план полетел кувырком.

Гроза кончилась, и Нан отбыл во дворец. Секретарь его, Шаваш, заперся
в кабинете и стал дотошно обыскивать полку с духами-хранителями, сейф с
улыбающимся Бужвой, книги и папки с трехцветными кистями. Он сам не знал,
чего искал, - а не нашел ничего. Даже потайной ящичек под полкою духов был
пуст.

Шаваш вышел во внутренний сад, покрутил головой, поднял и повесил на
ветку мокрую ленту со знаком счастья, сбитую грозой. Шаваш был молод,
хорош собой и чрезвычайно смышлен. Быть бы ему шельмой и вором, если б Нан
не подобрал беспризорника... А так Шаваш стал начальником, ходил в
камчатом кафтане, в сапожках, подбитых шелком. До недавних пор он был
предан Нану по-собачьи, и они были близки, как ядро ореха и его кожура.

После дикого дела в провинции Харайн душа Шаваша как-то смутилась. Он
все не мог забыть, как Нан сжег на свечке донос об участии желтого монаха
в заговоре против империи, а доносчику положили на голову мешок с песком,
и как местный чиновник Бахадн, упившись вином, рыдал на плече у Шаваша:
"Оборотни в монастыре живут, сорока богами клянусь, оборотни... Был ведь
уже такой случай с храмом Шакуника"

"Гм... оборотни" - думал Шаваш. Надо сказать, что, в отличие от
своего начальника, Шаваш был вольнодумцем. Даже, попросту говоря,
атеистом.

Тут в дверь заскреблись, - это местные лавочники пришли поклониться
новому начальству. После ухода их Шаваш вызвал к себе двоих сыщиков, и,
блаженно жмурясь, сказал:

- Э-э... кстати... Я бы желал иметь сведения обо всех чудесах,
происходящих в городе. Это, знаете ли, дает хорошее представление о
настроениях народа.

Но в эту ночь государь так и не пошел в город. Днем он стоял у окна и
глядел на небо в серебряной сетке. Дул редкий восточный ветер, как-то
невзначай пахнуло запахом Нижнего Города и чуть ли не цветущими тополями.
Налетела гроза, и у Варназда начался приступ астмы.

Астма у государя была вот отчего:

Государь Варназд был младшим сыном государыни Касии, моложе
наследника на шесть лет. Он рос в тепле и холе, но однажды, когда брату
его было пятнадцать, брат в зале Ста Полей ударил его по лицу со словами:
"Мать любит тебя больше, потому что ты моложе, но смотри..."

Когда брату было восемнадцать, многие заговорили, что регентше пора
уступить бразды правления законному наследнику. Вскоре, однако, открылся
заговор, затеянный сыном против матери. Высоких заговорщиков поймали с
кинжалами в руках. Самого наследника судили в присутствии матери и
младшего брата: женщина хотела преподать новому наследнику нравоучительный
пример.

Государь плакал и во всем признавался. Он был очень жалок. Он просил
оставить ему хоть одну провинцию. Не оставили. Он просил о ссылке. Не
позволили. Он стал просить о монастыре. И это не было разрешено.

Государыня Касия махнула рукой. Кликнули палача. Тот в ужасе
попятился, увидев, кого предстоит казнить. Воспользовавшись этим,
наследник вырвался из рук стражи и бросился, - но не к матери, а к
двенадцатилетнему Варназду, и обхватил его за ноги. Варназд в ужасе закрыл
лицо руками, и открыл их, только когда все было кончено. Дело было как раз
в пору цветения тополей, и вечером случился первый приступ астмы.
Встревоженная мать велела вырубить все тополя во дворце и городе;
наместники провинций последовали этому примеру.

Государь жил очень тихо, в покоях, где ковры и стены, запеленутые в
шелк, глушили шаги стражников и шепот соглядатаев, под небом, крытым
серебряной сеткой. А когда ему было двадцать, мать тихо и просто умерла.
Никто не оспаривал у него трона. Тем не менее ни во дворце, ни в Верхнем
Городе тополей не росло.

Приступы астмы стали чрезвычайно редки, но вот сегодня почему-то
случился один. Государь лежал без сил. Ввели Нана, Варназд слабо указал
чиновнику на подушку у изголовья, взял его руку - показалось, что стало
легче. Чиновник потихоньку говорил, Варназд заснул. Ночью государь
проснулся. Чиновник сидел все так же, рука в руке. Варназд зашептал Нану:
"А признайся, что ты колдун и в том деле без колдовства не обошлось?"

Чиновник кивнул: государь заснул, и во сне бродил по улицам Нижнего
Города, а чиновник-колдун сопровождал его с рыжим драконом на поводке.

Небесный Город расположен чрезвычайно удобно. В том месте, где Руна,
великая западная река, и Шечен, приток восточной реки, близко подходят
друг к другу, провели канал с шириной по дну в сто шагов, а по зеркалу
воды - в двести. На берегу канала, между двух рек, выстроили город. Река
Шечен со временем повернула течение и теперь как бы впадала в канал.
Город, таким образом, хотя и лежит посередине равнины, однако на
перекрестке всех водных путей, и с трех сторон окружен водой. Поэтому
каждый клочок земли под столицей возделан, а на реках стоят плавающие
грядки. К северу и востоку от Верхнего города и дворца на триста полетов
стрелы государев парк. Там с земли не собирают урожай, а только удобряют и
поливают. Весной государь проводит в парке первую борозду золотым плугом,