случае беды защитить белку.
Людвиг.
Пусть она знает, что ты ее ловишь.
обманывать... - Ганс обвел глазами ребят и вдруг заметил, что уже вечер.
совсем вечерняя усталость. Гансик, оставив белку, прикорнул рядом с Мари,
проголодавшийся Питер сосредоточено жевал листики щавеля.
хотите, приходите сюда... послезавтра. Завтра я пойду на заработки.
добавил:
но крутые горы. Лес прорезала тропа на Ганновер, а у самой реки он был
вырублен, земля распахана. Городские, церковные и свободные крестьяне
селились там бок о бок в хуторах и маленьких деревеньках.
грязи. В деревне всего этого нет - кто испачкан в земле, тот чист. Поэтому
ночевать Ганс старался в поле или в лесу, а на заработки ходил в деревню.
зажиточные крестьяне - бауэры. Два пса бросились навстречу, исходя лаем.
Но потом узнали Ганса и смолкли. Из-за дома вышел хозяин. Ганс ударил в
землю посохом, на верхушке которого болталась связка высохших крысиных лап
и хвостов.
тереться лобастой головой об ноги Ганса. Пушистый хвост бешено молотил
воздух.
выводи. Получится - обедом накормлю и с собой дам.
затем последовала мучительная дребезжащая трель. В амбаре послышался
шорох, что-то упало. Псы протяжно завыли. Ганс продолжал играть.
живые существа, которые не вызывали у него радости. Они всегда жили около
людей, больше всего их было в городах. Никто в мире не видел пользы от
крыс. Они грызли, портили, грабили. Если крысе удавалось прижиться в лесу,
она принималась разбойничать: без толку разоряла гнезда, уничтожала желтых
полевок, гоняла на берегах речек смирную выхухоль, тревожила даже крота в
его глубокой норе. Лесные обитатели словно понимали это и старались
избавиться от серых разбойниц. Днем лисы и ястребы, ночью совы выслеживали
их и били. Крысы жались ближе к жилью, прятались в погребах и амбарах, но
тогда являлся Ганс и выгонял их.
"Опасность! Опасность! Здесь нельзя оставаться ни минуты! Немедля бежать!"
надорвано заголосил, захлопал крыльями и смолк петух. Псы, подвывая,
пятились в конуру.
крыса.
ковриги хлеба, толстый шмат сала и кожаную флягу с вином.
человек простой, неуч. Мне страшно пускать тебя в дом.
Совсем заели. Там заработаешь.
свистулек. Поляна наполнилась шумом. Ганс без передыха играл, стараясь
отыскать в детях ту светлую ноту, что звучала в нем самом. Что для этого
надо? Доброта? Дети не бывают злыми. Любопытство, удивление? Этому Ганс
сам мог бы поучиться у своих учеников. Значит, что-то еще... Ганс не знал,
что.
Собрались, пожалуй, все дети Гамельна, которые могли располагать своим
временем, кто не был полный день вместе с родителями прикован к станку,
чтобы заработать на жизнь. Ганс испугался, сообразив, что в городе
непременно хватятся детей, но особо раздумывать над этим было некогда,
потому что именно тогда пришел успех.
нескладной девочки, но все же не подозревал, что она так легко и просто
воспримет его науку. Анна, как всегда, сидела в сторонке, в общей беседе
не участвовала, негромко насвистывала на кособокой свирельке. Те
инструменты, что получше, расхватали другие. Но ее песенка заставила
замолчать всех, кто был рядом, а потом из кустов и примятой травы на Анну
дождем посыпались десятки и сотни кузнечиков. Они складывали крылышки и
тут же начинали стрекотать в унисон тонкому звуку свирели. Многоголосый
хор звенел медью, прочие звуки смолкли, на лицах блуждали рассеянные
улыбки, а Ганс улыбался не скрываясь. Его переполняла радость и еще легкая
досада, что сам он прежде не мог додуматься до такого простого и красивого
чуда.
большие и маленькие, защелкали в разные стороны. Гансу пришлось
успокаивать напуганную удачей Анну, а затем и разрыдавшуюся Лизхен. Лизхен
очень гордилась, что она первая нашла Ганса, она единственная называла его
на "ты" и искренне полагала, что обладает какими-то особыми
преимуществами. Теперь она жестоко переживала чужую победу.
тех, кто пришел к нему в первые день, неудача постигла только Питера. Он
старался, но звери не слушали его, а посланные Гансом шли неохотно, по
принуждению.
Завтра мы с вами подумаем, боится ли доброта веселья.
Звук был так тонок, что человеческое ухо не слышало его. Но Ганс знал, как
далеко летит его песня. Завтра он должен устроить настоящий праздник,
который запомнится надолго, врежется в память так, чтобы его не смогли
вытравить будущие годы. Песню слышали на востоке в чащах Шаумберга, она
проникала на западе в глухие заросли на горных склонах Тевтобургского
леса, поднимала зверье в ущельях, похоронивших в древние времена римских
пришельцев, дрожала над укромными убежищами, тревожила, будила...
настроены на необычное. Ганс рассадил их широким кругом, и оркестр
нестройно заиграл. Десятки флейт и сопелок не столько помогали, сколько
мешали Гансу, но он быстро сумел заразить весельем нетерпеливую детвору.
Оставалось лишь сломить недоверие животных, собравшихся в округе, но не
слишком полагавшихся на доброту такого количества людей.
болотах, вернулась радость, веселье. Идите все сюда!
выскочили на поляну. Ошалев от света и шума, они принялись словно в марте,
скакать и кувыркаться через голову. За ними рыжей молнией выметнулась
лисица. Сейчас ей было не до охоты; вспомнив, как она была лисенком,
старая воровка кружилась, ловя собственный хвост. Несколько косуль вышли
из кустов и остановились. Десяток кабанов направились было к провизии,
сложенной детьми в общую кучу, но Ганс погнал их на середину, в хоровод.
Птичий гомон заглушал все, кроме дудочки Ганса. Дети побросали инструменты
и бросились в пляс.
возрастов, всех званий и сословий, нищие в серых лохмотьях или дети купцов
и богатых цеховых старейшин в добротных курточках, а иные даже в башмаках,
прыгали и орали, визжали, кувыркались и хохотали от беспричинной радости.
Сегодня им дано забыть все, что разъединяет их. Дай бог, чтобы это чувство
возвращалось к ним потом хотя бы изредка.
окрестностях города, и те, что спустились со склонов гор. Волки, лисы,
барсуки, косули и олени. Только сегодня и только здесь они не боялись
Лукьяненко Сергей
Акунин Борис
Маккефри Энн
Шилова Юлия
Корнев Павел
Шилова Юлия