Чтение 2–й страницы книги ~Тупапау, или сказка о злой жене~

Толик, скажи ему!..

Толик, вытянув шею, смотрел поверх ветрового стекла куда-то вдаль.

- Баньян [баньян (баниан) - тропический фикус огромных размеров], -
тихо, но отчетливо произнес он.

- Где? - испугался Лева.

- Вон то дерево называется баньян, - зачарованно проговорил Толик. -
Я про него читал.

Дерево было то еще. Стволов шесть, не меньше. То ли крохотная рощица
срослась кронами, то ли каждая ветвь решила запустить в землю персональный
корень.

- Где? Г-где?.. - Лева вдруг стал заикаться.

- Вон, правей водопада...

- Да нет! Где растет?

- В Полинезии, - глухо сказал Толик.

- В Поли... - Лева не договорил и начал понимающе кивать, глядя на
баньян.

- Перестань, - сказал Толик.

Лева кивал.

- Может, воды ему? - испуганным шепотом спросил Валентин.

Толик нашарил под сиденьем вскрытую пачку "Опала", кое-как извлек из
нее сигарету и не глядя ткнул фильтром сначала в глаз Леве, потом в
подбородок. Лева машинально щелкнул зубами и чуть не отхватил Толику
палец. Со второй попытки он прокусил сигарету насквозь.

Так же не глядя Толик сунул пачку Валентину, но тот отпрянул и
замотал головой - месяц назад Наталья, прочитав статью о наркомании,
настрого запретила ему курить.

Лева перестал кивать. Потом, напугав обоих, с шумом выплюнул
откушенный фильтр.

- А чего, спрашивается, сидим? - вскинулся он вдруг.

Так и не дав никому прикурить, Толик сделал над собой усилие и вылез
из дюральки. Постоял немного, затем поднял глаза на заросли и неловко сел
на борт.

- Ребята... - снова подал голос Валентин.

- Знаю! - оборвал Толик. - Не укладывается. Слышали.

Он вскочил, выгнал из лодки Валентина и Леву, столкнул ее поглубже в
воду, пристегнул карабин тросика и, отнеся якорь шага на три, прочно
вогнал его лапами в песок. Спасался человек трудотерапией.

Сзади послышались не совсем понятные звуки. Толик обернулся и увидел,
что Лева сидит на песке и бессмысленно посмеивается, указывая сломанной
сигаретой то на бухту, то на баньян, то на водопадик.

- Послушайте... - смеялся Лева. - Этого не может быть...

Он встретился глазами с Толиком, поскучнел и умолк.

- Оч-чень мило... - бормотал между тем Валентин, очумело озираясь. -
Позвольте, а где же?.. Я же сам видел, как...

Он кинулся к лодке и бережно вынес на песок чудом не оброненный за
борт моток толстой медной проволоки. Собственно, мотком это уже не
являлось. Теперь это напоминало исковерканную пружину от гигантского
матраца, причем исковерканную вдохновенно.

И еще одно - раньше проволока была тусклой, с прозеленью, теперь же
сверкала, как бляха на параде.

- Оч-чень мило... - озадаченно повторял Валентин, обходя ее кругом. -
То есть в момент разряда моток принял такую вот форму...

Услышав слово "разряд", Толик встрепенулся.

- Валька! - умоляюще сказал он. - Ну ты же физик! Теоретик! Что же
это, Валька, а?

Лицо у Валентина мгновенно сделалось несчастным, и он виновато развел
руками.

- Давайте хоть костер разожжем! - от большого отчаяния выкрикнул
Лева. Он все еще сидел на песке.

Толик немедленно повернулся к нему.

- Зачем?

- Может, корабль какой заметит...

Лицо Валентина выразило беспокойство.

- Лева, - с немыслимой в такой обстановке деликатностью начал он. -
Боюсь, что тебе долго придется жечь костер...

- То есть?

- Видишь ли... Насколько я понимаю, перенос в пространстве должен
сопровождаться переносом во времени... Боюсь, что мы в иной эпохе, Лева. И
если это действительно Полинезия, то похоже, что европейцы здесь еще не
появлялись...

Лева обезумел.

Он вскочил с песка. Он метался по пляжу и кричал, чтобы Валентин взял
свои слова обратно. Потом, полагая, видимо, что одним криком не убедишь,
попытался применить силу, и его пришлось дважды оттаскивать от большого и
удивленного Валентина. Наконец Толику надоела неблагодарная роль
миротворца, что немедленно выразилось в коротком тычке по Левиным ребрам.

- Кончай! - внятно произнес Толик.

Будучи в прошлом одноклассниками, инженер Лева, слесарь Толик и
физик-теоретик Валентин знали друг друга до тонкостей. И если у Толика вот
так на глазах менялось лицо, это означало, что робкого Валентина опять
обижают и что в следующее мгновение маленький худой Толик пулей влетит в
потасовку, как буль-терьер Снап из известного рассказа Сетона-Томпсона.

Лева мигом припомнил золотые школьные деньки и притих.

- Слушай, сейчас хлебнуть бы... - берясь за горло, обессиленно сказал
он. - Достань, а?

- Водка на яхте, - напомнил Толик.

- Слушай... - выдохнул Лева. - А яхта где? Где "Пенелопа"?

Оба почему-то посмотрели на горловину бухты. Там ходили белые, как
закипающее молоко, буруны.

- Эх, не послушал я Федора, дурак, - с сожалением молвил Лева. - Он
же предлагал: идем на яхте... Нет, надо было мне влезть в твою жестянку!
Был бы уже в городе... протокол бы составляли...

- Как дам сейчас в торец! - озлился Толик. - Без протокола.

- Ребята...

...И так неожиданно, так умиротворенно прозвучало это "ребята", что
они с сумасшедшей надеждой повернулись к Валентину. Все-таки физик...
теоретик...

Теоретик стоял возле сверкающей медной спирали и с живым интересом
оглядывал пейзаж.

- Ребята, я все-таки с вашего позволения возьму одну "опалину"?..

И, получив в ответ обалделый кивок, направился к берегу, мурлыча
что-то из классики.

- Что это с ним? - тихо спросил Лева.

Толик неопределенно повел плечом.

Валентин уже возвращался, с наслаждением попыхивая сигаретой.

- Ребята, а знаете, здесь неплохо, - сообщил он. - Вообще не понимаю,
чем вы недовольны... Могли попасть в жерло вулкана, в открытый космос -
куда угодно! А здесь, смотрите, солнце, море, пальмы...

Видно, никотин с отвычки крепко ударил ему в голову.

- Я, конечно, постараюсь разобраться в том, что произошло, - небрежно
заверил он, - но вернуться мы, сами понимаете, уже не сможем. Ну и давайте
исходить из того, что есть...

- Т-ты... ты оглянись вокруг! - Лева вновь обнаружил тенденцию к
заиканию.

- Да отстань ты от него, - хмуро сказал Толик. - От Натальи человек
избавился - неужели не понимаешь?

Завтрак протекал в сложном молчании - каждый молчал по-своему.
Валентин улыбался каким-то приятным мыслям и вообще вел себя раскованно.
Лева с остановившимся взглядом уничтожал кильку в томате. Толик что-то
прикидывал и обмозговывал. Грохотали отдаленные буруны, и кричали чайки.

- Слушайте! - побледнев, сказал Лева. - Кажется, мотор стучит.

Они перестали жевать.

- Ага... Жди! - проворчал наконец Толик.

Лева расстроенно отшвырнул пустую консервную банку.

- И чайки какие-то ненормальные... - пожаловался он ни с того ни с
сего. - Почему у них хвосты раздвоены? Не ласточки, не чайки - так... черт
знает что... В гробу я видел такую робинзонаду!

- А ну принеси обратно банку! - взвился вдруг Толик. - Я тебе
побросаю! И целлофан тоже не выбрасывать. Вообще ничего не выбрасывать.
Все пригодится...

Лева смотрел на него вытаращенными глазами.

- Мотор! - ахнул он. - Ей-богу, мотор!

Толик и Лева оглянулись на бухту и вскочили. "Пенелопа" уже миновала
буруны и, тарахтя, шла к берегу. В горловине ей досталось крепко - в
белоснежном борту повыше ватерлинии зияла пробоина, уничтожившая последнюю
букву надписи, отчего название судна перешло в мужской род: "Пенелоп..."

Лева забежал по колено в воду. Он размахивал майкой, прыгал и ликующе
орал: "Сюда! Сюда!" А на носу яхты скакала Галка и пронзительно визжала:
"Мы здесь! Мы здесь!", хотя их уже разделяло не более десятка метров.

Глубокий киль не позволил яхте причалить прямо к берегу, и ее
пришвартовали к корме дюральки.

И вот на горячий песок доисторического пляжа ступила точеная нога
цивилизованной женщины. Первым делом Наталья направилась к мужу.
Заплаканные глаза ее стремительно просыхали, и в них уже проскакивали
знакомые сухие молнии. Что до Валентина, то он окостенел в той самой позе,