стеклянных шкафчиках, колыхнулась вода в стеклянном сифоне, листок
бумаги спланировал со стола, и закачалась подвешенная к абажуру
настольной лампы куколка: фантастический астронавт-десантник с
бластером наизготовку.
женщина. - Совершенно не считаются с тем, что у нас - дети.
молчал.
проверить, как новенькая дышит в боксе, затем...
голове. Скажите: вот вы спасаете этих несчастных. Но что ожидает их
потом? Герметичные дома, конторы, цеха, города? Или вы надеетесь
научить их дышать той гадостью, какой дышим мы?
прекрасный день общество возмутится - с непредсказуемыми
последствиями?
что надо срочно принимать меры не на словах, а на деле, иначе
человечеству грозит гибель в недалеком будущем.
вечером? Что, если я навещу вас дома, в городе? Ваш муж ревнив?
находить ответы сам.
Растабеллу. Думаю, они вот-вот начнут атаковать правительство всерьез
- теперь, когда он пострадал, так сказать, лично. Но сперва забегу к
вашим сейсмикам: они, кажется, что-то такое засекли.
глухо загудело - словно в глубочайший колокол ударили: ухнул
неимоверным басом, покачался из стороны в сторону и стал затухать. Но
Милов успел уже нырнуть в дыру - вход в пещерный лабиринт.
естественные пустоты, характерные для таких геологических структур, с
обширными залами (в одном из них даже подземное озерцо плескалось),
которые соединялись вымытыми некогда водой ходами и рукотворными
коридорами, в прошлом - горными выработками. В седой древности в
пещерах жили, во время Второй войны их использовало Сопротивление, а
после нее, хотя и не сразу, проложили несколько маршрутов для
туристов; маршруты эти оборудовали электрическим освещением, но стоило
отклониться от нахоженной трассы - и человек попадал в первозданную
мглу. Входов в катакомбы имелось несколько, все они были снабжены
прочными дверями - сперва деревянными, потом их заменили пластинами из
котельного железа: чтобы предотвратить несчастные случаи, какие время
от времени приключались с "дикими" туристами и с детьми. Одна из этих
дверей сейчас оказалась, на счастье Милова, приотворенной, и пули
пришлись по ней.
- Плохо стреляют, - а странно, они должны уметь профессионально, и по
звуку в том числе; но и так ничего, чуть левее - тут бы мне и конец.
Конечно, найдись среди них хоть один порешительнее - выпрыгнул бы за
мной, и длинной очередью вдоль хода, и все... Если они меня опознали -
человек я заметный, их могли предупредить, - то преследовать они вряд
ли сунутся, репутация у меня достойная; но уж постараются и живым не
выпустить, залягут, как кот у норки: наверняка ведь думают, что я этих
ходов не знаю, а если и знаю, то лишь официальные маршруты. Плохо они
обо мне думают, плохо...
побезопаснее выбраться отсюда, чтобы попасть наконец в Научный центр,
найти там одного человека и выжать из него все, что можно, а потом
найти другого, уже в городе, и с ним сделать то же самое. Несколько
раз Милов свернул почти наугад: надо было сойти с туристской тропы.
Сейчас ход расширился, двигаться можно было почти бегом, лишь немного
пригибаясь. Воздух был сырой и затхлый - значит, другого входа
поблизости не было. Хорошо: никто не успеет забежать и устроить засаду
впереди. Подумав так, Милов усмехнулся и еще ускорил шаг. И, словно в
отместку за ухмылку, кто-то или что-то долбануло его по лбу с такой
жестокой силой, что он не устоял на ногах - рухнул и, кажется,
отключился.
дергающей и стучащей боли в виске, но, может быть, и от слабого,
осторожного шороха, что послышался. Милов с силой притиснул висок к
холодному,мокрому песку, чтобы умерить боль. Никуда не деться; звуки
были звуками шагов, и они приближались осторожно, но упорно.
спокойствием, - пошли на добивание... Ну, о такой непроглядности в
меня еще попасть надо. Правда, и мне по звуку трудно будет их
упредить: здесь многократное отражение. Ладно, пусть они начинают, а я
тогда - по вспышкам...
рисковать. Что же они - даже фонариками не запаслись, дурачье, неужели
думали, что я по туристским ходам побегу? - с некоторым пренебрежением
подумал Милов. - А ведь готовились, наверное, всерьез... Или просто
боятся?.. - Тут шаги и вовсе замерли. Милов старался дышать как можно
реже, тише, отбойный молоток в черепе перестал частить. Потом он
услышал совсем рядом едва различимый шепот очень удивился:
разговаривали по-английски, а не по-намурски и не по-фромски - то были
два местных языка.
сталактитов, они тут мощные, их не вырубали, это дикий ход".
местных языках я - с грехом пополам... Так вот, значит, на что я
налетел; надо было идти поосторожнее, как это я оплошал... О чем это
они там?
а негромкий голос, и Милов едва не присвистнул от удивления: голос
принадлежал женщине.
народ. Любовники, может быть - искали уединения и заблудились. Пора
объявиться - не то они, от безвыходности, начнут делать что-нибудь
нескромное...
водворил на место. Бесшумно привстал - и снова ткнулся головой в
сталактит, в самое острие, и невольно зашипел.
мужчина шагнул вперед, дыхание его сделалось шумным. Он мог сейчас,
пожалуй, и напасть, не рассуждая - просто чтобы подавить страх в себе
самом.
словно сидел за столиком в кафе и мимо прошел официант. - Осторожно,
не запачкайте об меня обувь.
возвращается уверенность. - Предупреждаю: я занял лучшее Место и не
собираюсь уступить его просто так.
собственного достоинства.
любезность говорить серьезно? Тут собственно, нет ничего смешного...
ее голоса, она отступила шага на три-четыре - на случай, если
завяжется схватка, наверное. - Не знаю, может быть, пещеры - ваше
постоянное обиталище, но нам не хотелось бы медлить.
совсем уже оправиться от Можно простудиться. Да и воздух, откровенно
должен сказать, снаружи он тоже не заслуживает доброго слова. Дайте
нам пройти! - потребовала женщина.
встать.