возможности серьезный вид. Это была традиционная шутка. Федор никогда не
отвечал на вопросы, хотя бы косвенно связанные с его работой, более того,
он никогда не мог уразуметь, что кто-то кроме его непосредственного
начальника может интересоваться тематикой учреждения. Поэтому его реакция
на этот вопрос всегда была стандартна - он обижался, что, впрочем, и
требовалось. Поль очень любил смотреть, как медленно надуваются от обиды
щеки Федора.
вещи, которые не терпят зубоскальства.
прихоть, не игра, серьезность мне еще очень даже пригодится. Пока не все
получается, но я стараюсь работать над собой. Трудно, но что сделаешь! А
результаты уже есть, например, я решил подать в Секретариат прошение о
присуждении мне второй формы допуска.
мое это, в сущности, дело, но ты, словно ребенок. Я ведь тебя еще в зале
заметил, у щитов. О Николае читал?
разбираться в сложностях твоего писательского восприятия не будут... Не
надо этих демонстраций. Не надо. Ладно, хватит об этом. Расскажи лучше,
как там Лена поживает?
ушел, все так сложно, я ничего не понял. Наверное, что-то не получилось.
вовремя.
здесь знакомые на бронетранспортере, если хочешь, могу поговорить. И в
самом деле, какой ты писатель, если на бронетранспортере ни разу не
проехался?
вспоминая что-то, или решая что-то серьезное. - Слушай, а почему бы нам не
закатиться сегодня в "Андромеду"? А? По старой памяти!
лимузину, возле которого кружком стояли пять-шесть человек в пятнистой
форме коммандос. Федор отдал какую-то команду, захлопали дверцы, и лимузин
тотчас выехал на шоссе, за ним пристроился бронетранспортер.
выдавать один анекдот за другим.
у него спрашивает: "Что это с вами, больной?" А лягуха ему отвечает:
"Что-то к заднице пристало.." Понял?
мужественных бескорыстных людях, которые взялись за оружие, чтобы защитить
свое право на научное любопытство. О Николеньке. А почему бы и нет, очень
современная тема.
галстуках, решили расправиться с вселенским злом, потому что со школьной
скамьи затвердили - каждое безнаказанное преступление рождает новое, еще
более страшное. Конечно, запрет для них преступление против
интеллектуального прогресса общества. Вот они, значит, и борются против
этого самого запрета. Как умеют. Современные юродивые, профессиональные
мученики. Впрочем, насчет мучеников разговор особый. Кстати, неплохо
придумано. Выгодное дельце, если разобраться, буквально за бесценок
приобретается право безошибочно отличать прогресс от регресса, добро от
зла, правого от виноватого, возвышенное от обыденного. А как же иначе,
мученику можно все, он априорно прав, на его стороне общественное мнение,
особенно зарубежное, рождающее вседозволенность. Попробуйте возразить
мученику хоть в чем-либо. Уверяю, до конца дней своих будете отмываться от
клейма реакционера, жандарма, демагога и душителя...
человеческая жизнь и гроша ломаного не стоит в сравнении с их разлюбимым
"научным познанием мира". Правый, виноватый - это не вопрос, это любой
паренек с автоматом на месте решает.
всем показал! Но это только мечты, грезы завистника. Команда мучеников уже
сформирована. В ней нет места для человека со стороны. К тому же она столь
многочисленна, что выставлять свои беды на всеобщее обозрение не имеет
больше смысла - каждый расскажет в десять раз больше, был бы слушатель.
ловлю за нехорошим, как будто на моих глазах выплескивается из их нутра
прямо на асфальт, тщательно скрываемая до сих пор в подсознании,
ненависть, причем не ненависть к чему-то конкретному (чрезвычайному
законодательству, например, или к гонителям свободной мысли), а просто
ненависть, как философская категория. Жажда, голод, ненависть...
предназначение, верящие в нее. Именно, беззаветно верящие... Предположим,
мне запретят писать, и за любой исписанный мной листок - каторга. Смог бы
я жить? Смог бы, я думаю. В последние годы я столько раз отказывался от
того, что составляет смысл моего существования, что отказаться еще раз -
такая мелочь, что и говорить смешно. Сейчас я отказываюсь легко и
профессионально, как хорошо отлаженный механизм, даже не без кокетства. И,
наверное, где-то в глубине души завидую людям, которые отказываться не
научились и учиться не собираются. Может быть, поэтому я и пытаюсь
обвинить их в несуществующих грехах. Нужно быть честным с самим собой, я -
человек без будущего, человек, который давно пережил свои мечты и желания,
человек, у которого не осталось ничего святого за душой. И я завидую им.
автомат в пирамиду, сдирает с себя вонючий комбинезон, принимает душ и,
облачившись в белоснежную рубашку, подобрав галстук по настроению,
принимается за работу. Он счастлив эти три, четыре, пять часов, которые
может посвятить своей работе... Впрочем, вряд ли все так красиво и
романтично.
почти все были хлюпиками, военная подготовка, тактика, чистка оружия,
разработка операций, патрульная служба да и хозяйственная деятельность
тоже на них, не домработницу же они нанимают. Так что, если у них и
остается личное время, вряд ли они тратят его на науку... Впрочем, очень
может быть, что в подполье давно произошло расслоение - одни (талантливые)
наукой занимаются, другие (рядовые) определены в боевики. Кстати, не
потому ли и Николеньку разыскивают, что он давно забросил свои галактики,
оказавшись неспособным, и стал мстить за это и себе, и другим. Опять
ошибаюсь - они там все гениями себя почитают, иначе какой им смысл в
подполье соваться, если они не гении... Не так воспитаны.
ерундой. Материала очень мало, все равно ничего не получится, тем более,
что он никак не мог понять причины их фанатизма и цели их движения. А без
этого вся их деятельность казалась Полю детским костюмированным
утренником. Он вспомнил, что года два тому назад уже пытался выжать
что-нибудь из этой темы, даже завел специальную папку, куда собирал
газетные вырезки и собственные записи слухов и легенд, которыми движение
обросло, как морской лайнер ракушками.
свой письменный стол. Папка остро и неприятно пахла слежавшимися бумагами
и многолетней книжной плесенью, когда-то эти запахи будили его энтузиазм,
а теперь вызывали, пожалуй, лишь заурядное чувство брезгливости.
"Андромеду".
мылом. Неужели на земле есть люди, которые могут обойтись без кабака.
Этакие молодцы, способные трезвыми глазами смотреть на свою радость и на
свое горе, умеющие систематически работать без дозаправки. Наверное, им
можно позавидовать... А может быть и нет... Черт их знает.
детским любопытством, потому что ему самому было интересно, куда заведет
его подогретое алкоголем воображение. На этот раз он во всей полноте
прочувствовал, что живет неправильно.
атрофировались? Боже мой, какая нелепая, непоправимая беда. Господи, как
это пошло и глупо - ничего не чувствовать, ни во что не верить... Молю