воды. Чуть посветлело; проглянула луна, заливая все мертвенным
фосфорическим сиянием, да и глаза чуть привыкли к темноте, но рассмотреть
что-либо было трудно: мелькали тени, люди бегали, сипло и тяжело дыша,
таскали канаты и железные крюки, убирали часть парусов, а над головой
страшно свистело в реях и недобро скрипели мачты.
стоял за штурвалом.. Огромный, широкоплечий, в старинной морской одежде,
он с трудом справлялся со штурвалом, который сопротивлялся, норовя
вырваться из рук.
сотрясала все тело. Дрожали руки, которые буквально приросли к канату,
стучали зубы.
тревожно смотрел на бегающих людей, которые, свободно лавируя в паутине
туго натянутых канатов, карабкались по вантам, ползали по реям.
лохмотьях, с бледными истощенными лицами.
старинных потертых камзолах, на локтях зияли дыры. Широкие морские брюки
обветшали до такой степени, что давно потеряли свой первоначальный цвет, а
внизу истрепались до бахромы.
повелительно. Назар, глядя на него во все глаза, виновато пожал плечами:
не понимаю...
крепость мускулатуры. Над голым черепом торчал венчик неопрятных седых
волос, лицо казалось худым, жестким, с резкими, словно вырубленными
чертами, а глаза, голубые, как небо, и беспощадные, как блеск обнаженной
сабли, горели неистовым, исступленным огнем.
Этот человек был исхудавшим еще в большей мере. Лохмотья изношенной рубахи
держались на веревочках, да и те были в узелках разного цвета и толщины. А
из-под этих лохмотьев торчали, едва не прорывая тонкую бледную кожу,
острые ключицы... На левом боку рубахи зияла дыра, сквозь нее виднелись
ребра. Задав вопрос, он закашлялся, выплюнув сгусток крови и обессилено
схватился за канат.
понимаю! Я русский, меня сбросило с корабля...
жестко и отчетливо, словно ударил железом о железо.
истрепанном камзоле, натянутом на голое, посиневшее от холода тело.
к концу фразы слабел, словно матроса покидали силы.
скрылся. Подошел еще один, такой же худой, в лохмотьях, задал тот же
вопрос на испанском, итальянском, еще каких-то языках. Капитан уже начал
проявлять нетерпение.
бородатый человек. На нем была заплатанная рубаха. Без ворота, без
пуговиц, зато на голой груди мотался на тонкой цепочке нательный крестик.
борт... А кто вы?
сил подтягивая толстый конец. Закрепив его за кольцо, вделанное в палубу,
сказал медленно, глядя наверх на паруса:
только обогнуть этот анафемский мыс и тогда...
Голландце? Да, корабль стар, безнадежно стар. Скрипели и раскачивались под
ударами шторма потемневшие мачты, канаты то провисали, то натягивались так
резко, что каждую минуту могли лопнуть. Деревянная палуба и борта
латаны-перелатаны, в кормовой надстройке зияют дыры...
помощнику и тяжело пошел к рулевому. Помощник кивнул и быстро побежал
вдоль борта, ловко перебирая руками паутину канатов.
который невесть как очутился на призрачном корабле:
дрожала и выгибалась дугой рея, туго натянутые канаты звенели. Парус
гудел, оттуда летели брызги и смешивались с клочьями пены и потоками воды,
что гуляла по палубе.
закрепил конец потуже и объяснил:
нами совет не держал... Подожгли мы с двумя бедовыми смердами усадьбу,
порешили боярина да и подались на вольные земли... По дороге встретились с
конными ратниками. Те двое отбились - порубили пятерых, а мне леший дорогу
перебежал: упала лошадь и придавила. Пока выбрался, тут и скрутили. Да все
одно утек, пробрался в чужие земли.. Да что долго баить! Мытарился, но ни
перед кем спину не гнул. А потом дознался, что сыскали божий свет за
морем-окияном, где нету еще ни бояр, ни царей. Нанялся я плотником,
набрали команду... Эх, нам бы только сей мыс миновать!
распухшие, все в ссадинах и воспаленных язвах. Когда-то это был красивый
человек, лицо и сейчас оставалось сильным и мужественным, но беззубый рот
западал, а желтую нездоровую кожу исполосовали старческие морщины.
Ну да, тогда еще существовали такие места, куда уходили наиболее
вольнолюбивые люди. Не будь у этого непокоренного человека шанса попасть
на вольные земли Америки, в России вспыхнули бы другие боярские усадьбы,
одним восстанием было бы больше..."
океаны бороздят лайнеры, и то им тяжело, хоть там и радары, и пеленгаторы,
и атомные турбины... А вы на паруснике!
Назара к палубе. Плотник что-то ответил, указывая на спасенного.
вы уже не обязаны снова и снова пытаться обойти мыс Горн!
ведаешь?
соприкоснулись с обычным миром, вы вошли в него. Теперь живите по его
законам!
продолжал через силу, крепко держась за канат и даже не пытаясь увернуться
от потоков воды:
жить, а не страдать.
остальные тоже слягут...
что первым принес скитальцам весть об освобождении от страшной клятвы,
из-за которой те скитаются по морю.
на каменное изваяние, намертво вросшее в деревянную надстройку корабля.
Стоит, разглядывая в подзорную трубу кромешную тьму, и нипочем ему буря,
нипочем лишения...
тону отказ. Плотник несколько мгновений раздумывал, опустив голову, потом
сказал:
штурвалом, возле которого стоял неподвижный капитан и все так же неотрывно
смотрел в подзорную трубу.
разрывали молнии, освещая бешено мчащиеся облака.
властно!
обойти этот проклятый мыс!
Простые смертные люди! Теперь вам осталось жить недолго, как и всем нам.
Корабль вот-вот рассыплется, люди болеют. Вы никогда не одолеете в этом
корабле мыса Горн!