мокрых запахов всплыл неожиданный и неуместный привкус живого, но не так,
как лес - живого огня; и я пошел на него, успокаивая дыхание, гоня прочь
призрак пустого тонущего взгляда Идущего по дороге. Запах усилился, в него
вплелась нить каленого железа - ошибиться я не мог - мы жили рядом с
кузницей; металл, ветки и обрывки разговора, услышанные раньше, чем я
сообразил остановиться и замереть.
даже этого срока.
делаю. И делаю лишь то, что знаю.
атлет в холщовой набедренной повязке, и вывернутые в застывшей улыбке
пунцовые губы, казалось, отражали мечущееся пламя костра. Приятное
выражение лица адресовалось пожилому нищему, юродивому, отлично известному
в селении под кличкой Полудурок; нищему, никогда не снимавшему засаленный
дурацкий колпак с бубенчиками, предмет вожделений всей детворы. Правда,
сейчас колпак был снят, он валялся рядом с потрепанной котомкой, и я
удивился лысине Полудурка, переходившей в жиденькую пегую косичку волос на
затылке. Длинными кузнечными клещами юродивый выдернул из огня широкое
металлическое кольцо; атлет ловким движением вставил руку в дымящийся
обруч, и Полудурок клещами сжал концы. Когда раскаленный металл обнял
человеческое тело, я сполз в кусты, сжимая голову, корчась от чужой боли,
в ожидании вони паленого мяса, рева, огня, страха...
крохотного носика может не хватить на нечто лучшее. Давай, хороший мой,
покинь кущи...
и сделал один шаг к Полудурку, ехидно на меня косящемуся. Ехидно, весело -
но не злобно; а именно злобы и ожидал я, горбясь и поворачивая голову.
созерцания полоски на предплечье - блеклой розовой полоски - хотя огненное
кольцо должно было сжечь руку до кости.
чуть раскосых глазах недобрые красные отблески. - Очень хороший мальчик, -
Полудурок предостерегающим жестом вскинул рваный рукав своей куртки. -
Знаешь, Молодой, ты пойдешь на поцелуй Гасящих свечу, но сделаешь все,
чтобы мальчику этому по-прежнему было хорошо...
это словосочетание, но Молодой вкладывал в него другой, свой смысл, и эхо
его голоса всполошило птиц в низких ветвях баньяна. - Отец начал любить
мальчиков, он берет на себя большой хнычущий груз, больше, чем может
снести. Твоя спина, Отец, привыкает гнуться, но это плохая привычка.
свой колпак и поворачиваясь к ухмылке приятеля. - Нужная привычка, лучше
моей...
лошадьми, и в ушах моих вспух далекий страшный визг; наверное, кровь
ударила в мягкие детские виски...
плечи; его руки взлетели вверх, красная полоса резко выступила на сереющей
коже; а невидимая крышка неумолимо захлопывалась над ним, ломая колени,
разрывая связки, расплющивая на лице гримасу умирающей улыбки.
леса, потерявшем неожиданную плотность и тягучесть.
одновременно с ним раздвинулись кусты, пропуская на вечернюю сизую поляну
старого Джессику, нелюдимого знахаря Джессику, никому в деревне не
отказывающего в своих непонятных травах и не более понятных советах.
ладонью, напоминавшей лапу дряхлой, но хищной птицы.
привычная хитрая гримаса безумия. - Старый Джи проводит волчонка в
берлогу, а еще старый Джи протрет слезящиеся глаза и возьмет мальчика в
ученики; а если Джи не берет учеников, то он освежит съежившуюся память о
бедном Полудурке и очень злом капрале Ли, ушедшем однажды в последний раз,
но до того любившем обижать бедного молодого Джи, сумевшего пережить
нехорошего капрала и стать хорошим старым Джи, правда?..
неровной поступи, я осмелился задать мучивший меня вопрос. Нет, не
пылающий обруч, не вспышка Молодого и не новое лицо юродивого врезались в
детскую голову, нет, не они:
слезы, добавил хмуро:
чтобы завтра отпустила тебя ко мне. И еды пусть даст - я не собираюсь
кормить болтливую обузу. Судя по твоим хитрым глазам, она не будет сильно
возражать.
вторую затрещину, когда я поинтересовался, кто такой "варк".
кольца, покрытого изнутри сложным и беспорядочным орнаментом. Пожилой
варк, из Верхних, с жиденькой косичкой Проснувшегося, дразнил бесившийся
огонь, отдергивая вкусное кольцо и вновь подставляя его под жадные
извивающиеся языки. Варк помоложе равнодушно наблюдал за его действиями; и
багровый отсвет в раскосых глазах его вполне мог сойти за отражение костра
- но и отвернувшись, он продолжал перекатывать под веками стоячий закатный
сумрак.
раньше, чем я смогу догнать его. Это сильный человек, и его густая кровь
может течь долго. Я боюсь не успеть.
полновесных лун. И я опасаюсь, что он не продержится даже этого срока.
видимо, подтверждая сказанное; и сунул все обратно в радостный костер.
делаю. И делаю лишь то, что знаю... - рука молодого нырнула в
подставленное раскаленное кольцо, и оно сомкнулось.
разговор наш не имеет смысла.
проследил его пологую дугу.
крохотного носика может не хватить на нечто лучшее. Если юноша бродит в
лесу один, он не должен дрожать и прятаться. Давай, хороший мой, покинь
кущи...
мальчишке; он быстро учился всему, что надо, только сейчас это было не
надо, и слов не хватило, чтобы остановить вновь Вставшего. Он и до
последнего ухода отличался редкой самоуверенностью, мало кто решался
вставать на его прямой дороге - но дорога кончилась, пошли новые дороги,
их было много, они не были прямыми, и он не знал всех выбоин и поворотов.
предложенного и принятого Визга зрачков. Жестоко? - разумеется; но
необходимо. На открывшего тебе дверь смотрят распахнутыми глазами и
отвечают коротко и внятно. А сузивший глаза и любящий шутить... Не всегда
успеваешь понять, когда шутка закончилась, и не последняя ли это шутка.
Джессика позаботится, чтобы это больше не повторялось. Хороший старый
Джессика, бывший некогда не таким уж старым. И не таким уж хорошим.
прозвищу "Песобой", ибо каждую встречную собаку он бил чем попало, крича,
что "проклятые псы украли у него все волосы и должны их ему вернуть".
говоря:
бобов, а кто ломоть китового языка.
Семенова Мария
Шилова Юлия
Андреев Николай
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Лукин Евгений