Давай-ка лучше выпьем! - невесть откуда в огромной лапище Гуга
возникла плоская черная бутылочка. - Фаргадонский ром!
реабилитационных центрах халтурщики, их надо сюда, на каторгу, на
перевоспитание... А ты, Ваня, всегда плоховато шел на поправку после
заданий, я то помню все, старого разбойника и выпивоху не проведешь.
нечего нести околесицу, надо иначе, надо быть умнее, иначе он все
загубит... он всех загубит. Да, это он будет виноват во всем - не
Система, не Пристанище, не треклятая планета Навей, а он!
смотаться, нам бы... ты помнишь, сколько миль над нашими головами? -
Гуг говорил тихо и полунасмешливо.
в этот ад не только для того, чтобы выкрасть тебя с каторги,
понимаешь?! Ты мне нужен! И Дил мне нужен! И Хук нужен! У меня больше
никого нет на Земле, нет в Федерации! Без вас мне не справиться,
понимаешь?! - Иван говорил через силу, превозмогая наваливающуюся на
него сонливость. - Короче, Гуг, ты со мной или нет?!
звучал виновато, - я, конечно, не верю всяким гадам, но поговаривают,
Ваня, что ты... что ты...
подобрали на орбите с сильно поехавшей крышей, Ваня. Ну чего ты на
меня пялишься? Я говорю, чего слышал... а ты сам врываешься вдруг,
после стольких лет, да еще сюда, на каторгу, Ваня, и несешь, прости
меня, старого балбеса, несешь жуткую ахинею про то, что скоро все,
дескать, кончится повсюду. А ты соображаешь, Ваня, что я сам в
ловушке? Я их всех обдурил, обхитрил! Я перебил здесь уймищу
вертухаев, я сколотил из кандальников банду, заперся здесь как крот,
как обреченный. Они рано или поздно доберутся сюда. И всем нам кранты,
Ваня! А ты мне про все человечество. Нехорошо с твоей стороны, Иван,
нехорошо и не по-дружески, вот так!
предашь друга, даже если у него поехала крыша. Ладно! Все потом. Я
пошел... - Иван провалился во тьму. Ему надо было выспаться. Хотя бы
час, два. Все остальное потом.
подозревал, в какое логово они его заманили. Негодяи! Их души чернее
иргизейского черного гранита. И с какой ловкостью они провалились в
этот непостижимый пол - обычные, нормальные люди, даже очень
состоятельные, не станут до такой степени заботиться о собственной
безопасности... дрожать за свои шкуры столь поганой дрожью могут лишь
сволочи, преступники. Такой пол стоил целого дворца. И смертный сип из
горла круглолицего. Как побелел его широченный перебитый нос! Ивана
передернуло от неприязни. И глаза! Они почти мгновенно омертвели... но
еще через миг в них засветилась жизнь. Новая жизнь. Это были глаза
существа иного, прожившего долгую жизнь, очень долгую. Иван понял
тогда же - Первозург не дал подлой душонке круглолицего спокойно
отлететь от тела, он вышвырнул ее пинком, выбросил во мрак и стужу, а
может, наборот, в адское пламя. И плевать! Первозург знал, что охрана
его не тронет, что она даже не заметит подмены. Он не шелохнулся,
чтобы помочь Ивану. Плевать!
появиться вертухаи. Он не дал им опомниться; два кадыка - два удара -
два трупа на полу - два широкоствольных боевых лучемета в руках - реки
синего огня - оплавленные стены, перила, ступени. Он не знал жалости.
Он должен был выжить. Он прошел ад Системы и тронной ад Пристанища не
для того, чтобы загнуться на Земле. Он вновь был молод и силен.
Невероятно силен и чертовски молод! И он все помнил. Это было главным.
бесполезно. Их, скорее всего, уже и не было во дворце. Никуда они не
денутся! Они послали его на верную смерть, на стопроцентную
погибель... А он вернулся. Ивану было их даже немного жаль. Заиметь
лютым врагом, не прощающим черного зла, идущим по следу до конца,
такого, как он - десантника-смертника, поисковика экстра-класса -
отважится не каждый. Они сами выбрали свою судьбу. Не рой яму ближнему
своему... ближнему?! Нет! Это нелюди, нечисть! Они ничем не лучше той
погани, с которой он бился на всех кругах планеты Навей, еще и похуже.
Но сейчас поздно, надо было бить сразу, не упускать! Лабиринты,
проклятущие лабиринты - и там, и здесь, да что же это за страсть такая
к лабиринтам! Иван прожег верхнюю переборку, подпрыгнул, расставил
локти - рваным металлопластиком разодрало рукав, плевать! Смахнул вниз
зазевавшегося бритого парня, вбил в стену другого. Оглянулся. Нет, это
не то! Он отводил душу, он гнал из своего тела скопившуюся в нем за
время отката безудержно-безумную силу, ему надо было выпустить пары,
но в то же время он ни на секунду не терял контроля над собой. Плохо.
Совсем плохо! Но ничего не поделаешь, поздно, их не достанешь, надо
уходить! Он нутром чуял недоступную приборам дрожь - мелкую, гнусную.
Они пустили на него "сеть" - заурядную парализующую психотронную
сеть-ловушку. Ей нет дела до бушующего пламени, ей стены и переборки
не преграда, она идет по следу, выщупывая в пространстве чужака. И она
накрывает его, лишает воли, лишает разума. Надо уходить, пока не
поздно! Координаты! Надо снять точное расположение. Ивану стало вдруг
холодно. Антарктида! Шестой сегмент, квадрат два-два, минус
семнадцатый километр, продольный периметр, одиннадцать-три, верх - два
плюса, ноль, блуждающий пузырь. Однако! Он рвался вверх, он знал - так
надо, там есть стационарный переходник. Сеть настигала его. Щиты
Бритры слабели. И он уже знал, что все переходники в "пузыре"
вырубили, что он обложен, как затравленный, загнанный волк. Он
выскользнул из-под сети в последнее мгновение, провалился на два
яруса, сшиб с ног какого-то мычащего "толстяка, придавил его, в
полуотчаянии собираясь использовать его заложником... и вдруг нащупал
в грудном клапане несчастной, ни черта не понимающей жертвы тяжелый,
плотный кругляш - сфероидный переходник ограниченного действия. Он
ушел чудом.
песок. Иван откинулся на спину, смахнул с губ противные и липучие
песчинки, взбрыкнул ногами и расхохотался - громко, в голос. Земля!
Только теперь он осознал наконец, только теперь дошло - он на Земле!
он вернулся! это было невозможным, но он вернулся из Сектора Смерти,
он вернулся оттуда, откуда еще никто до него не возвращался! Чудо! А
еще говорят, что чудес не бывает. Бывают! Он перевернулся на грудь,
потом опять на спину, скатился с бархана в ложбинку и снова уставился
на белое, ослепительное, настоящее солнце. Все было прекрасным,
изумительным, родным... земным. Все... только пальцы еще ощущали
мерзость прикосновения к жирной шее круглолицего. Пустяки! Почти всю
жизнь он провел в Пристанище.
Земле вообще все было приятным. Но вместе с Иваном на Землю вернулась
его память. И она не могла позволить долго наслаждаться и
расслабляться. Проклятье! От этого не будет спасения. Никогда. Иван
вскочил на ноги. И вот именно тогда пришла мысль - он ничего не сможет
сделать в одиночку. Соваться в учреждения и комитеты, заведения и
комиссии? Нет, хватит, спасибо, он уже пробовал все это после
возвращения из Системы, с Хархана. Его всюду принимали за
сумасшедшего, косились, старались успокоить... Надежда одна - на
друзей. Но где они?!
Они никогда не поймут его, нечего и дергаться. Он выбит из колеи
земной и внеземной жизни, выбит напрочь... и понять его, помочь ему
смогут только такие же.
опустившегося Гуга Хлодрика.
Ночью приходилось поеживаться, ветерок дул, прямо скажем, северный. Но
за эти два дня он пришел в себя, успокоился - идиотское желание
кого-то бить, убеждать, трясти за грудки пропало начисто. Он дозрел.
пальм и чахлая искусственная лужайка.
беспробудного пьянства лицом.
бутылки горячительного пойла, ткнул указательным пальцем левой руки в
лоб возмутившегося было и приподнявшегося над стульчиком алкаша - тот
упал на спину и долго барахтался в песке, словно перевернутый на спину
таракан. За это время Иван успел выпить бутылку кисленькой желтоватой
воды, закусил сочным крутобоким персиком. Негр лопотал чего-то в
минирацию на запястье.
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Роллинс Джеймс
Володихин Дмитрий