Чтение 2–й страницы книги ~Чистые дела~

предписанию, умеренный отход - а глыбу распылить взрывчаткой. Нам помешала
внезапная уверенность: этого делать нельзя, ни под каким предлогом, нельзя
и нельзя, ибо за каждой из этих перегородок что-то присутствует, что-то
наше и что-то для всех; недаром ведь камень метит прямо по Дому. Но мы и
туда не шагнули, веселенькая история - дед не пускает меня, а я
придерживаю деда, буквально за рукав, не улизнул бы. А двери по-прежнему
на замках и не заперты. Если подолгу рассматривать их, порою чудится:
легкий сквозняк, откуда ни возьмись, подталкивает их изнутри, и они виляют
на петлях. Семь штук, ровно семь, сколько и было в самом начале. Старик
утверждает, что это семь Морей Человеческих, которым подвластно все
разумное - и зрение омывать, и выносить на плаву, и так же верно погребать
в тяжелой пучине; еще он поговаривает о Семи Ветрах над Семью Холмами, и
улыбается при этом, точно в канун разлуки. Я же склоняюсь к Семи Грехам у
Семи Сокровищ, но спорить с дедом не хочется. Конечно, Космач, мы, похоже,
свихнулись, и что бы там ни было, ты сообразил бы это по-своему, твоим
соседям пришло бы в голову что-то еще, издалека все видится проще и ясней,
- но кто из вас решился бы первым потянуть на себя любую из этих дверей и
войти туда, где вряд ли уготовано право на повтор, исправления, на отказ
или милостыню? Не те это двери, Космач, чтобы позволить себе ошибку. И два
старика-уборщика, в прошлом незаменимые, из тех, кому успели наставить
преждевременных надгробий, потому что их шлюпки некогда канули в огненном
океане Риеста, потому что им выпадало вырываться из жерла Черного кратера
и отбивать атаки белых пауков Саконы, - эти двое теперь опасаются лишь
нечаянной помощи смышленышей, а сами не смеют и пальцем пошевелить.
Славные обстоятельства, Космач, - камешек угодит прямо в Дом, прямо в
большую гостиную; защитный пояс Дома пропускает все, в чем теплится хоть
кроха живого. Мы задохнемся от пламенеющей плоти воздуха, который вскормил
нас и теперь примется испепелять. А может, мы не осилим последней пытки -
бежим от огня в эти двери, уже не заботясь о выборе, забыв обо всем,
ничего не прося, - и так ворвемся в свой Дом. Удар падения смешает прошлое
с будущим: залы, захламленные скопившимся мусором, и залы, где чисто,
Космач, как у матери на руках; и где всякий день придется начинать
сызнова, потому что в глазах не останется и тени прежних беспокойств: "или
ты, или тебя" - или ты, или всех, Космач, только это... Но об этом ты
узнаешь потом; потом тоже будет, ребята, должно быть, что бы мы с дедом
тут ни придумали, - колесико вертится, вот в чем штука. И будет так, как
будет, посидим-помолчим о разных пустяках, потом ты скажешь: пора, - мы
привычно перешагнем порожек рубки. Черепашка наша - не самая дрянная
каталка на звездных полях; Ч-шестнадцать с готовностью, беру на третьей,
по-ошла жестяночка, будь здоров, сынок...