Чтение 2–й страницы книги ~Люди сна~

- Знаете, Ампер, что за такие штучки бывает, - дышал ему в лицо
страшный Николай Сергеич. - Лучше сразу отдайте.

Мост качался, как веревочный, итальянцы кричали и требовали
министерский бюстгальтер. У Ампера отнялись от страха ноги, потом он вдруг
понял, что никакой это не Николай Сергеич, откуда ему здесь взяться, что
это просто пес, которого он убил.

Ампер схватил пса за лацканы и зарычал, пытаясь перекричать шум
толпы:

- Отдай кадык, сволочь!

- Но-но! - сказал пес. - Только без рук! Ишь ты, кадык ему подавай.
Верни бюстгальтер, убийца!

При этом слове толпа замолчала и подалась назад.

- Люди добрые! - надсадно заорал пес. - Что это делается? Убийца,
политический преступник, секс-маньяк, можно сказать, ходит тут, понимаете,
среди нас и хоть бы хны! Судить его!

- Судить! Судить его! - заворочалось в толпе. Ампера схватили и
понесли. Он еще хотел что-то объяснить, оправдаться, но его не слушали и
скоро он замолчал. Небо было синим до боли, до восторга, а посредине
медленно плыла маленькая черная точка.

Наконец, толпа остановилась, Ампера грубо бросили на землю и едва он
успел взглянуть на окружающее его нескончаемое поле, как его втащили в
маленький сарай.

Ампер сидел в сарае и ждал смерти. Кроме того, в сарае находилось еще
человек десять и их тоже должны были сейчас расстрелять.

- Кто последний? - спросил Ампер.

- Я, - ответил высокий человек с конической лысиной и пушистой
эспаньолкой.

- Я за вами.

Минут пять все молчали. Одни нервно прохаживались, другие сидели на
полу, покрытым соломой из-за которой проглядывал паркет, а один человек
стоял, согнувшись у двери и покачивался, закрывая лицо острыми локтями.

Потом дверь открылась и в сарай заглянул человек в эсэсовской форме.

- Следующий! - резко сказал он.

Человек, стоявший у двери, вздрогнул и быстро вышел. Эсэсовец
просунул голову в сарай, внимательно оглядел всех и, увидев Ампера,
понимающе улыбнулся. Дверь захлопнулась с земляным стуком. Через минуту до
них донеслась отрывистая немецкая речь, а потом голос из-за диванной
подушки крикнул:

- Именем короля! Пли!

Раздался винтовочный залп.

- Почему "короля"? Почему "короля"? - засуетился Ампер.

- Ах, да не все ли теперь равно? - поморщился человек с эспаньолкой.

- Э, нет, позвольте, - прицепился к нему маленький толстячок с
испуганными глазами. - Как это все равно? Нет, отнюдь не все равно. Здесь
заключается такая, я бы сказал, методологическая оплошность, здесь
попахивает экзистенциалистической пропагандой, а это уже подсудно. Я сам
бывший адвокат, я этого так не оставлю. Они у меня попляшут.

Снова открылась дверь и эсэсовец, глядя на толстячка в упор, сказал:

- Следующий!

Толстячок помертвел, оглянулся на эсэсовца и прошептал:

- Я сейчас. Сейчас. Минуточку. Это, знаете ли, уголовно наказуемое
дело, - продолжал он с истерическим азартом. - Сколько их горело из-за
таких вот словечек...

- Ну? - поторопил эсэсовец.

- Ах, да погодите же вы! - заторопился толстячок. - Не видите, я
занят. Так я говорю, что таких случаев...

- Пошивеливайся, жирьрест! - в голосе немца послышалась угроза. -
Прром-со-сиська!

И уже на бегу толстячок обернулся, махнул Амперу рукой и крикнул:

- Я писать буду! Прокурору!

И опять все смолкло, и опять послышалась немецкая речь и опять голос
из-за диванной подушки крикнул:

- Именем короля!

- Я буду жа... - всхлипнул было толстячок в паузу и тут раздалось:
"Пли!" и залп заглушил его крики.

- Следующий!

Еще кто-то покорно вышел в распахнутую дверь.

- Следующий!

Человек, сидевший рядом с Ампером, вздрогнул, жалобно взглянул на
эсэсовца и рванулся к выходу, как к избавлению.

По мере того, как подходила его очередь, Ампера все больше и больше
охватывал ужас. "Даже здесь никто за мной не занимает, вот досада какая" -
и в этот момент увели лысого с эспаньолкой. Оставшись один, Ампер побежал
к двери и сквозь широкую щель попытался увидеть процедуру расстрела. Но
ничего не было видно, кроме куска желтого поля.

Вот и все. И никого передо мной. И никто не загораживает меня от
смерти. И не убежишь, и не пожалуешься, и не выпросишь ничего.

Кончилась речь. Голос из-за диванной подушки устало прогудел:

- Именем короля! Давай, в общем...

Лысый истошно закричал, раздался одиночный выстрел и все стихло.

- Теперь меня. Господи! - сказал вслух Ампер. - И прятаться некуда.
Господи! Сейчас же меня убивать будут!!!

Дверь отворилась. Эсэсовец посмотрел на него и спросил:

- Все? Больше никого?

- Тут передо мною занимал один гражданин в зеленом плаще. Он куда-то
вышел. Обещал подойти, - залебезил Ампер.

- А, - протянул эсэсовец, - ну, значит, подойдет.

- Так я подожду? - с истерической надеждой спросил Ампер.

Эсэсовец хитро прищурился:

- Не придуривайся, парень. Давай, давай, шнелле!

Они вышли в поле. Ампера поставили перед шеренгой немецких солдат, он
еще успел заметить, что ни одного трупа вокруг не видно, а потом эсэсовец
начал речь, которую Ампер знал наизусть, но не понимал.

"Я потому знаю эту речь, что много раз слышал ее раньше, - думал он,
- ничего страшного, новое - это старое".

Но речь, к отчаянию Ампера, тоже кончилась. Кто-то, стоявший рядом с
ним, набрал в грудь воздуху и все пропало.

- Надо же, - сказал эсэсовец, - проснулся!

- Жалко, - протянул Эльменгенайло. - Я все равно до него доберусь. Он
пса нашего кокнул. И чего это Зена с ним миндальничает?

- Чего? А это видел? - сказала Зена. - Брысь под подушку!

- У них любовь. - сказал пес.

- Молчи, скот, она только меня любит, правда, Зена? Ладно, ладно, и
пошутить нельзя, - сказал Эльменгенайло, прячась под подушку. Немного
погодя, он снова оттуда вылез. - Сыро здесь. И клопы.

- Сам ты клоп, - сказала Зена. - Я пошла. Сидите здесь и никуда не
выходите.

- А вдруг еще кто-нибудь придет и меня убьет! - захныкал пес. - Я
этого не переживу.

- Не сахарный, не растаешь. - Зена хлопнула дверью, села в трамвай и
поехала на работу. В трамвае была давка и минуты через две к ней прижался
какой-то носатый парень. Он жадно ее обшарил и запустил руку под блузку.

- Ну-ка! - Сказала Зена.

- А чего такое? - парень торопливо отстегивал бюстгальтер.

- Говорят тебе, отстань!

- Не могу, - сказал парень, сжимая ей левую грудь. - Людей много.
Давка.

Рука была потная и противная. Зена схватила ее и дернула вниз, но
рука тут же возвратилась на место.

- Пойдем, - шепнул парень.

- Ну, черт с тобой! Только быстро.

- Я мигом, - обрадовался он и потащил ее на сиденье. Несмотря на
давку, сиденье пустовало.

- Отвернись! - сказала Зена, и когда парень послушно отвернулся,
сняла блузку и легла на сиденье, которое оказалось широким и длинным, как
двухспальная кровать.

- Можно! - парень с трудом держался на месте, его настойчиво
отталкивали к передней двери и ругали со всех сторон, что он загораживает
проход.

- Что стоишь как пень! Давно уже можно.

Парень медленно повернулся, и когда увидел грудь Зены, то лицо его
расплылось в предельно идиотскую гримасу блаженства. Он осторожно протянул
к ней руку.

- Ну, чего ты тянешь?! Мне сходить скоро! - Зена начала злиться.

- Сейчас, сейчас, - парень целомудренно зажмурился и указательным
пальцем коснулся ее соска. По всему его телу прошла судорога, глаза широко
раскрылись, и... он проснулся.

- Вот идиот, - сказала Зена, пододвигаясь и давая место толстой
женщине с сумками. - В самый такой момент взял и проснулся.

- Только что здесь стоял человек! - сказал старик на весь вагон. На
рукаве у старика чернела повязка. - Я сам лично видел его, и все его
видели.

Никто не ответил. Старик взбудораженно повертелся на месте.

- Товарищ, - дернул он за рукав соседа, длинного нескладного человека
лет сорока, углубившегося в газету. - То-ва-рищ! Я к вам обращаюсь.

Человек дернул плечом, но ничего не ответил.

- Да что ж это такое! - занервничал старик. - Товарищ! Товарищ! Вы
меня слышите или вы меня не слышите?!

- Ну что пристал к человеку, - сказала женщина с сумками. - Видишь,
читает. Может, он деньги выиграл.