Казалось, барабан плавится в золотом огне. Стряхивая пепел, легонько побил
средним пальцем по сигарете. Вновь покачал головой.
русском национальном характере. Уже подмена. А во-вторых, от чего характер
действительно может истечь кровью - так это, прости, от какой-то упоенной
страсти к самобичеванию. Даже поводы придумываете, как нарочно, хотя они
не выдерживают никакой критики. Если следовать твоей логике - можно
подумать, что "погонщик" - это тот, у кого есть погоны на плечах, - он
легонько хлопнул меня по плечу, обтянутому безрукавкой, - а отнюдь не тот,
кто скотину гонит.
языка!
комплекс заедает. Со стороны виднее, - он опять затянулся и опять искоса
взглянул на меня, на этот раз настороженно: не обидел ли. - Хотя что
значит со стороны... Одной ногой со стороны, другой - изнутри. Как многие
в этой стране.
Вахтанг Горгасал, утомившись на охоте, спешился у незнакомого источника и
решил умыть лицо, он опустил в воду руки и удивленно воскликнул "Тбили"!
"Теплая"! Отсюда и пошло название города. Запомни, пожалуйста.
угодно слышишь по десять раз на дню "Тифлис" и - ни звука?
следа его не осталось.
Понял?
такой оторопелый вид, что я засмеялся.
отлетом. А было бы время да способности - все языки бы выучил, честное
слово. Приезжай хоть в Ревель, хоть в Верный - и себе приятно, и людям
уважение. Но...
Вот действительно русский характер. Уж если языки - то все сразу. А если
не все - то ни одного. В лучшем случае - от каждого по фразе. Имперская
твоя душа... Побереги себя.
Тропки есть? Или там слишком круто?
пятидесяти.
от меня на шаг и с аффектированным скепсисом оглядел с головы до ног. Я
улыбнулся.
расплылся, но в юные лета хаживал и по зеркалу Ушбы, и на пик Коммунизма.
совершил восхождения на свою Фудзияму!
трудный интересный маршрут! И так уж судьбе было угодно, чтобы большинство
ребят, залезших туда впервые и давших в двадцать восьмом году название,
принадлежали к нашей конфессии!
Признаться, глядя, как с тобой обращаются некоторые здесь присутствующие,
я думал, ты ангел кротости.
негромко сказал Ираклий. - И у тех, кто с тобой - все всерьез.
уверена, что меня будут провожать. Она сама и придумала себе какую-то
отсрочку, чтобы лететь сегодня... даже не сказала, какую.
остров, уже не сказку даже, а целую повесть. На одной половине живут люди,
которые еще умеют немножко думать, но только о том, где бы раздобыть еду,
а на другой - которые думать совсем не умеют. "Почему?!" - "Папа, ну как
ты не понимаешь? Ведь Мерлин дал им вдоволь хлеба, и теперь они думать
совсем разучились, потому что весь остров долго голодал и думать люди
стали только о еде!" Видишь... Это уже не сказка, это философский трактат
уже.
я не ухожу. Вчера так смотрела... И так спокойно: "Отдыхай там как
следует, нас не забывай... Ираклию кланяйся. Ангел тебе в дорогу". Иногда
кажется, что догадывается, но гонит эти мысли, не верит. А иногда - что и
помыслить о таком не может, а если узнает, просто убьет меня на месте, и
правиль...
цветов - как младенец на руках. Богоматерь. И один, конечно, воткнула себе
повыше уха - нежный бело-розовый выстрел света в иссиня-черных, чуть
вьющихся волосах. Шляпу бы ей, подумал я. На таком солнце испечет
голову...
прошла мимо нас. Вдоль теневой стены храма к тропинке, ведущей на спуск.
Ираклий, косясь на меня, неодобрительно, но беззвучно поцокал языком ей
вслед. Я со старательной снисходительностью улыбнулся: пусть, дескать, раз
такой стих напал. Но на душе было тоскливо.
мне, тихонько утешил Ираклий. - Никогда не знаешь, в какой момент ей
наскучит демонстрировать преданность и захочется демонстрировать
независимость. Но это ничего не значит. Так... - он усмехнулся. - Разве
лишь ногу оторвет взрывом, и только.
она обернулась, удивленно глянула на нас чуть исподлобья.
еще шаг, и вершина, на которой стоял Джвари, выгибаясь за нашими спинами,
скрыла бы долину. Сердце защемило от любви к этому краю. Разве любовь
может быть безответной? Ираклий... его друзья... "Мои друзья - твои
друзья!" Откуда же тогда это черное чувство, застилающее ослепительный
свет южного дня - чувство, что эта красота уже не моя, что я вижу ее в
последний раз? Кто надышал на меня эту тьму? Странно, но я уверен: она
откуда-то извне, из неведомых мне теснин, она - чужая...
туристического автобуса, плотной вереницей поднимались увешанные
видеоаппаратурой люди, послышалась многоголосая испанская речь, и я
порадовался, как нам повезло - мы были у Джвари только втроем.
назад - роскошный, белоснежный "Руссо-Балт" типа "Ландо", с откидным
верхом. Верх убран, дверцы - настежь, ключ зажигания с янтарным брелком в
виде головки Эгле Королевы ужей - наверняка подарок какой-нибудь
прибалтийской красавицы - вызывающе доверчиво торчит из приборной доски.
Ираклий весь в этом. Впрочем, вероятно, его авто знают в округе.
просто на сиденье кинуть - растреплется.
усаживаясь на просторное заднее сиденье. Пока человек жив, он меняется
ежесекундно, пусть даже сам до поры того не замечает - и вот проходит
неделя, пусть даже пять дней, и он иной, ты встречаешься уже не с тем, с
кем расстался; тот же рост у него, те же привычки и пристрастия, но сам он
- иной, он тебя не помнит; и - все сначала. И ведь со мною тот же ад; ведь
и я живу и, значит, меняюсь ежесекундно. Так не честно. Не хочу!
встретился после пятидневной разлуки - честно?