глаза, раздувая щеки тот рассказал ему о пифии, о расщелине в скале, о
тумане, поднимавшемся ниоткуда, о тьме посреди ясного дня. Да и в Аркадии
имелось Килленское святилище, состязаться с прорицателями которого Калхасу
даже не пришло бы в голову.
недавно стал раздумывать над ней. Лет двадцать пять назад его подкинули к
дверям дома Тимомаха, человека, владевшего самыми большими стадами в
долинах южнее Маронеи Аркадской. С тех пор Калхас жил в этом доме то ли на
положении слуги, то ли как дальний родственник - пас овец, собирал
хворост, стриг шерсть; чем еще он мог заниматься в Аркадии? Часто его
брали в Маронею: выученный Тимомахом грамоте, он выполнял роль приказчика,
следящего за привезенным товаром, пока сам глава семьи вместе с другими
гражданами полиса голосил на агоре за Македонца, или за афинян, или по
поводу какого-нибудь налога.
Хозяин говорил Калхасу, что тому тоже стоит подыскивать невесту, что он
даст ему денег, поможет с хозяйством, но пастуху лень было думать о
семейной жизни, и он забирался в горы, развлекаясь приключениями
случайными, или постоянными, как этим летом. Ему жилось спокойно и
безмятежно. Эти места миновала даже война Агиса Спартанского с македонским
наместником Антипатром. Маронейцы ограничились шумом на агоре, да грабежом
разбегавшихся по домам спартанских союзников. Конечно, про восточные
походы Македонца любили поболтать все, однако далеко не каждый шел
наниматься в его войска, когда в Маронею приходили вербовщики.
повернутся события. Полководцы Александра начали грызть друг другу глотки,
а эта грызня грозила докатиться даже сюда. Как и во всей Греции, в Маронее
молились богам, продавали лишнее и закапывали вырученные деньги в землю.
Калхас, рожденный для предчувствий, ощущал грядущие каверзы судьбы лучше
других. Но именно поэтому он всячески бежал от тревог. Не думал о далеких
македонских сатрапах и даже нарочито путал в разговоре их имена. Из-за
этого над ним посмеивались, но он молчал, пил вино, а иногда вдруг
выворачивал по-козьи губы, строил себе большими пальцами рожки и
принимался задирать особенных любителей посплетничать про Вавилонские
дела. Многозначительный разговор тут же рассыпался и хмель благополучно
топил серьезные темы.
несколько новых лошадей. Поначалу он не придал этому значения: его голова
был занята Гермесом и таинственной стекляшкой. Прежде всего Калхас нашел
шило, раскалил его и прожег в шарике отверстие. Потом продел сквозь
отверстие кожаный шнурок и повесил шарик на шею. Стекляшка приятно
холодила кожу, а в груди росло неизвестно откуда взявшееся чувство
уверенности. Калхас знал истории о людях, избранных богами. Если хоть
половина в этих сказках правда, тогда... Тогда у него начинала кружиться
голова. Что-то с ним будет? Как Калхас ни пытался смеяться над своими
фантазиями, заглушить их в себе ему не удалось.
нарезанную жареную баранину. Перед ними лежали головки лука, чеснока и
стоял кувшин с вином. Увидев гостей, Калхас хотел уйти во двор, но Тимомах
позвал его и велел сесть рядом с собой.
из незнакомцев.
меня не узнает.
где видел этого человека. Прежде всего в глаза бросалось разрубленное
левое ухо. Оно висело, словно лопух, и от этого гость походил на летучую
мышь. На левой же руке отсутствовали мизинец и безымянный палец, а во рту
- несколько передних зубов. Незнакомец жевал мясо, перекидывая его с боку
на бок и наклоняя голову, словно волк. Тем не менее держался он со
значением и не испытывал смущения из-за своих увечий.
тебя теперь зовут так.
больше десяти лет назад, еще до войны Агиса с Антипатром, Тимомах нанял
работника по имени Дотим. Молодого, сильного парня родом из Мантинеи. Он
учил Калхаса щелкать кнутом и плести сеть для ловли рыбы. Какое-то время
Калхас ходил за ним по пятам, восхищаясь тем, как тот ловко обхаживает
девушек и разбивает носы своим соперникам. Но однажды Дотим исчез. Все
решили, что он вернулся в Мантинею, однако через несколько месяцев стали
поговаривать, что Дотим нанялся на Крит, где воевал против македонян.
что ушел к ним. Они знают, чего хотят и они своего добиваются. У них я
никогда не голодал. Вначале они кормят, а уж потом думают, куда тебя
послать. И платят. Всегда платят. Свои сидят без денег, но наемникам они
платят... Впрочем, считай, что я уже не наемник. Я македонянин! - Дотим
гордо вздернул голову и ткнул пальцем в Тимомаха. - Вот так вот, как
сейчас с тобой, я говорил с Пердиккой, когда он отвоевывал Каппадокию для
Эвмена. С Пердиккой!..
назад македонского регента. Калхас смотрел на него одновременно с
любопытством и омерзением. К тому, прежнему Дотиму человек, сидящий перед
ним, имел очень отдаленное отношение. Если в первую очередь бросалось в
глаза его увечье, то теперь Калхас разглядел глубокие морщины на лице,
седину в волосах и усталую, дряблую кожу вокруг глаз. Дотим выглядел
значительно старше своего возраста. Остальные двое незнакомцев были очень
похожи на него, только война отметилась на них более милостиво - шрамами,
а не отрубленными пальцами. Они дружно чавкали, дружно макали лук в жирную
подливу и засовывали его в рот. Калхас еще не видел, чтобы люди съедали
столько лука сразу. Ему казалось, что эти трое выбрались из Аида, а теперь
старательно отшибали луком и чесноком мертвенный дух. Дотим, похоже, был
главным в этой кампании, поскольку, поедая мясо, остальные не упускали
случая одобрить кивком или неразборчивым мычанием его слова. Неожиданно
Дотим перестал разглагольствовать о Пердикке и сказал Калхасу:
беду.
сколько денег у меня в переметных сумах?
понять, как это получается.
колену. - Я нанимаю солдат. Кстати, весьма удачно и выгодно. Считай, что
уже нанял. Тот талант - сэкономленные деньги. - Он внимательно посмотрел
на Калхаса. - Правду говорил твой хозяин. И все равно удивительно...
Тимомах, у тебя в доме сидит настоящее сокровище.
получается редко. Просто сегодня что-то нашло.
- Дотим взял чистую глиняную кружку, наполнил ее до краев вином и протянул
Калхасу: - На, пей. Пей за наше с тобой старое знакомство.
трезвыми. После первой кружки Дотим налил вторую, опять заставил пастуха
пить и внимательно наблюдал за тем, как тот это делает.
- И хорошее тело. Вот что, Тимомах, отпусти его со мной!
шел в наемники. Не уговаривай меня. - Тимомах повернулся к Калхасу. -
Думаю, ты со мной согласен.
становится щекочуще-теплым.
тех пор, пока им не станет. - Дотим указал пальцем на свои беззубые десны:
- Если ты, Тимомах, думаешь, что вот это - слишком большая цена за все,
мной увиденное, за все, что я пережил, то страшно ошибаешься. Часто за это
платят жизнью, и причем нисколько не жалеют...
смотрел куда-то поверх Тимомаха, а его спутники, по-видимому, насытившись,
впали в дремотное состояние.
Калхас.
сейчас в Азии. Собираю не просто так. Это воля Полисперхонта, нового
регента. - Он напыщенно выпятил губы. - Все меняется! Пердикка был другом
Эвмена, его убили. Старик Антипатр, следующий регент, готов был живьем
съесть Эвмена, но он тоже умер. Полисперхонт получил регентство из рук
Антипатра, однако без помощи Эвмена сделать он не может ничего. Здесь, в