Sehe! Вас ист дас? - спросил он, указывая на подернутый ряской пруд.
тину, к берегу плыл крокодил. Он был огромен - судя по выставленной над
водой голове. Его глазки хищно поблескивали, длинная зубастая пасть широко
разевалась.
улеглась, и Алексей увидел, что никакой это был не крокодил - просто
большая полузатопленная ветка, которую ветром гнало к берегу. Теперь он
даже не понимал, как он мог так обознаться. А потом до него дошло: так это
ж проделки его нового знакомца! Ай да бесенок! Ай да молодец!
съеживаясь до своих обычных размеров и отряхивая ладошки от невидимой
пыли. - Но я вижу, ты тоже не прочь поразвлечься... Хочешь подшутить над
своими коллегами? чтобы они приняли тебя не за того, кто ты есть на самом
деле? За кого же? как! за самого редактора? за Анатоль Сергеича?! Хе-хе, с
вами приятно работать, молодой человек. Вы сразу берете быка за рога. Но -
не будем терять времени! Сади меня на плечо - и вперед! Мы напустим пыли в
глаза этим бездельникам! Мы навешаем спагетти на их ослиные уши!..
привычно увиливая от щипка в ягодицу (хотя Алексей и не думал ее щипать) и
пропархивая дальше по коридору.
даже и невдомек, что этот Анатоль Сергеич - вовсе никакой не Анатоль
Сергеич, а всего лишь Алексей Звягинцев. И то ли еще будет!..
папками. Старая выдра с тощей грудью и вечно спущенными чулками.
Вы же обещали...
проговорил бесенок.
ходить. А тебе сегодня еще много чего предстоит испытать. Ну, что ж ты
стоишь как пень? Осваивай свое новое рабочее место.
глухой кожаной дверью.
выгрузить многочисленные папки на стол и теперь стояла перед ним в виде
вызывающем. Левая нога Марь-Иванны, неестественно белая, жирненькая, была
голая - пустой чулок сброшенной змеиной кожей висел на спинке стула для
посетителей, стоптанная туфля валялась на паласе у стены. Алексей застал
ее за сниманием второго чулка.
Марь-Иванна. - Закрывайте скорей дверку на замок...
ногах и ловя его сложенным вдвое чулком за шею.
и след простыл.
встретившись с Марь-Иванной на улице. Она же по-прежнему ни о чем не
подозревала, но всякий раз, когда ей вспоминались те незабвенные мгновения
в редакторском кабинете, глаза ее сладострастно закатывались, а дыхание
становилось прерывистым...
бесенку некоторое время спустя. - Бросить меня с этой бабищей...
уединившимся в укромном местечке... Разве не прав я?
глубоком кожаном кресле, в ужасно расстроенных чувствах. Ему все время
хотелось умыться, но он и так уже затопил весь туалет холодной и горячей
водой попеременно. Кроме того - занозой в душе саднила ненаписанная
заметка. Обеденный перерыв кончался, скоро все вернутся... А редактор
прямо сказал: последнее испытание! А как он напишет эту чертову заметку,
если старикашка вообще отказался с ним разговаривать?!
полдесятка строчек, а остальное предоставь мне. Уж я-то сумею сделать так,
что любая твоя писанина покажется им гениальной.
будет уже вторая наша проказа, а всего - три.
и меня. Так же, как это сделал мой предыдущий хозяин...
почему старик-библиофил так запросто отдал ему эту волшебную книжку. - И о
каких трех проказах просил тебя этот чокнутый старикашка?
все его дешевые книжонки превратились в редкостные издания - конечно, не
на самом деле, а только понарошку. Во-вторых, он пожелал, чтобы то же
самое я проделал с его кошками. Ну а в-третьих, он выпросил у меня
счастье.
смысле обман, что ж, я дал ему счастье. Да ты же сам видел.
торговавший чем ни попадя. Он-то и купил эту книжку в ларьке полгода
назад, а потом перепродал ее старику-библиофилу как Гоголя за большие
деньги, истратив на это одну из трех проказ.
дело! Приступаем ко второй проказе! Ох, и покажу же я этим недоноскам! Ох,
и отведу же я душу! Все, все мерзавцам припомню! - В порыве вдохновения он
бросился к письменному столу, и еще никогда ему не писалось так легко, как
в тот раз.
гражданское чувство, на какое только был способен. Начиналась она словами:
"Мы, педерасты города Царевококшайска..." - а заканчивалась подписью
редактора и главы городской администрации.
газеты "Провинциальный прихлебатель" (ранее являвшейся органом райкома
КПСС, а теперь, в самой середке 90-х, органом районной администрации, что
никак не меняло ее прихлебательской сущности) - повторимся, в трудные и
торжественные минуты своей жизни редактор Анатоль Сергеевич
Заживо-Погребенный чувствовал настоятельнейшую потребность разрядиться.
ветхом деревянном строеньице, подлежащем сносу. Редакция неоднократно
посылала наверх прошения о предоставлении ей, редакции, более современного
и просторного помещения, которое бы соответствовал имиджу печатного органа
городской администрации. Редакция дождалась благоприятного ответа -
сегодня должна была прибыть административная комиссия в составе
заместителя главы городской администрации г-на Поноса и гг.сопровождающих.
напряжение была рюмашка, но Анатоль Сергеевич понимал, что сейчас об этом
и думать не следовало. Был, однако же, другой способ разрядиться, тоже
достаточно эффективный.
смертельной схваткой, редактор пронесся по коридору, - и по пути бросил
отрывисто в открытую дверь отдела писем:
воздухе след его могучих турбин и на мотыльковых крылышках любви порхнула
вслед за ним. Второй раз! за полчаса!! в кои-то веки!!! - крупным шрифтом
было напечатано на ее лице.
кожаной редакторской двери, из-за нее приглушенно доносились
заключительные такты Марь-Иваниной арии.
раскрасневшемся лице своем изумление, восхищение - и блаженство.
молодого журналиста, мнущегося в коридоре.