на паучьи ножки и заговорил насмешливо:
живых трав, то уже и с ума слетел? Вздор! Наоборот, было бы удивительно,
если бы, хорошенько глотнув трехлетней настойки травы Бел, ты так и
остался бесчувственным бревном, каким был. И чего это людишки так
пугаются, когда им открывают глаза и продувают уши?
чудесных травах?.. - спросил я.
настоящие веды, а не те жалкие знания, которые вы передаете при помощи
знаков. Из уважения к нему мы и тебе послужим верой и правдой. Но лишь до
тех пор, пока действует настойка Бел. Когда ее действие кончится, ты
перестанешь видеть нас в истинном свете и мы снова станем для тебя
простыми растениями, не способными ни двигаться, ни говорить.
трав... - напомнил я.
повторяя слова моего деда, - это чревато величайшими бедствиями и
несчастьями для тебя и твоей души.
меня с плеч, мне хотелось смеяться. Вовремя сойти с ума - не такая уж и
плохая штука. В этом сумасшествии было свое восхитительное удовольствие. И
своя выгода. Все имена и свойства всех растений открылись мне. Могущество
этих маленьких растительных тварей, более древних, чем животные, - тварей,
которых мы привыкли безжалостно топтать ногами или просто не замечать,
было поистине неограниченным, а знания беспредельными. Уж теперь-то я
знал, что мне делать, когда меня навестят гости... Оставшееся мне время я
посвятил тому, что завязал некоторые полезные знакомства среди флоры.
добиться успеха в любом ремесле, даже если это ремесло наемного убийцы.
Затем сунул в волосы одну из кудряшек бессердечной травы Дягиль, придающей
неотразимую убедительность любым словам, даже если это откровенная ложь.
После того я рассовал в различные части своей одежды всевозможные листки,
стебельки и корешки. Трава Разрыв, продетая сквозь дырочки для пуговиц на
холщовой рубахе, должна была разомкнуть любые замки и распутать любые
путы, которые на меня были бы надеты и навязаны. Также, если бы меня
посадили под замок или, скажем, сунули в багажник автомобиля, мне
достаточно было прикоснуться этой травой к дверце - и дверь сама слетела
бы с петель, как будто ее подорвали хорошей пачкой динамита. Даром, что
ли, она называлась Разрыв-травой?! В карман рубашки я положил корешок
травы Стрелки - теперь мне было не страшно никакое огнестрельное оружие:
трава Стрелка защищает своего хозяина получше, чем самый тяжелый
бронежилет. Не знаю, как пушечные снаряды, а вот пули, хотя бы и
винтовочные, будут отлетать от меня, как горох от стенки. За щеку я сунул
траву Прострел, которая оберегает от любых колющих и режущих ранений,
нанесенных штыком, кухонным ножом или даже лопатой. Затем я достал из
верхнего ящика стола револьвер, сунул в дуло засушенный листочек травы
Колюки и подпалил его спичкой. Обкуренное дымом травы Колюки оружие
никогда не дает осечки и гарантирует стопроцентное попадание. Повертев в
руках траву Тирлич, я благоразумно положил ее на место... ну ее, лучше я
не буду с ней связываться... ведь не собираюсь же я в ближайшее время
становиться оборотнем... В щель между половицами я запихнул траву Дурь. В
старинную черную книгу с обтянутыми телячьей кожей досками вложил траву
Адамова голова. А в карман брюк, со всеми возможными предосторожностями,
поместил страшную траву Саву. Я обращался с ней, как с самодельной атомной
бомбой. Брал я ее не голыми руками, а через носовой платок. При этом
отвернув лицо в сторону и крепко-накрепко зажмурив глаза. "Страшна бо та
трава: как человек найдет на нее в поле или в лесе, тот человек умом
смятется и сам не свой будет..." Когда я закончил свои приготовления, на
улице послышалось мягкое фырчание "Форда". Вскоре на крыльце загремели
многочисленные шаги.
комнате стало тесно. Впереди шел Дылда, его руки болтались, как веревки, а
длинные челюсти ходили ходуном: то ли он жевал, то ли просто нервничал. За
ним следовал бородатый громила в желтой безрукавной майке и синих
спортивных штанах, сильно и подозрительно отвисавших с одной стороны. На
покатое бабье плечо была навешена штурмовая винтовка АК-74 с подствольным
гранатометом ГП-25. Страшненькое оружье. Войдя, они расступились,
пропустив вперед Хлыща. Хлыщ был в джинсиках и черной кожаной куртке с
многочисленными замочками. Задний карман джинсиков и внутренний карман
куртки заметно оттопыривались. Он быстро огляделся, подмечая все мелочи,
которые ему следовало подметить: неплотно задвинутую крышку подпольного
лаза, приоткрытый ящик письменного стола, в котором я держал револьвер, и,
наконец, мой вызывающий вид. Его левая бровь неудержимо поползла вверх:
мой вызывающий вид его удивил. Я полулежал на диване, обняв руками
округлую спинку и водрузив ноги на письменный стол. Меня переполняло
совершенно неуместное и непонятное мне самому веселье. Мне хотелось
подшучивать и пускать пузырики, как шампанское. Должно быть, это травы на
меня так подействовали.
кулачок.
веселились без него.
Хлыщ все тем же гнусавым голосом.
что тебе будет жалко своей девчонки. Неужели тебя не беспокоит ее судьба?
что с ней ничего не случится. Ты ее пальцем не посмеешь тронуть. Да что
там не посмеешь! - теперь ты просто не сумеешь этого сделать. Так что это
не мне надо беспокоиться. Это тебе надо беспокоиться, Хлыщ.
прячешь в подполье кодлу? - с тревогой спросил он.
предусмотрительностью.
даже выхватить свой револьвер из ящика, как мы продырявим тебя из трех
стволов. Ты думаешь, мы не сделаем этого? Ошибаешься. Мы очень неплохо
сделаем это, а потом перевернем здесь все вверх дном; если понадобится, по
кирпичикам разберем весь твой домишко, а только денежки сыщем. Но и ты нас
тогда уж извини - девчонке твоей не поздоровится, ой, как не поздоровится!
ощерилась, обнажив мелкие желтоватые зубы с волчьим резцом в углу.
гараже, Леший. У нее красивые лодыжки, и очень удобные, чтобы нацеплять
браслетик. Бедная, дергается она сейчас на короткой цепочке, плачет. А
вокруг темно, страшно, крысы, наверное, бегают. Она ведь боится крыс, а,
Леший?
ремесле, даже если это ремесло наемного убийцы. Я был как сжатая пружина,
но это было не напряжение, а готовность к действию. Да, я был готов к
самому решительному действию. Потому что уже твердо знал, что мне придется
убить их. Всех троих: и Хлыща, и Дылду, и этого громилу с автоматом.
отвечу. И я ответил ему.
могущественные, чем кодла, и более надежные, чем менты. Они придут на
помощь в любой беде и сделают это бескорыстно.
было.
тебе на помощь.
убивать прямо сейчас.
вываренную морковь. Громила в желтой майке остался невозмутим, его борода
презрительно зашевелилась, и на ней повис толстый харчок. У Хлыща личико
окончательно сморщилось, как печеное яблоко, он заговорил плаксивым
голосом:
старинный парабеллум, изготовленный в Обердорфе на заводе Маузера в конце
второй мировой войны. Хлыщ всегда любил старые красивые вещи.
мне жаль тебя, Хлыщ. Тебя и твоих ребяток. Я уже успел привыкнуть к вашему
постоянному шебуршанию у меня под боком. И мне не хотелось бы убивать вас.
Поэтому я в последний раз предлагаю тебе убраться отсюда и больше никогда
меня не беспокоить.
ума. Ты знаешь об этом?
правда.
Акунин Борис
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Круз Андрей
Жюль Верн
Белов Вольф