Чтение 2–й страницы книги ~Земля. Небо~

сесть в вертолет, пролететь над островом и расстрелять из ракетомета все,
что движется. Хоть тогда эта война кончится. Если только камни не встанут
и не начнут стрелять.

Мы вежливо и церемонно прощаемся. Я выхожу из душного барака под
темно-синее небо, в холодный ветер. На востоке уже разгорается красный
рассвет; три луны плывут в небе, каждая будто слеплена из двух половинок,
белой и розовой. Сегодня ночь троелуния, значит, завтра стихнет огонь.
Местные горцы измеряют время по сочетаниям лун, устраивают праздники в
такие ночи. Где-то в городе горят костры - уже кто-то празднует, палит от
радости из автомата в пустое небо.

Как холодно... У нас в Аргите сейчас лето, здесь - зима. Я поплотнее
запахиваю куртку и бреду, спотыкаясь в темноте, к госпиталю. Там меня ждет
комната, одеяло и милосердный сон.

Утро встречает меня оранжевым светом - Аэн, малое светило, еще не
скрылся за невидимым горизонтом, золотой Эон смешивает свое сияние с его
кровавыми лучами. Небо отливает бронзой, нависая тяжелым храмовым куполом
над долиной Сорока Сторожей. Еще один день.

Рычит вертолет. Я выглядываю из окна - черная туша, покачиваясь,
опускается на площадку. Значит, что-то случилось.

Я поспешно встаю, одеваюсь, вздрагивая от прикосновения сыроватой,
холодной ткани к пригревшемуся за ночь телу. Развлечения - потом, вначале
дела. Утренний обход.

Печальное зрелище. "Нет радости большей, чем умереть за отечество".
Хотел бы я встретиться с тем, кто это сказал. Я бы взял этого напыщенного
идиота на свой утренний обход. Пусть посмотрит, каково это - умирать за
отечество. Я делаю все, что могу - с ограниченным запасом антибиотиков, с
бинтами, которые приходится стирать - стирать и засовывать в автоклав,
чтобы перевязать следующего несчастного. Но я могу слишком мало. Эти
безумцы надпиливают стандартные пули - пуля раскрывается в теле уродливым
свинцовым цветком. Пули со сдвигом превращают человеческое тело в лабиринт
ходов, подобно короедам в старом бревне. Прыгающие мины разрывают человека
пополам, но это уже не по моей части. "...И ввергнет их Господь в ад, где
стон, и плач, и скрежет зубовный..." Я спускаюсь в этот ад сам, каждое
утро, по перекошенной лестнице. Гнойная вонь преследует меня даже во снах.

Вчерашний парень еще не отошел после наркоза, и не совсем понимает,
что с ним случилось. Оно и к лучшему.

Выстрелы раздаются где-то совсем недалеко. Короткая очередь, еще
одна. Странно. Мы в "тихой земле", этот район подконтролен миротворческим
силам Совета Наций. Всего одна провокация, один снаряд - и поднимутся в
воздух черные ящеры, плюясь огнем.

Обход закончен. Я поспешно скидываю медицинский балахон, натягиваю
куртку и тороплюсь к Кварку Но'оне. Всякое новшество желанно. Даже если
мне придется, не разгибаясь, зашивать его результаты.

Что-то не в порядке. Это я ощущаю сразу. Слишком сосредоточены лица
леранийцев, их глаза горят мрачным огнем, точно заходящий Аэн оставил в
них капли себя. Вот выходит Кварк. Он поворачивается ко мне, лицо его
сияет веселой яростью.

- Вот оно, - говорит он с торжеством, протягивая мне стреляную
гильзу. Я осторожно беру латунный цилиндрик. На нем - клеймо: три
волнистых черты, одна чуть ниже двух других.

- Это знак детей моря, - произносит Кварк. - Они поставляют оружие
абскар. Этот человек, - кивок в сторону подпирающего вертолет горца, -
сообщил нам об этом.

Мы много говорили раньше об этой войне. Она может длиться вечно, пока
дети моря держат нейтралитет. Но стоит им поддержать одну из сторон, и
вторая обречена. Тогда Горгаал станет вотчиной торгового народа, вместе со
своими россыпями драгоценностей, рудными жилами, несметными богатствами,
что скрыты под полями сражений.

- Однажды мой народ уже склонился перед хлебателями соленой воды, -
гневно говорит лераниец. - Второго раза не будет. Мы выжжем их поганые
гнезда.

Я лишаюсь дара речи. Миротворческие силы недаром получили свое имя.
Они нейтральны, всегда и везде. И теперь этот безумец с тремя десятками
вертолетов готов из-за нескольких гильз превратить в пепелище половину
Горгаала! Я и сам мечтаю о том же - но в этой войне нет правых и
виноватых, убивают все. А я опять буду работать сутками, не отходя от
стола, на который все подкладывают под нож новых умирающих. Так уже было
однажды, после особенно тяжелых боев.

- Вас сотрут в пыль, - говорю я. - На побережье...

- Когда сотрут, будет уже поздно. Смерть врага - вот что имеет
значение. - Да, я забыл. Они не боятся смерти.

- Ты думаешь, люди пойдут за тобой? - Слабая надежда...

- Пойдут, - мрачно скалится Кварк. - А четыре вертолета не взлетят.

Я понимаю его. Две коротких очереди. Нет человека - нет проблемы. Так
просто.

Меня охватывает холодное бешенство. Не буду работать, не заставите!
Гнойная вонь. Перекошенная лестница. Культя на ладонь выше колена.

- А меня - туда же? - осведомляюсь я. Чай чаем, а государственные
интересы важнее.

Он улыбается - лучше бы ударил.

- Нет, зачем, - отвечает он. - Если ты промолвишь хоть слово, я тебя
пристрелю. Или мои люди. Так что ты никому не скажешь. Побоишься.

Мое сердце останавливается, дергается судорожно, переходит на
неровный галоп. Трус. Кто, я? Я приглашал его как-то пройтись по госпиталю
- он отказался с поспешностью почти непристойной. Но я и вправду боюсь
умереть. До судорог боюсь. Я знаю, каково это. Я почувствую, как пуля
пройдет сквозь меня, переламывая ребра, рассекая легкое, перебивая сосуд
за сосудом. Выплеснется кровь, я сделаю последний, горестный вздох, и
опустится тьма. Я не верю, что есть что-то после смерти; только небытие. Я
очень боюсь смерти. Но ненависть сильнее. Теперь я знаю, кто достоин ее.

- Ты прав, - произносят мои губы. И, словно в ответ, небо взрывается
зеленью. Такое бывает нечасто, только при противостоянии солнц, в те
секунды, кода Аэн пересекает линию горизонта. Нас окутывает изумрудное
сияние - лица как маски, руки как ветви... Через несколько секунд зелень
сходит, оставляя синеватую тень. Дремлющий вулкан заслоняет от нас золотое
светило.

- По машинам! - командует Кварк. Грохочут моторы, крутятся лопасти.
Ветер хлещет меня по лицу, подкрадывается, бьет в темя. Медленно
отрываются от земли черные ящеры. В их реве мен слышится дьявольский
хохот; они насмехаются надо мной: "Неудачник... трус... слабак...".

Если бы ненависть мою выпустить наружу, распоров тощую грудь, то
померкли бы от стыда все взрывы мира.

Ненависть как оружие массового уничтожения.

Я становлюсь машиной своей ненависти. Казарму леранийцев будут
охранять двое дневальных. Я никогда раньше не убивал. Буду учиться по ходу
дела. Я безоружен. Но я - врач. Я каждый день сражаюсь со смертью, и был
ей достойным противником - не врагом. Она поможет мне. Черные ящеры боевым
строем уходят на север, скользя между землей и небом, там, где идет эта
война.

Бегом возвращаюсь в госпиталь. Собираю нужные вещи - быстро, быстро,
пока не улеглась ярость. Лицо Кварка Но'оне стоит перед моими глазами,
маска воина.

Я возвращаюсь. Один баллон висит на плече, второй я держу под мышкой.

Дневальные - оба - в дежурке. Тем лучше. Я открываю баллон с
наркогеном, кидаю в дежурку, прижимаю кислородную маску к лицу. Два
тяжелых удара - тела об пол. Я спокойно захожу, связываю спящих, закрываю
баллон - наркоген дорог. Иду дальше.

Вот и рация. Я настраиваю ее, беру микрофон. Начинаю говорить. И
каждое мое слово - это пуля. Я знаю, что будет дальше. С крейсера
"Лианис-хор" поднимутся хищные птицы-истребители, накинутся на черных
ящеров, и полетят разбрызганные ошметки плоти и стали... расцветут
причудливые орхидеи взрывов... и я опять буду РАБОТАТЬ! Проклятье на твою
голову, Кварк Но'оне!

Ты опять обманул меня.

Я выбегаю из барака. Да, вот они: четыре вертолета. Я последний раз
смотрю в непередаваемо высокое небо. Над долиной кружит баклан, жемчужные
перепонки его крыльев играют в солнечных лучах. Что он делает здесь, так
далеко от моря? А что делаю я?

Я залезаю в вертолет. Одному его вести неудобно, но я попробую. У
меня нет сил оставаться тут. Я врач, я знаю признаки. Это безумие. Но
лучше быть безумным, чем здесь.

Я поднимаю вертолет в воздух. Тяжелые рукояти управления рвутся из
рук, машина опасно кренится, но я усмиряю ящера. Мы висим между небом и
землей. Земля скользит внизу - все быстрей, быстрей. Мы летим на север.

Я вновь знаю, что будет дальше. Вот они, черные тени хищных птиц.
Кварк Но'оне мертв, но летит над островом последний черный вертолет.
Соскользнет с направляющих ракета, отыщет горячее дизельное сердце ящера.
Распустится цветок огня. Это будет до боли прекрасно. А потом - грань.

Господи Боже, в которого я никогда не верил! Если ты есть, сделай
так, чтобы за этой гранью -

- ничего -

- не было.

Только пустота.