Чтение 2–й страницы книги ~Сквозь стены скользящий~

Антонелли. В час аварии Томсон направлялся на свидание к Агнессе, а Рорик
улучил момент, чтобы беспощадно расправиться...

- Позволь, Рой, - сказал Арман. - Томсон ведь погиб в испытательной
камере, а не у Агнессы. Что она по этому поводу говорит?

- Она, как и Рорик, в больнице. У нее тяжелейшее нервное потрясение.

Арман развел руками.

- Я плохо понимаю твое объяснение, Рой.

- Я и сам мало что понимаю, - признался Рой. - Рорик, придя в себя,
пробормотал то, о чем я вам сказал, и снова потерял сознание. Я слушал его
показание, записанное на ленту. Он путался, не договаривал фраз.

Генрих гневно ходил по комнате.

- Вот уж кого я не любил! Я раньше стеснялся своей
недоброжелательности к Арутюняну, старался ее не показывать. А это было не
пристрастие, а прозрение! - Он с мстительным выражением лица остановился
перед Роем. - Ты знаешь, я не злой человек. Если меня вызовут в качестве
свидетеля, знавшего Томсона, я расскажу обо всем, что чувствовал, когда
встречался с Арутюняном.

- Ты сам будешь вызывать кого захочешь. Боячек пригласил меня, чтобы
поручить нам расследование технических обстоятельств катастрофы. - Он
сердито добавил, заметив протестующий жест Генриха: - Я не мог отказаться.
Томсон был нашим руководителем, твоим другом. Мы не имеем морального права
стоять в стороне. Но если ты все-таки не пожелаешь участвовать в
расследовании, объясни мотивы самому Боячеку. Я посредником между вами
быть не хочу, тем более что его любимец ты, а не я.

- Я буду участвовать в расследовании, - хмуро ответил Генрих. - Я
только поставлю единственное условие: чтобы ты не говорил мне своих
привычных фраз о беспристрастности и объективности! Я пристрастен и
субъективен, знай это заранее. Вины обелять не буду, смягчающие
обстоятельства выискивать не стану. И сделаю все, чтобы виновник
преступления получил максимальное наказание!

- Ты будешь не один, мы с Арманом тоже имеем право голоса. - Рой
обратился к задумавшемуся Арману: - Я, впрочем, не спросил, согласен ли ты
участвовать...

- И спрашивать не надо! - Арман грустно улыбнулся. - Знаешь, о чем я
думал? Убийство из ревности, конечно, отвратительный пережиток... Но если
бы мы жили во времена Шекспира или Пушкина... В общем, в те доисторические
эпохи, когда соперники сводили счеты при помощи оружия... Такая девушка!

- Агнесса, конечно, красавица, - согласился Рой. - Она могла бы
позировать для статуи античной богини, если говорить о ее внешности. И с
ней всегда интересно разговаривать. Но это не оправдывает Рорика.

Генрих знал, что предстоит увидеть ужасное зрелище, и настраивал себя
не волноваться. Он и не взволновался, когда их троих впустили в
лабораторию нестационарных полей. Он был так подавлен, что уже не мог
волноваться. Трупа не было. Сгущение гравитационного поля произошло внутри
Томсона. Он был сжат, а не раздавлен, но сжат с такой силой, что на
какой-то миг превратился в шарик не больше футбольного мяча. А когда
губительное поле отхлынуло, ни одна клетка тела не смогла возвратиться в
прежнее состояние.

- Только такой механизм аварии способен объяснить клиническую картину
смерти, - сказал медицинский эксперт. - А как могло появиться подобное
поле, почему произошел взрыв гравитационных сил, нам должны объяснить вы.

Рой долго стоял перед пультом. Генрих с Арманом влезли в
испытательную камеру. И пульт с его контурами управления и мнемоническими
схемами, и сферообразная камера были хорошо знакомы по прежним посещениям
лаборатории Томсона. Рой закрыл глаза. Он вообразил себя Робертом
Арутюняном в момент гравитационного взрыва. Рорик должен был положить
правую руку на тот, дальний разрешающий контур, левая рука в это время
лихорадочно вращала вентиль, управляющий гравитационными конденсаторами,
чудовищное поле сгущалось в центре камеры, а в камере - Томсон. Догадался
ли он в этот последний миг, какая участь ему уготована? Какие исполинские
тиски сожмут его мозг и сердце? Во Вселенной нередки случаи, когда
коллапсирует утратившая равновесие звезда. В течение нескольких минут
гигантское светило диаметром в миллионы километров превращается в
крохотный, невообразимо плотный шарик: чудовищное - взрывом - сжатие,
катастрофическое падение в себя. В лаборатории нестационарных полей
сколлапсировали человека - руководителя, академика, умницу и озорника,
одного из талантливейших ученых современности! Зачем совершилось такое
преступление? Как его сумели совершить?

Рой внимательно посмотрел на Генриха и Армана, вылезавших из камеры.

- Стенки не повреждены, - сказал Арман. - Гравитационный взрыв был
сфокусирован в центр камеры. И, очевидно, он был мгновенно погашен
защитными гравитационными емкостями агрегата. Выпустили на микросекунду
джинна из бутылки и мигом засосали обратно.

Рой хмуро возразил:

- Рорик позаботился о том, чтобы не погибнуть вместе со своим
руководителем. Гравитационные джинны куда опасней мифических.

- Повреждение черепа Рорик все же получил, - заметил Арман. - Между
прочим, в схеме катастрофы, которая рисуется мне после осмотра, нет места
для ранения Рорика.

- Он мог намеренно поранить себя, чтобы запутать дело, - предположил
Генрих.

Рой сразу же отвел эту версию.

- Я согласился бы, если бы Рорик отрицал свою вину. Но он признался
сразу. Человек, который после преступления отдает себя в руки правосудия,
не будет запутывать следы.

Арман добавил:

- Тем более, что удар в голову был такой силы, что вполне мог
завершиться гибелью. Думаю, что все было гораздо сложней, чем нам сейчас
воображается.

Армян стал собирать ленты рабочих журналов, хранившихся в сейфе
Томсона.

Генрих, отойдя в сторонку, долго глядел на сферическую камеру, в
которой погиб его друг.

- Придумалось что-нибудь новое? - поинтересовался Рой.

Генрих медленно покачал головой.

- Я сейчас проинформирую Боячека о нашем первом впечатлении от
осмотра лаборатории, а ты помоги Арману, - попросил Рой.

Рой отсутствовал достаточно долго, Арман с Генрихом успели собрать
все, что им показалось нужным.

- Боячек сказал тебе что-то новое, - догадался Арман, поглядев на
Роя.

Рой кивнул:

- Не просто новое, а важное новое. Имеются записи бреда Агнессы. И
Агнесса заговорила.

- Она подтверждает признание Рорика? - спросил Генрих.

- Она повторяет лишь одну фразу: "Я убила Томсона!"

Арман удивленно присвистнул.

- Еще один преступник! Зачем же ей понадобилось его убивать? Девушка
расправляется со своим поклонником! Даже в древние эпохи на любовь могли
не обращать внимания, на нее могли не отвечать, но за любовь к себе не
мстили. Не тот повод!

Генрих недобро усмехнулся:

- Ты, конечно, большой эрудит в делах любви. Но замечу тебе, Агнесса
была не просто объектом поклонения Ивана, а еще и невестой Рорика. Тебе не
приходит в голову мысль, что Агнесса и ее жених попросту соучастники
преступления?

- Она тогда бы сказала "мы", а не "я". И он сказал бы "мы".

Но Генрих опроверг возражения Армана. Если человек влюблен, он даже
ценой самообвинения будет выгораживать того, кого любит. Рорик спасает
Агнессу, Агнесса спасает Рорика - что может быть естественней?

Рой прервал их спор. Он не возражает против создания любых рабочих
гипотез, но их надо высказывать, а не навязывать. Ему не нравится
запальчивый тон Генриха. Когда Генрих отмалчивается, его позиция
убедительней, чем когда он зло нападает на несогласных.

- Буду впредь доказывать свою правоту молчанием! - сердито сказал
Генрих.

То было не признание, а вопль, исторгнутый в приступе отчаяния.
Генрих три раза прокручивал запись. У постели Агнессы склонялись врачи,
она вырывалась из их рук и кричала: "Это я! Это я убила его! Я убила!" К
ее голове поспешно прикладывали вибратор. Под действием излучения она
успокаивалась, замолкала, закрывала глаза. Вибратор осторожно отводили от
головы, Агнесса некоторое время лежала в беспамятстве, потом сознание
возвращалось, она поднимала веки, осматривалась, что-то вспоминала и
впадала в ту же истерику: рыдала, металась в постели, хотела вскочить и
куда-то бежать: "Это я, я!"

Рой выразительно посмотрел на Генриха.

- Прокрути теперь ее бред, - попросил Генрих. Бред был однообразен,
как и вопль, в нем повторялось одно и то же. Около стены, украшенной