размахнувшись, швырнул его в пропасть. Потом он поглядел на Горбовского.
Вадим Сартаков, а это самый опытный егерь на базе.
этом.
пальцами. На месте Риты почему-то расположился тот молодой человек с
громким голосом, что прибыл вчера на спортивном корабле, и Турнен сидел,
нахохлившись, не поднимая глаз от своей тарелки, и резал на тарелке
кусочек сухого хлеба - пополам и еще раз пополам, и еще раз пополам...
сока. - Он видел треугольный пруд, - в котором купались русалки.
говорю, что наш лес немножечко не похож на ваши сады. Русалки были зеленые
и необычайно красивые, они плескались в воде... Только у Ларни не было
времени ими заниматься, у него истекал срок биоблокады, но он говорит, что
запомнил их смех на всю жизнь. Он говорит, что это было как громкий
комариный звон.
Но вот, скажем, скачущие деревья я видел сам и неоднократно. Это выглядит
так. Огромное дерево срывается с места и перепрыгивает шагов на двадцать.
мало что известно. Одни деревья скачут, другие деревья плюют в прохожего
едким соком пополам с семенами, третьи еще что-нибудь... Вот в километре
от Базы есть, например, такое дерево. Я, например, остаюсь возле него, а
вы отправляетесь точно на восток и в трех километрах трехстах семидесяти
двух метрах находите второе такое же дерево. И вот когда я режу ножом свое
дерево, ваше дерево вздрагивает и начинает топорщиться. Вот так, - Алик
показал руками, как топорщится дерево.
расстоянии. Фитотелепатия. Слыхали?
вы, наверное, не слыхали, так это что в лесу есть еще люди, кроме нас. Их
видел Курода. Он искал Сидорова и видел, как они прошли в тумане.
Маленькие и чешуйчатые, как ящеры.
Тойво?
Все, что выдумано, - возможно.
мрачный сосед тоже наконец решил пошутить.
собирается.
луну. Все это я вижу так отчетливо, что могу описать во всех подробностях.
Для меня это и есть критерий реальности, и он не хуже любого другого.
Субэлектронные структуры? Я вижу их. Могу описать, если хотите. Они так и
переливаются. И треугольно-зеленые.
по-моему, вообще никому не нужны. Вряд ли они помогут вам представить себе
субэлектронные структуры.
него совсем не детские.
структуры без фигур и цветов.
себе эти структуры. И еще многое эдакое, для чего вы пока не придумали
закорючек, значков и греческих букв.
употребления, но беда в том, что на них далеко не уедешь.
представления хуже ваших.
представления годятся только для застольных парадоксов.
застольного парадокса. Да и все идеи возникли из застольных парадоксов.
Все фундаментальные идеи выдумываются, и вы это прекрасно знаете. Они не
висят на концах логических цепочек. Но дело ведь даже не в этом. Что
дальше? Ну не смог бы я прилететь сюда. И что? Ведь я не увидел здесь
ничего такого, чего не мог бы представить себе, сидя дома.
посмотрел на Алика. Инженер-водитель тосковал. Просто встать и уйти ему,
наверное, было неловко, наверное, он боялся, что это будет выглядеть
демонстративно. Спор же ему был до одурения скучен. Сначала он порывался
встрянуть и направить беседу в другое русло и даже сказал: "Между прочим,
в прошлом году...". Потом съел кусочек маринованной миноги. Потом сотворил
из салфетки кораблик. Потом с надеждой взглянул на часы, но нужное ему
время еще, по-видимому, не приспело. И не то, чтобы спор был ему
непонятен, он слышал тысячи таких споров - и когда сидел, обливаясь потом,
за рулем вездехода, идущего через заросли, и здесь, в столовой, и в
мастерских Базы, и даже на танцевальной веранде. Просто все это было ему
бесконечно чуждо. Он любил конкретности своего времени: ощущение микронных
зазоров в кончиках пальцев, спокойный и правильный гул могучих двигателей,
блеск приборов в качающейся кабине. И он всю жизнь с кротким недоумением
следил за тем, как эти конкретности теряют смысл на Земле, оттесняются на
периферию Большой Жизни, уходят на далекие планеты, и он отступал и уходил
вместе с ними, любя их по-прежнему, но постепенно теряя уверенность в их
(и своей) нужности, потому что, если на этих диких мирах и нельзя обойтись
без его искусства и его вездеходов, то люди, кажется, намереваются
обойтись без самих этих миров. Таких, как инженер-водитель Алик Кутнов,
было много, гарнизоны инопланетных баз комплектовались теперь в основном
из них. Это были очень способные люди (неспособных людей вообще не
бывает), но области приложения их способностей неумолимо уходили в
прошлое, и большинству аликов еще предстояло понять это и искать выход.
оседлали наконец историю человечества. Но вы никак не можете понять, что
не нужны никому, кроме самих себя, и не нужны уже давно...
утверждаете, вы только отрицаете...
самого себя. Да и самому себе оно стало нужным не так уж давно. А дальше?
Дальше была равнина, и по равнине пролегали широкие дороги, и петляли едва
заметные тропинки, и все они вели за горизонт, а горизонт скрывала мгла, и
не видно было, что в этой мгле. Может быть, все та же равнина, может быть,
гора. А может быть, и наоборот. И не видно было, какие дороги сузятся в
тропинки, и какие тропинки расширятся в дороги...
незнакомой дороге вы подъезжаете к незнакомому лесу?
восседает молодой широкоплечий парень, ему весело мчаться по прямой
дороге, а лес все ближе, и парню кажется, что вот там-то и есть самое
интересное, и он влетает в лес на полной скорости, не потрудившись узнать,
по-прежнему ли пряма дорога в лесу, или она обернулась там тропинкой, или
оборвалась болотом.
Он посмотрел на часы. - Вот теперь я пойду, - сказал он.
Турнен опять резал хлеб.