ночам).
было так.
И тут у ворот в Парк космонавтов я вижу, как трое "дикобразов" прижали
своими мотоциклами двух парнишек, явных фловеров, к запертым воротам и,
очевидно, намереваются учинить над ними какое-то хулиганское действие. Я
по всем правилам науки издал воинственный клич матмеха и выступил на
защиту Флоры, как будто она уже занесена в Красную книгу. Я и глазом
моргнуть не успел, как "дикобразы" накидали мне по ушам. Говоря серьезно,
все могло бы кончиться вовсе не забавно, если бы не подоспели Ванька с
Серегой, услышавшие беспорядок за два квартала. "Дикобразы" моментально
оседлали свою технику и были таковы. Но что характерно! Фловеры, за
которых я пролил свою благородную кровь, оказались таковы в тот же миг,
когда "дикобразы" обратили свое внимание от них на меня. Дерьмо.
Не помню, кто начал этот разговор и почему. Я рассказал ребятам, откуда
появилось это слово - они представления не имели.
из своих рассказов писатель середины прошлого века Илья Варшавский. У него
"неедяки" - всем довольные жители иной планеты, прогресс коей начался
только после того, как пришельцы-земляне напустили на них блох.)
него они делятся на два типа. Первый - люмпены, бродяги, тунеядцы вонючие,
хламидомонады, Флора сорная, бесполезная. Второй - философы неумытые,
доморощенные, блудословы, диогены бочкотарные, неумехи безрукие,
безмозглые и бездарные. Один тип другого стоит, и хорошо было бы первых
пропереть с глаз долой куда-нибудь на болота (пусть там хоть медицинских
пиявок кормят, что ли), а вторым дать в руки лопаты, чтобы рыли судоходный
канал от нашей Ташлицы до Арала. Иван, будучи мастером-брынзоделом,
чрезвычайно суров к людям, не имеющим профессии и не желающим ее иметь.
скорее теоретический. У Сережки невеста из семьи "неедяков", и Иван на
весь город объявляет с упреком: "Танькин папан? Что ты мне про него
болбочешь? Он же человек! А я про нищедухов тебе!" Тогда я рассказываю ему
про дядю друга моего Мишеля. И снова: "Слушай, это же совсем другой обрат!
Разве я тебе о таких толкую? У него же талант!"
довольно любопытная классификация нынешних "неедяк".
графоманы всех мастей, непризнанные изобретатели и так далее. Инвалиды
творческого труда. Упорство, чтобы творить, есть. Таланта, чтобы творить,
нет, и на этом они сломались. Между прочим, Мишкин дядя тоже, конечно,
элита, но совсем в ином роде. Г.А. называет таких людей резонаторами и
утверждает, что они - большая редкость. Некий странный взбрык развития
цивилизации. Действительно, поскольку цивилизация порождает такое явление,
как поэзия, должны, видимо, возникать индивидуумы, приспособленные ТОЛЬКО
к тому, чтобы потреблять эту поэзию. Они не способны производить ни
материальные, ни духовные блага, они способны только потреблять духовное и
резонировать. И вот это их резонирование оказывается чрезвычайно важным
для творца, важнейшим элементом обратной связи для того, кто порождает
духовное. (Странно, что дегустаторы чая, вина, кофе, сыра - уважаемые
профессионалы, а дегустатор, скажем, живописи - не критик, не
искусствовед, не болтун по поводу, а именно природный, интуитивный
дегустатор - считается у нас тунеядцем. Впрочем, ничего странного здесь
нет.)
посвящают воспитанию своих детей и совершенствованию своей семьи вообще.
Они почти не участвуют в процессе общественного производства, они замкнуты
на свою ячейку, они отдельны. Это раздражает. В том числе и меня. Однако я
понимаю осторожность Г.А., когда он отказывается дать однозначную оценку
этому явлению. Рискованный эксперимент, говорит он. Если бы это зависело
только от меня, я бы, наверное, не разрешил его, говорит он. А теперь нам
остается лишь ждать, что из этого получится, говорит он. Очевидно, что
получиться может все, что угодно. Пока известны дети "неедяк-воспитателей"
и вполне удачные, и не совсем чтобы очень.
такое. "Жизнь в лесу". В этих людях нет ничего нового, они всегда были,
просто сейчас их стало особенно много. Наверное, потому, что туристическое
оборудование сделалось дешево и общедоступно, в особенности списанное
военно-походное снаряжение. Да и консервы для домашних животных
распространились и стоят гроши.
Полное отсутствие видимых талантов, полное равнодушие ко всему. Лень.
Безволие, Максимум социальной энтропии. Дно.
также "птеродактилей" с ихними дельтапланами и садизмом же. Какая-то
разновидность технизированной Флоры. Полунеедяки, полууголовники.
энтузиазмом изобретатель вечного двигателя и полурастительный фловер,
который от лени готов ходить под себя, - что общего между ними? Отвечаю:
чрезвычайно низкие личные потребности. Уровень потребностей у всех
"неедяк" настолько низок, что выводит их всех за пределы цивилизации, ибо
они не участвуют во всеобщем процессе культивирования, удовлетворения и
изобретения потребностей. Чеканная формулировка. Надо будет рассказать
Г.А.
папку и сказал, что рекомендует ее мне как некую литературу к моему
отчет-экзамену. Сто двадцать четыре нумерованных страницы. На обложке
цифры: ноль-три. А может быть, буквы - О и З. Судя по всему, чей-то
дневник. Какого-нибудь древлянина. Читать нет ни малейшего желания, но,
вручая, Г.А. был настолько многозначителен и настойчив, что читать
придется. Буду читать каждый вечер перед сном. Страниц по десять.
"Дом этот был сдан строителями под ключ поздней осенью - дожди сделались
уже ледяными, а время от времени сыпало и снежной крупкой..."?
десять-пятнадцать слоев. Образовавшийся предмет хватай за любой конец, а
другим бей. По уху.
sincerely eager and curious - even with chemical stimulants if there is no
better way" ["Мы обязаны изыскать способ... превращать безразличных и
ленивых молодых людей в искренне заинтересованных и любознательных - даже
с помощью химических стимуляторов, если не найдется лучшего способа"]
мы обязаны чуть ли не любой ценой создать человека с заданными свойствами.
У Шкловского почти об этом сказано: "...если бы некто захотел создать
условия для появления на Руси Пушкина, ему вряд ли пришло бы в голову
выписывать дедушку из Африки.
сделались уже ледяными, а время от времени сыпало и снежной крупкой.
Странноват он был и, возможно, даже уникален вычурной своей и
неудобоописуемой архитектурой. Был он целиком красного кирпича и тянулся
вдоль Балканской улицы более чем на два квартала. Крыша была плоская,
словно бы предназначенная для посадки воздушных кораблей будущего, фасад
изукрашен провалами и изгибами сложной формы, прямоугольные тоннели висели
над высоченными арками, - и для каких же, интересно, целей разрезали фасад
узкие, до пятого этажа ниши? Неужто для неимоверно длинных и тощих статуй
неких героев или страдальцев прошлого? И зачем понадобилось архитектору
воздвигнуть на торцах удивительного дома совершенно крепостные башни,
полукруглые и разной высоты?
прозрачны, и новенькие двери в подъездах не вызывали никаких нареканий, и
чисты были каменные ступени, ведущие к ним, - но все пространство от этих
ступеней и до асфальта мостовой представляло собою сплошную грязь
вперемешку со строительным мусором. Там можно было увидеть мокрые, частью
измочаленные доски со страшными торчащими гвоздями и битые кирпичи, и
треснувшие шлакоблоки со ржавой арматурой, и завитые неведомой силою в
спирали водопроводные трубы, и забытые всеми секции батарей парового
отопления, и какие-то расплющенные ведра, а между одиннадцатым и
двенадцатым подъездами пребывал, накренившись, некий гусеничный механизм,
и мокрый ветер хлопал его полуоткрытой дверцей.
было на лестничных пролетах, пусто, темно и тихо, и пахло краской и
нежильем, и мертво стыли коробки лифтов, поднятые к самой крыше. Все двери
всех подъездов казались плотно и надежно запертыми, да так оно, наверное,
к было на самом деле, однако в дом войти было можно. В него входили. И,
наверное, выходили тоже. Во всяком случае, на каменных ступеньках
тринадцатого подъезда, ведущего в южную торцовую башню, обнаруживались
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Андреев Николай
Пехов Алексей
Пехов Алексей
Ильин Андрей