Чтение 2–й страницы книги ~Подробности жизни Никиты Воронцова~

Варахасий слушал, подливая в чашки. Ему было интересно и несколько
смешно. Когда Алексей замолчал, отдуваясь, он покачал головой и
проговорил, как всегда:

- Да, брат, кипучая у тебя жизнь, ничего не скажешь.

На что Алексей Т., как всегда, проворчал:

- Я бы предпочел, чтобы она была не такой кипучей.

Приятели помолчали. Было уже изрядно за полночь, в доме напротив не
светилось ни одно окно. Ливень унялся, и небо как будто очистилось.
Алексей Т. вдруг произнес со спазмой в горле:

- "А лита за намы - як мосты, по якым нам бильше не ступаты".

Варахасий быстро взглянул на него, а он вздохнул прерывисто и
промокнул глаза рукавом халата. Тогда Варахасий сказал:

- Слушай, литератор, ты еще спать не хочешь?

Алексей Т. слабо махнул рукой:

- Какое там - спать...

- Ты трезвый?

Алексей Т. прислушался к себе - выпятил губы и слегка свел глаза к
переносице.

- По-моему, трезвый, - произнес он наконец. - Но это мы сейчас
поправим...

Он потянулся было к водке, но Варахасий его остановил.

- Погоди, - сказал Варахасий Щ., следователь городской прокуратуры. -
Это успеется. Сперва я хочу кое-что тебе показать.

Он вышел, ступая неслышно босыми ногами, из кухни и через минуту
вернулся с красной конторской папкой. Такие папки были знакомы писателю
Алексею Т. - фабрика "Восход", ОСТ 81-53-72, арт. 3707 р, цена 60 коп.,
белые тесемки. Алексей Т. встревоженно проговорил:

- Ты что - тоже в писательство ударился? Так это я лучше дома, на
свежую голову...

- Не-ет, - отозвался Варахасий, развязывая белые тесемки. - Тут
другое, полюбопытнее... Вот, взгляни.

Он извлек из папки и протянул приятелю общую тетрадь в черной
клеенчатой обложке весьма неопрятного вида. Алексей Т. принял тетрадь
двумя пальцами.

- Это что? - осведомился он.

- Ты погляди, погляди, - сказал Варахасий.

Черная клеенка обложки была покрыта пятнами весьма противного на вид
беловатого налета, впрочем, совершенно сухого. Алексей Т. поднес тетрадь к
носу и осторожно понюхал. Как он и ожидал, тетрадь пахла. Точнее,
попахивала. Черт знает чем, прелью какой-то.

- Да ты не вороти морду-то, - уже с некоторым раздражением сказал
Варахасий. - Литератор. Раскрывай и читай с первой страницы.

Алексей Т. вздохнул и раскрыл тетрадь на первой странице. Посередине
ее красовалась надпись печатными буквами противного сизого цвета: ДНЕВНИК
НИКИТЫ ВОРОНЦОВА. Тетрадь была в клеточку, и буквы были старательно и не
очень умело выведены высотой в три клетки каждая.

Алексей Т. перевернул страницу. Действительно, дневник. "2 января
1937 года. С сегодняшнего дня я снова решил начать дневник и надеюсь
больше не бросить..." Чернила блеклые. Возможно, выцветшие. Почерк
аккуратный, но неустоявшийся, как у подростка. Писано тонким стальным
перышком. Алексей Т. сказал недовольно:

- Слушай, это, конечно, интересно - дневник мальчишки тридцать
седьмого года, но не в два же часа ночи!

- Ты читай, читай, - напряженным каким-то голосом произнес Варахасий.
- Там всего-то семь страничек...

И Алексей Т. стал читать с видом снисходительной покорности, подувая
через губу, однако на третьей уже странице, на середине примерно ее, дуть
перестал, задрал правую бровь и взглянул на Варахасия.

- Читай же! - нетерпеливо прикрикнул Варахасий.

На седьмой странице записи, точно, кончились. Алексей Т. полистал
дальше. Дальше страницы шли чистые.

- Ну? - спросил Варахасий.

- Не вижу толка, - признался Алексей Т. - Это что - записки
сумасшедшего?

- Нет, - сказал Варахасий, усмехаясь. - Никита Воронцов не был
сумасшедшим.

- Ага, - сказал Алексей Т. - Тогда я, пожалуй, прочту еще разок.

И он стал читать по второму разу.

ДНЕВНИК НИКИТЫ ВОРОНЦОВА

Запись, вероятно, пером "рондо", повернутым слегка влево, почерк
аккуратный, но неустоявшийся, подросточий, чернила порыжели:

"2 января 1937 года. С сегодняшнего дня я снова решил начать дневник
и надеюсь больше не бросить. С утра Серафима и Федя взяли Светку и уехали
куда-то к Фединым родственникам. Я вызвал своего лучшего друга Микаэла
Хачатряна, и мы играли сначала в "Бой батальонов". Потом пошли гулять,
играли в снежки. Микаэл неосторожно попал мне в лицо и чуть не разбил мне
очки. Гуляли до обеда, потом пошли к Микаэлу и пообедали. После обеда
заперлись у него в комнате и спорили о девочках. Микаэл сказал, что
останется всегда верен Сильве Стремберг, а я признался ему, что влюбился
теперь в Катю Михановскую. Микаэл сказал, что мало ли что, Катя ему тоже
нравится, потому что она белокурая и красивая, но он все равно будет
любить Сильву, что бы с нею ни случилось, а иначе получается
предательство. Мы поругались, и я ушел домой. Сейчас я один дома и начал
вести дневник. Впредь обязательно надо вести дневник.

3 января 1937 года. Вчера наши вернулись поздно, Федя был сильно
выпивши, Серафима ругалась, а Светка хныкала и спала на ходу. Утром
Серафима с Федей ушли на работу, а я до десяти часов валялся в кровати и
читал "Крышу мира". Здорово написано. Я бы и дальше читал, но проснулась
Светка и заныла, что хочет есть. Мы встали, позавтракали, и она ушла к
подружкам. Я еще почитал немного, но потом мне стало скучновато, и вдруг
пришел Микаэл. Он сказал, что вчера погорячился. Короче, мы помирились.
Честно признаться, я очень люблю Микаэла. Он мой лучший друг. Мы пошли
гулять и договорились, что запишемся в секцию бокса, но никому об этом не
скажем, а в один прекрасный день встретим Мурзу с его фашистами, и пусть
над ними смилуется Бог! После обеда растопил печку и рассказывал Светке
страшные истории. Свет я нарочно не включал. Очень смешно, как она боится,
а все равно просит, чтобы дальше рассказывал.

4 января 1937 года. Утром хотел опять поваляться и почитать, но
Светка поднялась в восемь часов, будто и не каникулы вовсе. Пришлось
вставать и кормить ее. В сердцах дал ей подзатыльник. Сколько раз
зарекался!

Она ведь не ревет, только губы выпятит и смотрит на тебя круглыми
глазами. Я этого не могу перенести. Пришлось рассказать ей сказку, да еще
взять с собой гулять, а после гуляния взять с собой к Микаэлу. Что тут
было! Сусанна Амовна, мама Микаэла, как закудахтала над нею, как принялась
ее причесывать, оглаживать, пичкать разными вкусными вещами, хоть святых
выноси. Впрочем, нам же было лучше. Удалось и в шахматы сразиться, и
разобраться в наборе "Химик-любитель", который вчера купил Микаэлу отец.
Завтра будем делать опыты.

Запись, вероятно, тем же пером "рондо", но без поворота, твердые
печатные буквы, те же порыжелые чернила:

"проба проба проба

"никак мне не мрется

"кого вверх, кого вниз, а меня опять назад, начинай все сначала

"Я умру 8 (восьмого) июня 1977 (семьдесят седьмого) года в 23 часа 15
минут по московскому времени.

Запись тем же пером, торопливая скоропись с брызганьем и царапаньем
бумаги, те же рыжие чернила:

"Сашка Шкрябун (лето 41, с родителями в Киев, без вести)

"Борис Валкевич

"Сара Иосифовна

"Костя Шерстобитов (ранен на Друти, июнь 44; женился на Любаше из
Медведкова, осень 47)

"Гришка-Кабанчик, сапер

"мл. л-т Сиротин