Чтение 2–й страницы книги ~Строптивая любовь~

– Джон Кендрик, – пояснил он нетерпеливо. – Ему принадлежит вторая половина верфи, которую твой дядя оставил Дэвиду. И за время отсутствия Дэвида, – добавил он с досадой, – Джон сделал ее преуспевающей. Как только Дэвид берется за дело, все разваливается на куски.

– Ну, это уж не моя вина!

– Я этого и не говорил!

– Говорил, ты сказал, что…

– О, заткнись!

– Через несколько минут, мисс Хардести, вашему жениху следует уйти. Подавшись вперед от изумления, Жюстина уставилась на маленькую сестру-китаянку. Она даже не слышала, как та вошла!

– Жениху? – повторила Жюстина, в растерянности глядя на своего мучителя.

– Что же еще я ей должен был сказать? – спросил он, сварливо передернув плечами. – Сегодня утром со мной тут была Катя, она плакала, вокруг нее все суетились, и меня бы к тебе не пропустили, если бы я не назвался твоим женихом.

– М-да, эта ложь не больно-то ее успокоила, правда? Тем более что она считает, что у меня виды на Дэвида. Сперва я якобы отняла у нее мужа, затем и брата. Я до сих пор не могу взять в толк, как кто-либо в здравом уме может подумать, что я могла сделать его своим любовником! Она наверняка не так поняла его записку.

– Она ее правильно поняла! Там было ясно написано… Ну, что…

– Что? – мило поинтересовалась Жюстина.

Вконец раздосадованный, он отвернулся от нее и провел рукой по густым, довольно лохматым волосам цвета спелой пшеницы.

– Пора подстричься, – автоматически проговорила она.

Отпрянув, он посмотрел на нее как на сумасшедшую и выпалил:

– Сам знаю, что пора! У меня не было на это времени! Я был на испытаниях лодки, когда позвонил Джон и сообщил о том, что Дэвид исчез вместе с чертежами, а тут еще Катя с ее истериками по этому поводу. У меня не было времени ни переодеться, ни принять душ, ни еще на что другое! Как только я узнал об автомобильной аварии и разыскал больницу, в которой ты лежишь, я сразу же примчался сюда и нашел здесь Катю…

– И в паузе между ее рыданиями ты решил сказать первое, что пришло тебе в голову? Надеюсь, она тебе не поверила, – злобно добавила она.

– Не будь смешной. Так или иначе. Катя верит в то, во что сама желает верить. Она не такая, как ты, не такая сильная, надменная.

– О, не начинай все сначала. Да я и не надменная вовсе.

– Ха, скажи еще, что ты – невинная виноградная лоза с прелестным характером!

– Этого я не скажу, потому что мы оба знаем, что это не так, но я-то, черт возьми, не стала бы выть да рыдать, если бы мой муж удрал с другой женщиной.

– Уж конечно, не стала бы, ты бы задушила либо его, либо эту женщину.

– Вовсе необязательно, – раздумывая над таким ходом, произнесла Жюстина. – По всей вероятности, я бы вышла из игры. Если мужчина изменил единожды, можно дать голову на отсечение, что он будет изменять и в дальнейшем.

– А мужчина, если он такой идиот, чтобы влюбиться в тебя, должен двадцать четыре часа в сутки доказывать свою неземную любовь, – прокомментировал Кил язвительно.

– Тебе-то об этом не стоит волноваться! – парировала она. – Ты даже не понимаешь, что значит любить. А обмен оскорблениями со мной ничуть не поможет тебе в розысках Дэвида! Что конкретно было в записке?

– О, не знаю, – отмахнулся он устало. – В руки Катя мне ее не дала, сказала только, что он уезжает, что ему нужно время все обдумать. Она не очень ясно излагала, повторяла, что надо поехать к тебе, что ты не представляешь особой опасности для мужчины.

– Смею надеяться, что действительно не представляю, – согласилась она мягко. – Мужчины думают, что им угрожает опасность, только если женщина им небезразлична. А уж поверь мне, Дэвид ничего подобного ко мне не испытывает.

– А почему же в таком случае вы были вместе?

– Я не знаю, – призналась Жюстина с тревогой в голосе. – Я действительно не знаю.

– Итак, мы вернулись к тому, с чего начали.

– Да. Я не помню даже, чтобы я виделась с ним! – озадаченно воскликнула она. – Мне кажется, что я не встречалась с ним с Рождества, мы тогда немного выпили в Кокни-прайд. Последнее, что я припоминаю, – это то, что я готовила воскресный обед; и я так же, как и ты, теряюсь в догадках, к чему бы мне вдруг прерывать это занятие и ни с того ни с сего уезжать куда-то с Дэвидом. Промежуток времени между часом дня, когда я варила обед, и одиннадцатью вечера, когда меня нашли возле машины Дэвида, остается для меня полным провалом. – Она усиленно вспоминала, напрягая свой мозг в поисках ответа. Почему? Что это за необычайная причина заставила ее броситься куда-то с ним посреди приготовления обеда? Вздохнув, она мрачно окинула взглядом своего гостя, который, прислонившись широким плечом к оконному переплету, смотрел сквозь планки жалюзи во двор. Зеленый рыбацкий свитер плотной вязки гладко обволакивал массивную спину; облегающие джинсы, затертые до колен, подчеркивали мощные бедра. Бедра лыжника. Длинные, мускулистые ноги, без труда несущие его на лыжных перегонах. Зоркие глаза, привыкшие вглядываться в далекий горизонт.

– Ну, Жюстина, куда бы он мог направиться? – продолжил он с величайшим терпением. – Может, у него есть где-нибудь коттедж? Есть? – У Кила проснулась надежда, так как она внезапно задумалась.

Пытаясь поймать неуловимый всплеск памяти, она наморщила лоб и медленно проговорила:

– Мадейра.

– Мадейра? – в изумлении воскликнул он. – Какого черта ему делать на Мадейре?

Она вышла из себя:

– Знаешь, и туда люди ездят!

– Естественно. Я просто хотел сказать, что это не то место, куда бы мог поехать Дэвид. По крайней мере добровольно.

– Но тем не менее это так и есть. И он бывал там раньше. Жил на вилле какого-то своего приятеля. О, это было очень давно, вечность назад, еще до того, как он встретил Катю. Он ездил туда рисовать…

– Рисовать?

– Да, писать картины! И, пожалуйста, прекрати повторять за мной каждое слово! – взорвалась Жюстина.

– Мне не было бы нужды ничего повторять, если бы ты последовательно излагала события!

– Да как же мне последовательно излагать, если я только сейчас это вспомнила?

– Из-за твоей чертовой памяти целый день потерян… Где телефон? рявкнул вдруг Кил.

– Откуда же мне знать?

Недовольно окинув взглядом палату, как будто телефон мог тут же материализоваться сам по себе, он направился к двери.

– Жди здесь, – бросил он через плечо.

Интересно, куда бы я могла направиться со сломанной кистью и сотрясением мозга? Обиженно вздохнув, она прикрыла глаза. У нее ужасно разболелась голова, казалось, в черепе резвится целая армия эльфов и каждый из них стучит огромным молотком; да и рука причиняла боль. Сестра ей сказала «отдыхайте», а какой тут к дьяволу отдых, когда этот древнескандинавский бог-истукан постоянно донимает ее? И как это только получилось, что у мягкой, нежной Кати такой не похожий на нее брат? Этого Жюстина не могла взять в толк.

– Итак, мы установили, что он уехал на Мадейру, – констатировал Кил, снова врываясь в палату. – Его фамилия значится в списке пассажиров, отлетавших в воскресенье.

– Отлично, – саркастически заметила она. – Рада, что мы хоть что-то установили. Теперь ты можешь заказать себе билет и наконец оставить меня в покое. И, пожалуйста, будь так добр, когда будешь уходить, объясни сестре, что наша помолвка расторгнута.

Не получив в ответ новой колкости, она бросила на него выразительный взгляд. Он оценивающе смотрел на нее, склонив голову набок.

– Что ты на меня уставился? – воскликнула она раздраженно. – Пытаюсь понять, бываешь ли ты хоть когда-нибудь мягкой. – Это тебе зачем?

Протяжно вздохнув, он признался:

– Понятия не имею.

– Я надеюсь, – сказала она, в замешательстве покачивая головой, – тебе удастся вернуть назад ваши чертежи и Катя с восторгом примет в объятия своего дорогого муженька, хоть я и не могу понять, чего она так волнуется по этому поводу. Если он сказал, что ему требуется неделя-другая, чтобы разобраться в себе, почему она не хочет дать ему это время? Оставим на минутку чертежи. Если насильно заставить его вернуться, он от этого более сговорчивым и любящим не станет.

– А следовало бы стать, – сказал он мрачно.

– Это почему?

– Потому что она беременна.

С изумлением глядя на него, она почувствовала, как губы ее дрогнули в улыбке.

– В этом нет ничего смешного! – рявкнул он.

– Конечно, нет.

– Тогда прекрати смеяться, черт возьми!

– Достала она тебя?

– Да уж.

– Гм… – Тогда неудивительно, что он так заряжен ненавистью. Раз ему пришлось иметь дело с Катиными истериками, да еще, наверное, с утренними недомоганиями, вполне понятно, что он был совершенно не в себе. – Что, ее тошнит? – спросила она противным голосом.

– Да! Можно подумать, она единственная в мире женщина в таком положении!

– Женщины часто бывают подвержены разным страхам и капризам, – мягко поддразнила она его и усмехнулась, потому что он тут же взорвался.

– Тебе-то откуда знать? Ты же никогда не была беременна! Или была?

– Нет, не была.

– И, похоже, никогда не будешь, – добавил он с неприязнью.

– А Дэвид об этом знает? – нахмурившись, спросила Жюстина. – И поэтому он сбежал?

Кил замер, пораженный, как будто эта мысль раньше не приходила ему в голову, лицо его стало жестким, в темно-зеленых глазах блеснул мстительный огонек.

– Лучше бы это было не так.

В который раз пожалев, общаясь с этим человеком, что она не в состоянии держать свои мысли при себе, Жюстина торопливо переменила тему разговора.

– Сколько копий снято с чертежей?

– Что?