митрополитам русским были даны в основном во время правления Феогноста и
Алексия, и что земли располагались как раз под Москвой. (Главный массив
Селецкая волость, управлять которой из Владимира было бы затруднительно.)
Знаем мы также, что, уже став митрополитом, Алексий все равно проживал то в
Москве, то в Переяславле. Знаем и то, что в последние годы своей жизни
Калита строит каменный храм в Богоявленском монастыре, а в самом Кремле
воздвигает как бы подворье того же Богоявленского монастыря. Нетрудно
понять, что то и другое делалось не просто так и не в память преждебывшего
пребывания Алексия, а имело смысл именно потому, что, и став наместником, и
будучи митрополитом, Алексий по-прежнему продолжал большую часть времени
находиться в Москве. А находясь в Москве, Алексию естественно было жить в
"своем" монастыре Богоявления и... петь в хоре на своем обычном месте! (В
церковных хорах не зазорно было петь в ту пору и великим князьям, тем паче -
церковным иерархам. Нелишне напомнить, что благочестивый Алексий также любил
петь в церковном хоре, будучи тем не менее патриархом всея Руси!) И, значит,
этот предел, 1340 год, отпадает сам собою. И знакомство Стефана с Алексием
могло состояться позже. Да и легче было всесильному наместнику митрополита
рекомендовать Стефана в игумены Богоявленского монастыря и в духовники
великого князя!
Сергий постриг своего племянника в возрасте 10 - 12 лет, то есть что Стефан
пошел в монахи после 1342 года, а Варфоломей - на двадцать третьем году и
постригся в лето 1345-е, каковую дату надо считать одновременно и датой
основания Троице-Сергиевой лавры. И все становится на свои места.
(смерть родителей и уход в монастырь обоих братьев, что, кстати,
противоречит самому житию!), отпадают и многие другие натяжки и
недоумения...
книги? Для жизни духа, для "высокой" биографии Сергия эта разница в
несколько лет действительно не важна. Но для нас, земных, и для земной канвы
событий далекого прошлого это все-таки нужно установить, ибо прах, к коему
подходит и поныне долгая вереница верующих, чтобы через стекло прикоснуться
к мощам святого, - прах этот был живым, земным человеком, и жил он среди
нас, прочих, среди земных и грешных людей, и пишем мы здесь не небылое, а
бывшее, и должно, и приходит нам выяснять всю эту мелкоту земного, ныне уже
далекого от нас бытия.
***
разорение Ростовской земли в московско-тверских бранях; гибель Михаила
Ярославича Тверского в Орде; глады и моровые поветрия; краткое и весьма
тяжкое для русской земли княжение Юрия Московского... И вот Ростов. Большой
каменный собор (слегка перестроенный, он и поныне стоит в Ростове, на
площади перед Кремлем, удивляя и поднесь статью и размахом архитектурного
замысла), древний собор, воздвигнутый еще до татарского разорения, в годы
наивысшего величия ростовской земли, когда она еще дерзала стать во главе
Руси Владимирской. Но - не сбылось. Не створилось.
истории, и уже началось медленное угасание Ростова, но все еще многолюден и
славен ученостью, и велик древний город, и все еще каменное узорочье (позже
сбитое) обвивает лентою стены собора: и львы, и грифоны, и крылатые
херувимы, и перевить каменной рези, и узорчатые паникадила и хоросы украшают
собор; и краснокирпичный дворец князя Константина (ныне исчезнувший без
следа) супротив собора, невдали от озерной шири, все еще вздымается
островерхими чешуйчатыми кровлями; и храмы, и монастыри, и море бревенчатых
хором в резьбе и росписи; и шум, и кишение толпы, и крики зазывал в рядах
торговых...
Ахмыловой рати, в ростовском соборе, во время литургии, произошло событие
(позже занесенное в "Жития" как чудо), значительно повлиявшее на будущую
судьбу еще не рожденного отрока Варфоломея. С него, с этого события, мы и
начнем наш рассказ.
Глава 2
родителей будущего Сергия, боярина Кирилла и его жены Марии, должны мы
отступить назад во времени, и намного отступить, поболее, чем за столетие, в
преждебывшую судьбу Ростовской земли, судьбу, которая как-то все не
состаивалась да не состаивалась, да так и не состоялась совсем.
этой огромной, холмистой, утонувшей в лесах и еще очень и очень необжитой
"украины", которую позже назовут Залесской или Суздальской Русью, а еще
спустя - Владимирским великим княжеством. Но еще не было ни Владимира, ни
Суздаля, и не хлынули еще с юга новые насельники, распахавшие Ополье и
наставившие городов по крутоярам рек, а Ростов Великий уже стоял - как Киев,
как Полоцк, как Новгород, - и был прозван "великим" не просто так, не
красного слова ради и не из пустой выхвалы, великим и был. И епископия
учредилась ростовская, и была она старейшей и паче других уважаемой в
Залесской земле, и храмы воздвигнулись, и мудрость книжная процвела, и
православная вера в жестокой борьбе с языческим идолослужением паче всего
воссияла именно здесь. (Сказывают и доныне, как идол языческого бога Велеса,
сотворенный из камени многоцветного, уходил, в грозе и буре, от дворца
Константинова на окраину города, в Велесов конец. Великая гроза зажгла град
и капище древнего бога, он же сам вышел из капища и пошел по брегу. Пылали и
рушились хоромы окрест, а озеро кипело у его ног, выбрасывая на берег снулую
рыбу.) И как некогда в матерь городов русских, в Киев, стремились ученые
люди, взыскующие света книжной мудрости, так ныне в Ростов ехали и шли
книгочеи, жаждавшие света знаний... Но как-то так пошло потом, что возник и
усилился хлебный Суздаль, а там и Владимир на Клязьме, основанный Владимиром
Мономахом во имя свое, и сей град, младший пригород Ростову, скоро обогнал
родителя своего, и уже и стол великокняжеский перешел туда, и стала меркнуть
слава древнейшего города...
Ростову главенство в земле Владимирской. Сел тут на княжение, не подчинясь
воле родителя своего, а в 1216 году, в грозной сече на Липице наголову
разбив соединенные рати младших братьев, вернул отторгнутый у него по
прихоти престарелого отца великий стол.
Константин умер не успев ни укрепить отчину, ни сломить волю доброхотов
брата Юрия, ни вырастить юных наследников своих, коих оставил почти детьми,
заповедав им ходить в воле дяди и своего ворога, Юрия... Так и вновь не
состроилась судьба града Ростова.
О библиотеке его, огромной, поражающей воображение, в тысячу книг! -
поминали, слагали легенды по всей Руси еще долгие годы спустя, даже и после
Батыева погрома...
Константин не исполнил воли родительской, не сел на столе во Владимире, и
тем обрек свой род на медленное угасание, почему он так упорно держался
Ростова, главенствующая судьба коего была уже позади, в невозвратном, хотя и
славном далеке далеком прошедших лет? Не соблазнило ли князя-книгочея
обаяние древней культуры, не книжною ли мечтою вдохновился он, философ и
воин, упорно цепляясь за ветшающий ростовский стол?
очарование былой красоты, пленяет тайной прошлого величия своего, словно
гаснущий свет солнца, что в последний, предсмертный миг горячим багрецом
зажигает рудовые бревна костров, делает огненными бока гнедых коней и
пронзительно-зеленой траву на склонах... Но солнце закатит за окоем, и все
земное потонет в сумраке ночи, и очарование гаснущей культуры прейдет, как
вечерний солнечный свет, раздробясь в скрытые под наносной землею мертвые
черепки, навсегда лишенные духа живого.
***
Ордой, защищая безнадежное дело дяди Юрия. (Бесцельно, потому что даже
родовой город Василька, Ростов, предпочел без боя сдаться победителю.)
Схваченный татарами у Шеренского леса Василько, из гордости, не восхотел
поклониться Батыю, и был повешен за ребро, тут и погиб, смертную чашу испив.
А был он красив, храбр, хлебосолен, ясен и грозен взором, и женат был,
казалось, счастливо: на дочери всесильного тогда Михаила Черниговского
(позже убитого в Орде и причтенного к лику святых ради мученической кончины
своей). Василько и сына успел оставить по себе, и сыну оставил Ростов, по
счастью не разоренный татарами.
нахождения, не подняться Ростовской земле? Лежала она - тот удел, что
заповедал и передал детям князь Константин, - на Волге, от Углича до
Ярославля, и, переплеснувши в Заволжье, далеко уходила на Север, к самому
Белоозеру (и град тот древний такожде принадлежал Ростову), в места глухие,
необжитые, богатые зверем, рыбой и всяким иным обилием. Было куда расти,
было где и укрыться от иных гостей непрошеных, было куда ходить дружинам,
было где и пахать нивы, сеять хлеб, ставить села, рубить города.
череде веков, обратным всплеском излиться в татарские степи! Но ни князья,
ни бояре ростовские не нашли в себе сил для многотрудного и долгого деяния -