отделанными серебром, красными к исподу луками, и жеребец послушно пошел
рысью.
оказать милость разбитому или казнить, но пусть решает сам! Вдали
показался конный разъезд, близил Сауран, и Идигу отбросил сомнения. Теперь
о беглеце надлежало решать только самому повелителю Мавераннахра. Урус-хан
опять оказался сильнее! Погибли палатки, оружие, верблюды, кони... Погибли
воины! Токтакия разгромил Тохтамыша в пух. Уже не первый день они
проверяют убитых в этом несчастном сражении и подбирают раненых, кого еще
можно спасти... Он скользом оглянул на Шарыпа. Голова раненого все так же
болталась из стороны в сторону за спиною нукера, и Идигу вновь подумал о
том, что ежели он угадал, то далеко не ясно, захочет ли великий эмир
позволить этой голове и впредь оставаться на своих бесталанных плечах.
далекой Руссии, ежели бы посланцы Тимура не нашли раненного
Казанчи-бохадуром Тохтамыша в кустах и не сумели, согрев беглеца и
накормив жирным супом, сохранить ему жизнь?
вытягиваясь к юго-востоку, в горы древней Согдианы, а к северо-западу
обтекая двумя рукавами пески и спускаясь к Аральскому морю, лежит страна.
В ее древней, серо-желтой земле можно отрыть наконечник скифской стрелы и
стертый статир с профилем Александра Македонского, а то и обломок
серебряного парфянского блюда. Кетмень земледельца то и дело ударяет по
древним глиняным черепкам, оставленным народами, утонувшими во мраке
времен. Заступ отрывает кости многоразличных древних захоронений. Южная
часть этой земли, что простерлась у отрогов Памира, там, где стояли
погибшие в арабском нашествии города согдов, у перевалов и ущелий,
уводящих в сторону Соистана и Индии, называется Мавераннахр, с древними
городами Самарканд, Бухара, Кеш, Термез, Ходжент. Северная, в низовьях
Джайхуна (Аму-Дарьи), это Хорезм, где главный город - Ургенч.
Хорезмом, входившие некогда в обширное государство хорезмшахов, а дальше
Азербайджан и Арран, горы Кавказа, земли язычников и христиан: страна
Наири, Картли, Имеретия и прочие земли грузин, дальше - Рум, ныне почти
завоеванный османами, еще далее - богатые города: Багдад, Халеп и Дамаск,
и море, и земли франков, а к югу, в аравийской земле, Медина и Мекка,
святыни ислама, собирающие паломников со всех земель, подчиненных зеленому
знамени пророка...
Мавераннахру дикая степь, Дешт-и-Кипчак. Семиречье, земли кочевых джете, и
Могулистан, Синяя и Белая (на Иртыше и в Прииртышье) Орда, за которыми
страна соболей и куниц, горы Алтая, бескрайние леса Сибири, Енисей, Иртыш,
и еще дальше - монгольские степи, откуда почти два века назад вылилась на
земли Мавераннахра страшная степная конница...
всякой реальной основы легенда, что монголы сокрушили в Азии устроенное и
цветущее государство хорезмшахов, не устоявшее перед ними в силу одной
лишь недалекости своего повелителя, хорезмшаха Мухаммеда. Действительность
была и печальнее, и страшней. Не существовало <цветущего и устроенного>
государства! Было измученное поборами, сотни раз ограбленное
насильственное скопление завоеванных владений, коему и название
<государство> мало подходило, где не было закона, ибо закон - это всегда
соглашение между двумя силами, а было голое право силы, определявшей и
размер налогов, и саму жизнь и смерть граждан своих. Оно распалось, как
пересохший глиняный ком, оно и должно было развалиться под первыми же
ударами сильного и дисциплинированного врага. И то, что хорезмшах не сумел
собрать единого сильного войска, было отнюдь не случайностью, не прихотью
бездарного повелителя, а обнажением лоскутной сущности хорезмийской
империи.
шло. Хотя бы в виде феодально-разбойничьих войн и смут, в которых
происходило трудное выяснение - кто есть кто?
ханов в Семиречье, Кашгаре и Джунгарии, присвоили себе название <могол>.
Из них состояло в эту пору население Синей и Белой Орды. Те же турки,
которые перемешались с согдийцами и за протекшие полтора столетия стали
считать земли Мавераннахра своими, звались чагатаи и теперь уже боролись
со степняками - моголами или семиреченскими джете (разбойничий отряд,
банда) за восстановление прежнего мусульманского государства. Мусульмане
при этом боролись с христианами и язычниками. Династия куртов в Герате и
Кандагаре выступала против турок-чагатаев. Хорезм пробовал отъединиться в
самостоятельное государство. Местная династия Музаффаридов явилась в
Персии (в Ширазе и Исфагане). В городах началось мощное освободительное
движение сарбадаров (от их военного клича: <Сар ба дар> - <Лучше
смерть!>), направленное против монгольских правителей. Сарбадары ставили
перед собою уравнительные идеалы и там, где добивались власти (как в
Хорасане, где они продержались тридцать лет), старались уравнять всех в
доходах, вводя распределительный, коммунистический принцип, что, в свою
очередь, приводило к социальной борьбе, ибо зажиточная верхушка и
мусульманское духовенство выступали против сарбадаров и хотели себе
сильного повелителя, который мог бы установить единую твердую
государственную власть. Таким правителем стал сперва Казаган, глава эмиров
Мавераннахра, а после его смерти - Хусейн, внук Казагана, выступивший
против захватившего Мавераннахр семиреченского хана Туклук-Тимура и его
сына Ильяса-Ходжи. Хусейн не был талантлив, но в его тени подрастал сын
Тарагая, бедного эмира из Кеша - Тимур.
сменился легкой прохладою. Над излучистой серебряной лентою Заревшана
повис невесомый прозрачный туманный полог. _____ ярко пылал костер,
пожирая узластые ветви карагача, и в его сполохах была вычеканена по
черному небу узорная вязь все еще отягощенных плодами апельсинных и
яблоневых дерев ______ сада-дворца. Полы юрты были раскинуты, и запах
готовящейся шурпы доносило к изножию шатра.
груди руку спящей Сарай Мульк-ханум, тонкую руку в тяжелых серебряных
браслетах, украшенных индийскими самоцветами. Жена только пошевелилась во
сне, складывая ладони и удобнее умащиваясь на мягком, застланном бараньими
шкурами и накрытом шелковым покрывалом ложе, по-детски почмокала, лицо ее,
едва различимое в сумерках ночи, казалось сейчас гораздо моложе и
беззащитнее, чем при свете дня - в россыпях ценных уборов и парчи, в
гордом сознании своего могущества первой и любимой жены повелителя. Сон
отнимает волю и отдает человека в руки врагу. Тимур мало спал, и не только
от мучившей его старой раны, и всегда, как и теперь, заботил окружать свой
покой надежною и верной охраной. Неустрашимый в бою, он не мог, не имел
права позволить себе тихо умереть от руки ночного убийцы, какого-нибудь
потомка безумных ассасинов или упрямого сподвижника мертвого Хусейна.
Чингизидов. Тимур не был Чингизидом, не мог им быть! И потому держал при
себе подставного хана, и потому вторично дал войско Тохтамышу, направив
его против властного повелителя степей Урус-хана белоордынского. В первом
сражении Тохтамыш был разбит наголову, но погиб и любимый сын Урус-хана,
Кутлуг-Бука, что одно явилось почти победой!
теперь - сановитого покойника, и с матерью его Тимур был все эти пять лет
почтителен и дружен, насколько может быть дружен убийца с матерью убитого.
Теперь старая женщина умерла, освободив его, Тимура, от тяжкой для воина
ноши. И уже собраны мастера, дабы воздвигнуть для нее пристойный мавзолей,
невдали от мавзолея любимой сестры Тимура, отравленной три года тому
назад...
не думает пока о возможном конце! Слишком многое надо успеть содеять ему в
этом мире, столь ничтожном пред величием Аллаха, столь ничтожном и малом,
что не стоит иметь для него на земле больше одного повелителя!
бесчисленных беков, эмиров, бохадуров и дехкан Хусейн был кровавой
собакой! Только из-за Хусейна они проиграли джанг-и-лой, знаменитую
<грязевую битву> с моголами Ильяса-Ходжи! Бой, в котором кони,
проваливаясь по грудь, падали на колени, а трупы павших плавали и тонули в
раскисшей глине. Дождь хлестал по степи четверо суток подряд, пока они не
поймали и не казнили вражеского ядачи, заклинателя дождя. Кони не шли! Но
не шли и могольские кони! Все, что должен был содеять Хусейн, это спешить
своих воинов, загородиться большими щитами - чапарами и расстреливать из
луков бредущую шагом конницу Ильяса-Ходжи! Но Хусейн струсил и повернул
вспять, заставив отступить и его, Тимура!
Мавлоно-заде, поднявший на бой жителей Самарканда, невесть чем бы и
кончилось и куда бы еще бежали они с Хусейном!
вдохновил и вооружил народ, люди загородили улицы, впустили конницу
Ильяса-Ходжи в город и в узких глиняных ущельях, где не повернуться коню,
перебили до двух тысяч степных воинов. А там у джете начался конский мор,
и Ильяс-Ходжа отступил со срамом, потеряв три четверти своей конницы.