мои погибли, когда мне остались только могилы?..
сказал:
сухую кору и грибы, душа едва держится в теле.
я и как жив?.. Да и на что теперь жизнь?
руку. Так они стояли рядом не в силах вымолвить слова.
но все мужественные воины. Пали все, и меня тоже сочли за убитого, меня
спасла ночь. Конь сначала ушел, но потом вернулся к тому месту, где я
лежал... я почуял его дыхание над собой, когда открыл глаза. Я тоже
скитался по лесам, питаясь одной водой. А здесь - придется помирать! Да,
помирать!
потом.
увидеть пожарище, - незачем было возвращаться. Все население, несмотря на
мольбы о пощаде, было выгнано и увезено за ними, остались только мертвые.
Город разграблен, дома ограблены. Он бросил взгляд на долину, глубоко
вздохнул и спросил несмело:
выходу из замка. Человек в серой сермяге шел за ним. У подножия замкового
холма чернело огромное сплошное пожарище, на том месте, где прежде было
большое селение.
уцелевших от огня стен, столбы от ворот и колы от изгороди, да высокие
подпорки разрушенных строений.
рухнула. Они подошли ближе и остановились у входа. В глубине алтаря
валялась обгорелая костельная утварь, высокие деревянные подсвечники были
сброшены с него. Вход в склеп, находившийся под зданием костела, был
наполовину разрушен. Должно быть, и там искали сокровища. Не пощадили
никого. На одной стене висело только черное распятие, а на нем
полуобнаженный Христос еще держался одной рукой. Птицы, приготовлявшиеся к
ночлегу, заслышав шум, встрепенулись, вспорхнули и принялись с криком
кружиться над головами.
опустошения желтовато-красным, похожим на зарево пожара, пламенем.
сохранились следы недавней жизни: около стен хат валялись домашняя посуда,
разбитые ведра, брошенная пряжа, забытые детские колыбельки, камни от
попорченных жерновов.
дальше, по направлению к спаленной деревне.
сермяге, следуя за ним, - если бы хоть кусочек хлеба, я сразу набрался бы
сил и устроил как-нибудь шалаш.
поискал в ней и достал кусок чего-то черного и заплесневевшего, разломал
его и дал просившему.
пищу и с заблестевшими глазами начал грызть сухой хлеб с жадностью зверя,
забыв обо всем на свете.
какого-нибудь убежища, но все хаты и все постройки из досок и тростника
стали жертвою огня, от них остались только углы, которые легко могли
упасть и не защищали даже от ветра.
догнал воина. По дороге он заглядывал в колодцы, думая утолить жажду, но
не чем было достать воду.
проведя коня в ближнюю ограду, он сам свалился на землю. Он уже и сюда шел
так, как будто искал места, где можно было бы лечь и умереть, теперь он
закрыл лицо обеими руками, прикрыл глаза и застыл в полной неподвижности.
почувствовал себя подкрепленным и ободренным.
принадлежащего к числу главнейших королевский владений, а теперь
ограбленного напавшими на него чехами, которые увели с собой все
население.
и в город, и в замок. Дембец, по профессии каретник, часто оказывал ему
различные услуги; они уже давно знали друг друга. Важного магната и
бедного ремесленника сравняла теперь общая беда. Замок Лясоты был также
разорен, и он сам не знал, где преклонить голову. У Дембеца остались
только обгоревшие развалины его хаты.
разрушенных строений и, может быть, питая тайную надежду иметь что-нибудь
уцелевшее от пожара. Дойдя до знакомого места, которое даже трудно было
узнать теперь, он остановился, как вкопанный. На месте прежней хаты
возвышалась большая куча углей.
развалин и стал медленно раскапывать кучу пепла и головешек поднятой на
земле палкой. Под хатой был вырыт в земле прохладный погребок, в котором
иногда кое-что прятали.
горсть муки, немножко круп, засохшего мяса или краюха заплесневевшего
хлеба. Роясь палкой в куче, он, действительно, нащупал дверь погреба,
уцелевшую от пожара, встал на колени и, очистив руками завалившую дверь
землю и угли, начал с усилием открывать ее. Работа эта была тяжелая для
его слабых сил; он прерывисто дышал, ложился на землю и снова вставал,
пока, наконец, ему не удалось, подперев дверь колом, приподнять ее. Там,
по-видимому, все оставалось нетронутым, никто не рассчитывал найти добычу
в этой убогой хате. Голодный Дембец, спустившись вниз, не удержался от
радостного крика, убедившись, что его кладовая цела.
попадалось под руку, не гнушаясь и тем, к чему раньше отнесся бы с
пренебрежением, и что теперь он ценил дороже золота. Но скоро он выбрался
из ямы, забрал всю скудную провизию, найденную в ней, и поспешил к тому,
кто только что поделился с ним куском хлеба. Он нашел его лежащим у стены
в полудремоте от истощения и полумертвого от голода.
есть пища, я нашел ее в своем погребке. Должно быть, ее хотели там
спрятать!.. Я сейчас разведу огонь, и мы будем есть, будем есть.
спасение. Лясота медленно поднял голову.
Не смей и думать об этом.
дорогой мой пан, и там, и здесь еще тлеют угли, и поднимается красный
дымок! Безбожные злодеи чехи ушли прочь, кругом пусто, надо спасать свою
жизнь. Иначе мы умрем с голода. - Лясота снова закрыл лицо руками и не
отвечал ничего. Его мучила жажда еще сильнее, чем голод, а жажда эта
происходила от голода и от лихорадки.
На пожарище не трудно было раздобыть тлеющую головню. Из своей хаты он
вынес какой-то горшок, найденный им в погребе. Он собирался уже
приготовлять ужин, когда Лясота попросил его достать воды.
длинного шеста, найденного на пожарище, Дембец достал в колодце воды и
принес ее Лясоте. Схватив горшок обеими руками, старик выпил всю воду до
последней капли.
как вдруг порыв ветра принес с собой явственный звук топота конских копыт.
тот гасил огонь. Костер был тотчас же погашен.
где только что зашло солнце, небо еще светилось, и, всматриваясь в ту
сторону, беглецы заметили на большой дороге, проходившей посредине
поселенья, тени двух всадников, медленно подвигавшихся к ним.
невозможно было рассмотреть их.
скоро узнал в них таких же, как он сам, бездомных беглецов, вырвавшихся
ночью из мест чешских погромов и побоищ.
которые они держали в руках, и ехали на статных конях. Султаны шлемов
развевались над их головами. Но разве можно было поручиться, что это не
были чехи, искавшие добычи среди этого разгрома и опустошения?