послеобеденного отдыха я ушел на бак уселся на палубу и, привалившись к
чугунному кнехту, занялся чтением газет. Вокруг меня, слушая чтение,
расположилось десятка три матросов, все в парусиновой одежде, все босые.
Востоке идут плохо. Наши руководители, ослепленные прежней славой, думами,
победоносно сокрушив врага подписать мир не иначе как в японской столице
Токио. Но вышло по-иному Русские сухопутные войска, не выдерживая натиска
противника, отступали из Кореи в Маньчжурию. Порт-Артур был осажден. 1-я
Тихоокеанская эскадра, заблокированная в этом порту неприятельским флотом,
бездействовала.
менее подробно сообщалось о двух сражениях на море. Сущность статьи была
такова:
Владивосток, но кончилось это полной неудачей. С рассветом наша эскадра
стала вытягиваться на рейд, а к двенадцати часам в сорока милях от Артура
она встретилась с японцами. Произошла первая перестрелка на
дистанции. С нашей стороны участвовали в бою шесть броненосцев, которые вел
"Цесаревич" под флагом адмирала Витгефта. Против них адмирал Того, держа
свой флаг на броненосце "Микаса", выставил четыре бронёносца и
бронебойных крейсера. Мелкие суда с той и другой стороны на ход событий
почти не влияли. Вскоре обе эскадры разошлись контргалсами, не причинив друг
другу существенных повреждений. И только в четыре часа снова возобновился
бой, уже на параллельных курсах. Сражение продолжалось до самой ночи. Ни та,
ни другая сторона не уступали. Но в шесть часов вечера японский снаряд
большого калибра разорвался на "Цесаревиче" около боевой рубки. Адмирал
Витгефт был убит штабные чины и командир судна оказались тяжело раненными
Броненосец с поврежденным рулевым приводом выкатился из строя и стал
описывать циркуляцию. Тогда , броненосец "Ретвизан" намереваясь прикрыть
собою флагманский корабль, бросился вперед, в сторону неприятеля. Японцы,
испугавшись решительных действий "Ретвизана", отступили, надвигалась ночь.
Перед нашей эскадрой открылся свободный путь на Владивосток. Но в ней самой
произошло замешательство. Часть судов направилась в нейтральные порты, а
остальные, избитые, руководимые нерешительным адмиралом Ухтомским, вернулись
обратно в Порт-Артур. Не лучше обстояло дело и с владивостокским отрядом,
состоявшим из трех Крейсеров: "Россия", "Громобой" и "Рюрик". Они вышли было
на соединение с Артурской эскадрой, но 1 августа встретились с кораблями
адмирала Камимура. Произошел бой. В результате "Рюрик" погиб на месте, а два
других крейсера вынуждены были отступить в свой прежний порт.
управления Сычев.
бледное. Выдержав короткую паузу, он утомленно ответил:
морские силы там убавились, а японцы ничего не потеряли. Впрочем, большим
воротилам нашим это будет наука. Только людей жалко.
возразил
посмотрел на артиллериста в упор.
вторая эскадра собирается, пока тронется в путь да пока доползет туда,
Порт-Артур к тому времени, как спелое яблочко попадет в руки японцев, а все
тамошние суда будут лежать на дне морском.
еще не верили, будет ли на самом деле послана она на Дальний Восток. Но
теперь никаких сомнений не было. Дней девять тому назад большая часть судов
этой эскадры пришла из Кронштадта в Ревель. Мы видели их собственными
глазами. На рейде были построены в ряды броненосцы: "Князь Суворов",
"Император Александр III", "Бородино", "Ослябя",
"Наварин"; крейсеры 1-го ранга: "Аврора", "Адмирал Нахимов", "Дмитрий
Донской" и "Светлана"; Крейсер 2-го ранга Алмаз"; миноносцы: "Бедовый",
"Безупречный", "Блестящий", "Бодрый", "Буйный", "Быстрый" и "Бравый".
крейсера - "Олег" и "Изумруд". Эти корабли пока достраивались в Кронштадте.
Тихоокеанской эскадре, возлагал теперь на нее все надежды. Она, соединившись
с остатками 1-й Тихоокеанской эскадры, разобьет японский флот и завладеет
морем. А тогда и сухопутные неприятельские войска, отрезанные водным
пространством от родины, вынуждены будут сдаться. Словом, победа за нами
обеспечена.
колошматят нас.
снова заговорил: - Ни черта из этой затеи не выйдет. Первая эскадра была
сильнее второй, имела боевой опыт, была знакома с местными условиями
плавания. И что же получилось? Запертая оказалась в Порт-Артуре, как в
западне. А с этой - куда уж лезть нам?!
запасных. Какой может быть дух у людей?
как на причину войны на лесные концессии в Корее, на реке Ялу, где были
замешаны адмиралы Абаза, Безобразов и высочайшие особы. Слух об этом давно
уже начал проникать и на корабли. Даже среди отсталых матросов, заколебался
престиж власти, а война все большей больше теряла свою популярность.
газеты, я помчался в знакомую каюту, на бегу одергивая фланелевую рубаху.
бескозырку, заявил:
шкафу. Услышав мой голос, он повернулся ко мне, высокий и широкоплечий. Я
беспокойно уставился на него, стараясь догадаться, зачем од вызвал меня.
бородкой, ни в строгих серых глазах не было никаких признаков раздражения.
бумажку и хрипловато заговорил:
тебя, как опытного баталера, отпускать со своего судна, но ничего не могу
поделать. Ты переводишься на другое. Сейчас же сдай свои дела ревизору, и
отправишься по назначению.
было никакого желания воевать. Другие идеи бродили в моей голове. Я был весь
в ожидании больших политических перемен внутри страны. Я готовился к работе,
усиленно занимался самообразованием. Наметил себе программу для зимних
занятий в неслужебные часы, собирался прикупить на берегу много новых книг.
Но кто-то решил мою судьбу по-иному.
японцами повоюешь. А главное, есть возможность искупить то преступление, в
которое, как я полагаю, ты запутался по своей темноте.
преступник.
вероятно, доволен бык, которого, ведут на бойню, но вслух я сказал
по-казенному:
меня.
поздравить его, сколько хороших слов наговорить! Казалось, что командир
издевается надо мной, но он был серьезен и смотрел на меня строго, ожидая
ответа. И я, еле ворочая языком, пробормотал заученные слова:
на верхней палубе. Ничего не изменилось. Около нас жидко дымили в небо
другие суда: "Европа", "Абрек", "Посадник", "Воевода". Вдали туманилась
гавань с многочисленными кораблями. За ней, на острове Котлин, разбросался
Кронштадт с его громадными военными
корабельными мастерскими, с учебными заведениями и публичными домами. Пять
лет я прослужил в этом городе, но теперь он стал для меня чужим и холодным.
На блестящей поверхности Финского залива там и здесь, как бугристые зеленые
заплаты, виднелись клочья земли, - то были грозные форты, защищающие
подступы к столице с моря. Сияло солнце, плывя в небесной лазури золотым,
альбатросом, а мой мозг кипел безнадежными мыслями. Итак, отныне я буду