read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



и огонь во рту пронесет. Особенно были замечены его проекты благоустройства
прибрежной полосы Белграда, основанные на предпосылке, что река как среда
обитания всегда древнее, чем возникший рядом с ней город. В его постройках
окна открывались, как бойницы, -- в направлении от цели к глазу, а не
наоборот -- от дома куда попало, как это обычно делается. Он полагал, что
юмор в архитектуре так же необходим, как соль на хлебе, что нужно строить по
одной двери на каждое время года, а полы настилать дневные и ночные, ибо по
ночам звук распространяется вниз гораздо скорее, чем вверх; что крышу
выводить надо не только по Солнцу, но и по лунному свету, ибо хороша только
та крыша, под которой яйцо не протухнет. Волосы у Свилара были как сено, а
сон -- скорый и такой крепкий, что хоть стакан об него разбивай. Левый глаз
его старел быстрее правого, и ему пришлось завести очки, чтобы закончить
проект отеля для холостяков и набросок картинной галереи, которая хоть и
была объявлена на конкурсе самым экономным решением, тем не менее никогда не
была построена.
Действительно, проекты Свилара как-то не шли. Год за годом они пылились
в его квартире, свернутые в трубку и сваленные в стенные шкафы или зажатые
между двойными дверями. Сын Свилара называл их "зданиями, которые не
отбрасывают тени".
"Он проектирует и рассчитывает на этом свете, а дома строятся уже на
том", -- злословили его сверстники, чьи ямочки на щеках постепенно сменялись
морщинами. "Я-то знаю, что у меня слов в запасе больше, чем овец в загоне,
-- подшучивал и сам Свилар, -- не могу только понять, почему я никому не
нужен..." Но, по правде говоря, ему было совсем не до шуток. Несмотря на
безусловно
высокую
профессиональную
репутацию,
колоссальную
работоспособность, которая словно слизывала его одежду и волосы, Афанасию
никак не удавалось найти постоянную работу по специальности. А между тем
капли времени не стряхнешь с лица рукавом, это ведь не капли дождя. Они
остаются навсегда.
Точно так же нет человека, у которого слезы стоят только в одном глазу.
Что касается Свилара, то было неоспоримо еще одно. А именно то, что
очень рано, едва только у него на лице вырос грубый мужской рот, такой
широченный, что Афанасий мог поймать им собственную слезу, он заполучил
сенную лихорадку. С тех пор она на него нападала каждую весну. Мучась сенной
лихорадкой каждый год, начиная с мая месяца, Свилар забыл цветочные запахи,
но ароматы цветов и трав из его пота пробивались по ночам с такой силой, что
не давали домашним спать.
Человек давно уже женатый, за двадцать лет вполне зрелого возраста он
так и не научился жить на доходы от архитектуры. Правда, он преподавал в
строительном училище, но это было вроде разговоров в пользу голодающих. Все
свободное время он по-прежнему посвящал своим проектам. Днем застенчивый и
разборчивый в еде, ночью он становился прожорливым, красноречивым и
работоспособным до того, что ремень у него на спине прорастал плесенью. Если
запотевали очки, он их просто облизывал, не отрываясь от работы.
Проходили годы. Он чувствовал, как меняется вкус его собственной слюны,
понимая, что некоторые вина пробует последний раз в жизни. Он продолжал
работать, ничего не видя и не слыша, но попрежнему оставался на обочине
своей профессии, отчего начал стареть с каждым новым ударом, как часы.
Дважды в жизни, на двадцать четвертом году и на сорок втором, он выполнял
обширные проекты -- целые кварталы, но их никак не удавалось перенести с
ватмана и воплотить в реальность.
Долгими летними ночами, доливая вино в воду (потому что лить воду в
вино -- грех), Свилар размышлял о прошедшей жизни и чаще всего задавал себе
два вопроса: почему его всю жизнь преследует сенная лихорадка, от которой
кажется, что чай отдает потом, и почему ему никак не удается взять быка за
рога в своей работе архитектора -- работе, для которой он был создан. Точно
правая рука в самом деле грешна и не ведает, что творит левая.
Однажды весной, в один из тех дней, что февраль занимает у марта, он
наконец решился разыскать своего старого школьного товарища Обрена Опсеницу.
"Возможно, каждый человек в этом городе может что-то ответить на вопрос
другого человека", -- думал Свилар. Что если для него этот человек-ответ --
Обрен Опсеница? Он нашел его в одном ведомстве, распределявшем средства на
строительство Белграда. На Опсенице был галстук с двойным узлом, его белые
волосы на концах загибались, как удочки; улыбаясь, он зажмуривал глаза.
Свилар помнил, что в школе Опсеница имел обыкновение неожиданно повернуться
к собеседнику спиной, а затем, вдруг извернувшись, ловко и сильно его
ударить. Он был из тех, кто ест ножом, обходясь без вилки; такому ничего не
стоит языком поменять косточки в вишнях, окажись они у него во рту. В
отличие от прочих людей, которые по большей части думали о том, что им
нравится, он постоянно держал в уме то, что ему не нравилось. Благодаря этой
своей особенности, он всплыл на поверхность и оказался в рядах высшей
городской администрации. Не нравились ему в первую очередь его ровесники.
Подобно тому как некоторые люди одарены более других силой, быстротой или
слухом, Опсеница был наделен сверхъестественной способностью питать и
взращивать неприязнь к людям, при этом совершенно лишенную враждебных
чувств. Эта-то неприязнь и направлялась на его ровесников, главным образом
на тех, кто, обладая той же профессией, превосходил его способностями или
профессиональными данными. Эту неприязнь (бывшую, как говорили, причиной его
кашля) Опсеница никогда открыто не проявлял, хотя и вкладывал в нее львиную
долю своей энергии и своего рабочего времени. Если неприязнь к кому-либо
вдруг становилась явной, она тут же иссякала раз и навсегда. Тем упорнее и
искуснее он скрывал свою неприязнь и, только убедившись, что это удалось,
давал ей волю. Человек, павший жертвой его тайного, но интенсивного и
непрерывного воздействия, становился чем-то вроде больного, подверженного
постоянной инфекции, от которой он не в силах защищаться, не зная ее
источника.
"На кого Опсеница косо смотрит -- у того все из рук валится", --
говорили в кругах специалистов. С таким-то школьным товарищем и встретился
Свилар в одно прекрасное утро, когда ветер поедал дождь. Здороваясь с
Опсеницей, Свилар чихнул, они пожали друг другу руки и уселись за стеклянный
стол. Афанасий передал приятелю свои последние проекты, прося обратить на
них внимание при следующем конкурсе. Опсеница облизнул ногти, внимательно
просмотрел принесенное Свиларом и как бы поддался на его уговоры, однако с
тех пор Свилар ничего не слыхал ни об Опсенице, ни о своих проектах. В
сущности, эти двое -- один, бесспорно, что признавал и Опсеница,
великолепный специалист в своей области, не умевший найти денег для
осуществления своих планов, и другой, не имевший крепкой профессиональной
репутации, но пользовавшийся большим влиянием на распределение средств --
должны были бы объединиться и достичь превосходных результатов. Между тем
происходило нечто прямо противоположное. Свилар пришел к странному
заключению. Он испытал на себе силу легендарного недоброжелательства
Опсеницы. Но присутствовавший в нем оттенок личной неприязни словно исходил
от кого-то другого. Подобно яду, заключенному во флакон, эта неприязнь лишь
доходила до своей цели через Опсеницу, настигая и Свилара, и всех прочих,
кому Опсеница ставил палки в колеса.
От таких мыслей однажды утром за завтраком у Свилара молоко свернулось
прямо во рту, и он понял, что его призвание, его работа архитектора,
выполняемая в нерабочее время, остающаяся только на бумаге, работа,
осужденная заполнять лишь его досуг, превратилась в порок. Устыдившись своих
чертежных принадлежностей и линеек, он с тех пор перестал притрагиваться
руками к хлебу. Он стал есть хлеб из тарелки, с помощью вилки и ножа... Он
начал забывать имена и не любил, когда при нем их часто упоминали. Он
опасался, что заблудится в именах, как в лесу. Боялся, как бы не забыть и
свое собственное имя, а то придется каждый раз, когда надо подписаться,
останавливаться и припоминать, как тебя зовут...
Его преследовало одно воспоминание. Однажды в детстве, будучи с отцом в
винограднике, он спросил, почему они перестали охлаждать арбузы в колодце.
-- Колодец обвалился, -- ответил ему отец, -- ведь и колодцы, как и все
живое, отживают свой век, а вода, как человек, может состариться и умереть.
Здесь вода мертвая, надо копать новый колодец...
Теперь Свилару часто вспоминалась эта вода. Ему казалось, что он уже
никогда не сможет перевести свои расчеты на твердую почву, тем более
возвести здание. Он словно строил на воде. По утрам ему стало чудиться, что
его улица не на том перекрестке, и он старался спать касаясь рукой пола,
точно желая из постели бросить якорь до самой земли. А проснувшись, он
каждый раз заново ориентировался в кровати, как корабль, который ночная буря
сбила с курса, соображая, в какую сторону света ему вставать. Страшась таких
ночей, уносивших его неведомо куда, он стал отказываться от сна, что
переносил довольно легко. Ночами он скитался по городу. Лицо у него стало
бледным и прозрачным, родинки проступили под желтой кожей, как букашки,
застывшие в янтаре. В немолодые уже годы, когда стало ясно, что вопрос не в
том, как преуспеть, а в том, почему ему не удалось заняться своим делом, он
не только отвернулся от дня, повернувшись к ночи, но и отвернулся от своего
дома и обратился лицом к городу, в котором жил.
Вначале его ночные прогулки не имели никакой определенной цели. Он
только замечал, что, бродя по улицам, следует правилам движения транспорта.
Точно находясь в машине, он не сворачивал там, где был запрещен поворот, и
обходил улицы, закрытые для проезда автомобилей. Ему иногда снились эти
прогулки, и, высовывая при пробуждении из сна в реальность помятый язык со
следами зубов, он понял, что все белградские улицы в его снах были улицами с
односторонним движением. Желая развлечься, он придумал себе занятие почти
неприличное, но зато придавшее новый смысл его походам.
Складывалось так, что, следуя скорее ночным звукам, чем направлению
улиц, он несколько раз попадал в давно забытые места, где еще юношей
встречался с женщинами. Он заметил, что не может заранее определить эти
места и вспомнить их наперед, но они возникают как бы сами собой и он
набредает на них невольно.
Вот вход на освещенную лестницу, ведущую вверх, в темноту. Вот
скамейка, прикрепленная к дереву цепью. Вот забор, и в нем неожиданно
возникающая дверца окошечка. Он обычно быстро узнавал места. Значительно



Страницы: 1 [ 2 ] 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.