околевать тута... Ну-к, ладно. Я допью.
скверных... мы за тебя бога молить будем.
но старик не знает, какие найти слова.
внятно щелкнуло.
порядке, а на картечном самопроизвольно сбросило курок, и, будь ствол
заряжен, произошел бы выстрел.
случиться... живым не встанешь.
проверил укладку груза, заново перетянул крепления. По его экономным и
точным, движениям чувствовалось, что этот человек - как машина, никогда не
знающая в своей деле срывов и дефектов. Наталья Ижева, стоя на крыльце
лепрозория, кусала кончик дареной шали, и такая лютая тоска светилась в ее
раскосом взоре, что Исполатов не выдержал - отвернулся...
нарт, охотник крикнул:
впереди. С первых же миль вожак диктаторски властно установил для упряжки
размеренный ритм движения, который ни одна собака не осмелилась бы
нарушить... Как и всегда в разгоне большого пути, то одна, то другая псина
отскакивала в сторону на всю длину рабочего алыка, быстро облегчала желудок,
после чего активно включалась в центральный потяг, во главе которого бежал
неутомимый умница Патлак... Исполатов не всегда мог заметить, какая собака
налегает в алык исправно, а какая только делает вид, что трудится. Но зато
сами псы зорко следили один за другим, и оскаленные зубы рычащей стаи
заставляли ленивца бежать с полной отдачей сил.
потяг, мешая партнерам. В такие моменты Исполатов, не задерживая движения,
двумя-тремя прыжками нагонял упряжку и, схватив виновного пса за шкирку,
энергичным швырком перебрасывал его через потяг обратно на законное место.
Каждый час траппер делал краткую остановку, чтобы собаки могли выкусать
между когтей намерзшие ледышки. Упряжка давно шла с высунутыми языками,
собаки часто лизали снег, но Исполатов не обращал на это никакого внимания,
он гнал их дальше, ибо высунутые языки и жажда - это лишь признаки
напряжения, но никак не усталости.
трассы - крутые взгорья, выпирающие из-под снега зубья острых камней и
рискованные крутейшие спуски, на которых можно в два счета погубить упряжку
и свернуть себе шею. Траппер скинул замшевую рубаху, опустил капор, - он
остался с открытой головой, и мокрые от пота волосы быстро схватило морозным
инеем. Теперь все зависело от его каюрского опыта, от мгновенной реакции
вожака на команды.
его долина. Летом она будет стонать от шмелиного зноя, вся в удушье сладких
высоких трав, а сейчас долина покоилась под синими снегами, тихо звеня от
морозов. Далеко за распадком, словно желтый глаз хищника, замерцало окошко
зимовья - это Марьяна зажгла керосиновую лампу. Что-то там мелькнуло,
тревожа охотника. Моментально остол в снег: стопор! Исполатов достал из
сумки полевой бинокль. Через его сильную оптику он видел, что от зимовья
отъехала почтовая упряжка. Одним рывком траппер отдал крепления на нартах и
весь груз опрокинул в сугроб. Теперь облегченные нарты пошли быстрее...
начал орать Исполатову:
угроблю здеся - никто и костей не сыщет!
Исполатов часто дергал потяг, словно играя пальцем на туго натянутой струне,
и эти подергивания тут же передавались на холку Патлака, который увлекал за
собою упряжку. И хотя собаки почтальона были совсем свежие, все равно
расстояние сокращалось... В руке соперника вдруг матово блеснул, вынутый из
чехла, ствол винчестера.
кухлянки. Не сводя глаз с противника, Исполатов левую руку по-прежнему
держал на потяге, а с правой зубами стянул рукавицу. На ощупь отстегнул из
петель "бюксфлинт". Последовал лишь один выстрел - почтальона вынесло с
нарт, его упряжка, испуганно лая, скрылась в сумерках... Исполатов повернул
обратно - к дому. Неторопливо двигаясь, он первым делом освободил собак из
алыков, выпряг вожака из потяга. Взяв горсть снега, съел его с жадностью.
когда Марьяна уже возвращалась со стороны распадка, неся в руке малахай с
головы убитого. Ее шатало. Но, приближаясь, она стала бросать в сожителя
слова - оскорбительные, как грязные трактирные плевки:
хуже лягушки! У-у, морда каторжная! Думаешь, я не знаю, откуда ты бежал? А
сейчас хорошего человека загубил... Я тебя на чистую воду выведу. Ты у меня
дождешься, что побегаешь с тачкой по Сахалину...
людские страсти. Они равнодушно восприняли второй выстрел. Устало присев на
краешек нарт, Исполатов молча наблюдал, как умирает короткий камчатский
день.
пальцы в его густую шерсть на загривке.
стало жаль меня... Ничего. Это тоже пройдет. Как прошло и то, что было
давно.
стройные ноги, а поземка быстро-быстро заметала женщину снегом, сухим и
жестким. Исполатов поднялся и начал кормить собак. На этот раз они получили
от него юколы гораздо больше обычной нормы.
редкими исключениями) я заменил именами вымышленными.
ВЫДВИЖЕНИЕ ГЕРОЯ
с того, что устроил нагоняй своему токийскому корреспонденту Пуцыне, в
прошлом киевскому шулеру, сосланному в места не столь отдаленные за
неоспоримый и оригинальный талант никогда не бывать в проигрыше.
рыбопромышленной выставки в Осаке. Стоит ли восхищаться новыми орудиями
лова, если вся наша лососина оказывается в японских или американских сетях?
обычный гешефтмахер. Сейчас надо поставить акцент на визит в наши края
военного министра Куропаткина, отразите нерушимую мощь русских восточных
твердынь, а относительно Японии дайте читателю понять: не посмеет!
неприязнь к которому испытывал давно. Губницкий целых 30 лет управлял
Командорскими островами, и за время его неусыпного "княжения" янки
опустошили котиковые лежбища, облагодетельствовав алеутов скрипучими
граммофонами, цветными рубашками ковбоев, одеколоном с неистребимым запахом
псины и бутылками виски с очаровательным привкусом керосина. Губницкий с
американского разбоя имел миллионы долларов, которые и рассовал по
швейцарским и лондонским банкам. Теперь он барином проживал в Сан-Франциско,
поговаривали, что в Россию уже не вернется, а в Петербурге не нашли никого
лучше, назначив именно этого хапугу комиссаром русского павильона на
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Контровский Владимир
Конан-Дойль Артур
Орлов Алекс
Корнев Павел