Чтение 2–й страницы книги ~Игрок~

придется, может быть, отправиться по нашему делу на минутку в Рим, то и
пошел в канцелярию посольства святейшего отца в Париже, чтоб визировать
паспорт. Там меня встретил аббатик, лет пятидесяти, сухой и с морозом в
физиономии, и, выслушав меня вежливо, но чрезвычайно сухо, просил
подождать. Я хоть и спешил, но, конечно, сел ждать, вынул "Opinion
nationale"5 и стал читать страшнейшее ругательство против России. Между тем
я слышал, как чрез соседнюю комнату кто-то прошел к монсиньору; я видел,
как мой аббат раскланивался. Я обратился к нему с прежнею просьбою; он еще
суше попросил меня опять подождать. Немного спустя вошел кто-то еще
незнакомый, но за делом, - какой-то австриец, его выслушали и тотчас же
проводили наверх. Тогда мне стало очень досадно; я встал, подошел к аббату
и сказал ему решительно, что так как монсиньор принимает, то может кончить
и со мною. Вдруг аббат отшатнулся от меня с необычайным удивлением. Ему
просто непонятно стало, каким это образом смеет ничтожный русский равнять
себя с гостями монсиньора? Самым нахальным тоном, как бы радуясь, что может
меня оскорбить, обмерил он меня с ног до головы и вскричал: "Так неужели ж
вы думаете, что монсиньор бросит для вас свой кофе?" Тогда и я закричал, но
еще сильнее его: "Так знайте ж, что мне наплевать на кофе вашего
монсиньора! Если вы сию же минуту не кончите с моим паспортом, то я пойду к
нему самому".
--------

5 - "Народное мнение" (франц.).

"Как! в то же время, когда у него сидит кардинал!" - закричал аббатик,
с ужасом от меня отстраняясь, бросился к дверям и расставил крестом руки,
показывая вид, что скорее умрет, чем меня пропустит.

Тогда я ответил ему, что я еретик и варвар, "que je suis heretique et
barbare", и что мне все эти архиепископы, кардиналы, монсиньоры и проч., и
проч. - все равно. Одним словом, я показал вид, что не отстану. Аббат
поглядел на мена с бесконечною злобою, потом вырвал мой паспорт и унес его
наверх. Чрез минуту он был уже визирован. Вот-с, не угодно ли посмотреть? -
Я вынул паспорт и показал римскую визу.

- Вы это, однако же, - начал было генерал...

- Вас спасло, что вы объявили себя варваром и еретиком, - заметил,
усмехаясь, французик. - "Cela n'etait pas si bete"6.
--------

6 - Это не так глупо было (франц.).

- Так неужели смотреть на наших русских? Они сидят здесь - пикнуть не
смеют и готовы, пожалуй, отречься от того, что они русские. По крайней мере
в Париже в моем отеле со мною стали обращаться гораздо внимательнее, когда
я всем рассказал о моей драке с аббатом. Толстый польский пан, самый
враждебный ко мне человек за табльдотом, стушевался на второй план.
Французы даже перенесли, когда я рассказал, что года два тому назад видел
человека, в которого французский егерь в двенадцатом году выстрелил -
единственно только для того, чтоб разрядить ружье. Этот человек был тогда
еще десятилетним ребенком, и семейство его не успело выехать из Москвы.

- Этого быть не может, - вскипел французик, - французский солдат не
станет стрелять в ребенка!

- Между тем это было, - отвечал я. - Это мне рассказал почтенный
отставной капитан, и я сам видел шрам на его щеке от пули.

Француз начал говорить много и скоро. Генерал стал было его
поддерживать, но я рекомендовал ему прочесть хоть, например, отрывки из
"Записок" генерала Перовского, бывшего в двенадцатом году в плену у
французов. Наконец, Марья Филипповна о чем-то заговорила, чтоб перебить
разговор. Генерал был очень недоволен мною, потому что мы с французом уже
почти начали кричать. Но мистеру Астлею мой спор с французом, кажется,
очень понравился; вставая из-за стола, он предложил мне выпить с ним рюмку
вина. Вечером, как и следовало, мне удалось с четверть часа поговорить с
Полиной Александровной. Разговор наш состоялся на прогулке. Все пошли в
парк к воксалу. Полина села на скамейку против фонтана, а Наденьку пустила
играть недалеко от себя с детьми. Я тоже отпустил к фонтану Мишу, и мы
остались наконец одни.

Сначала начали, разумеется, о делах. Полина просто рассердилась, когда
я передал ей всего только семьсот гульденов. Она была уверена, что я ей
привезу из Парижа, под залог ее бриллиантов, по крайней мере две тысячи
гульденов или даже более.

- Мне во что бы ни стало нужны деньги, - сказала она, - и их надо
добыть; иначе я просто погибла.

Я стал расспрашивать о том, что сделалось в мое отсутствие.

- Больше ничего, что получены из Петербурга два известия: сначала, что
бабушке очень плохо, а через два дня, что, кажется, она уже умерла. Это
известие от Тимофея Петровича, - прибавила Полина, - а он человек точный.
Ждем последнего, окончательного известия.

- Итак, здесь все в ожидании? - спросил я.

- Конечно: все и вс°; целые полгода на одно это только и надеялись.

- И вы надеетесь? - спросил я.

- Ведь я ей вовсе не родня, я только генералова падчерица. Но я знаю
наверно, что она обо мне вспомнит в завещании.

- Мне кажется, вам очень много достанется, - сказал я утвердительно.

- Да, она меня любила; но почему вам это кажется?

- Скажите, - отвечал я вопросом, - наш маркиз, кажется, тоже посвящен
во все семейные тайны?

- А вы сами к чему об этом интересуетесь? - спросила Полина, поглядев
на меня сурово и сухо.

- Еще бы; если не ошибаюсь, генерал успел уже занять у него денег.

- Вы очень верно угадываете.

- Ну, так дал ли бы он денег, если бы не знал про бабуленьку? Заметили
ли вы, за столом: он раза три, что-то говоря о бабушке, назвал ее
бабуленькой: "la baboulinka". Какие короткие и какие дружественные
отношения!

- Да, вы правы. Как только он узнает, что и мне что-нибудь по
завещанию досталось, то тотчас же ко мне и посватается. Это, что ли, вам
хотелось узнать?

- Еще только посватается? Я думал, что он давно сватается.

- Вы отлично хорошо знаете, что нет! - с сердцем сказала Полина. - Где
вы встретили этого англичанина? - прибавила она после минутного молчания.

- Я так и знал, что вы о нем сейчас спросите.

Я рассказал ей о прежних моих встречах с мистером Астлеем по дороге.

- Он застенчив и влюбчив и уж, конечно, влюблен в вас?

- Да, он влюблен в меня, - отвечала Полина.

- И уж, конечно, он в десять раз богаче француза. Что, у француза
действительно есть что-нибудь? Не подвержено это сомнению?

- Не подвержено. У него есть какой-то chateau7. Мне еще вчера генерал
говорил об этом решительно. Ну что, довольно с вас?
--------

7 - за'мок (франц.).

- Я бы, на вашем месте, непременно вышла замуж за англичанина.

- Почему? - спросила Полина.

- Француз красивее, но он подлее; а англичанин, сверх того, что
честен, еще в десять раз богаче, - отрезал я.

- Да; но зато француз - маркиз и умнее, - ответила она наиспокойнейшим
образом.

- Да верно ли? - продолжал я по-прежнему.