пробормотать молодой человек с полупоклоном, вспомнив, что надо быть
любезнее.
проговорила старушка, по-прежнему не отводя своих вопрошающих глаз от его
лица.
Раскольников, немного смутившись и удивляясь недоверчивости старухи.
подумал он с неприятным чувством.
указывая на дверь в комнату, произнесла, пропуская гостя вперед:
геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту минуту ярко освещена
заходящим солнцем. "И тогда, стало быть, так же будет солнце светить!.." -
как бы невзначай мелькнуло в уме Раскольникова, и быстрым взглядом окинул
он все в комнате, чтобы по возможности изучить и запомнить расположение. Но
в комнате не было ничего особенного. Мебель, вся очень старая и из желтого
дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого
стола овальной формы перед диваном, туалета с зеркальцем в простенке,
стульев по стенам на двух-трех грошовых картинок в желтых рамках,
изображавших немецких барышень с птицами в руках, - вот и вся мебель. В
углу перед небольшим образом горела лампада. Все было очень чисто: и
мебель, и полы были оттерты под лоск; все блестело. "Лизаветина работа", -
подумал молодой человек. Ни пылинки нельзя было найти во всей квартире.
"Это у злых и старых вдовиц бывает такая чистота", - продолжал про себя
Раскольников и с любопытством покосился на ситцевую занавеску перед дверью
во вторую, крошечную комнатку, где стояли старухины постель и комод и куда
он еще ни разу не заглядывал. Вся квартира состояла из этих двух комнат.
по-прежнему становясь прямо перед ним, чтобы глядеть ему прямо в лицо.
серебряные часы. На оборотной дощечке их был изображен глобус. Цепочка была
стальная.
продать.
вам прошлый раз два билетика внесла, а оно и купить-то его новое у ювелира
за полтора рубля можно.
взял их и до того рассердился, что хотел было уже уйти; но тотчас одумался,
вспомнив, что идти больше некуда и что он еще и за другим пришел.
занавески. Молодой человек, оставшись один среди комнаты, любопытно
прислушивался и соображал. Слышно было, как она отперла комод. "Должно
быть, верхний ящик, - соображал он. - Ключи она, стало быть, в правом
кармане носит... Все на одной связке, в стальном кольце... И там один ключ
есть всех больше, втрое, с зубчатою бородкой, конечно, не от комода...
Стало быть, есть еще какая-нибудь шкатулка, али укладка... Вот это
любопытно. У укладок вс° такие ключи... А впрочем, как это подло все..."
причтется с вас пятнадцать копеек, за месяц вперед-с. Да за два прежних
рубля с вас еще причитается по сему же счету вперед двадцать копеек. А
всего, стало быть тридцать пять. Приходится же вам теперь всего получить за
часы ваши рубль пятнадцать копеек. Вот получите-с.
не спешил уходить, точно ему еще хотелось что-то сказать или сделать, но
как будто он и сам не знал, что именно...
серебряную... хорошую... папиросочницу одну... вот как от приятеля
ворочу... - Он смутился и замолчал.
он как можно развязнее, выходя в переднюю.
Ивановна!
увеличивалось. Сходя по лестнице, он несколько раз даже останавливался, как
будто чем-то внезапно пораженный. И наконец, уже на улице, он воскликнул:
вздор, это нелепость! - прибавил он решительно. - И неужели такой ужас мог
прийти мне в голову? На какую грязь способно, однако, мое сердце! Главное:
грязно, пакостно, гадко, гадко!.. И я, целый месяц..."
Чувство бесконечного отвращения, начинавшее давить и мутить его сердце еще
в то время, как он только шел к старухе, достигло теперь такого размера и
так ярко выяснилось, что он не знал, куда деться от тоски своей. Он шел по
тротуару как пьяный, не замечая прохожих и сталкиваясь с ними, и опомнился
уже в следующей улице. Оглядевшись, он заметил, что стоит подле
распивочной, в которую вход был с тротуара по лестнице вниз, в подвальный
этаж. Из дверей, как раз в эту минуту, выходили двое пьяных и, друг друга
поддерживая и ругая, взбирались на улицу. Долго не думая, Раскольников
тотчас же спустился вниз. Никогда до сих пор не входил он в распивочные, но
теперь голова его кружилась, и к тому же палящая жажда томила его. Ему
захотелось выпить холодного пива, тем более что внезапную слабость свою он
относил и к тому, что был голоден. Он уселся в темном и грязном углу, за
липким столиком, спросил пива и с жадностию выпил первый стакан. Тотчас же
все отлегло, и мысли его прояснели. "Все это вздор, - сказал он с надеждой,
- и нечем тут было смущаться! Просто физическое расстройство! Один
какой-нибудь стакан пива, кусок сухаря, - и вот, в один миг, крепнет ум,
яснеет мысль, твердеют намерения! Тьфу, какое все это ничтожество!.." Но,
несмотря на этот презрительный плевок, он глядел уже весело, как будто
внезапно освободясь от какого-то ужасного бремени, и дружелюбно окинул
глазами присутствующих. Но даже и в эту минуту он отдаленно предчувствовал,
что вся эта восприимчивость к лучшему была тоже болезненная.
пьяных, что попались на лестнице, вслед за ними же вышла еще разом целая
ватага, человек в пять, с одною девкой и с гармонией. После них стало тихо
и просторно. Остались: один хмельной, но немного, сидевший за пивом, с виду
мещанин; товарищ его, толстый, огромный, в сибирке и с седою бородой, очень
захмелевший, задремавший на лавке и изредка, вдруг, как бы спросонья,
начинавший прищелкивать пальцами, расставив руки врозь, и подпрыгивать
верхнею частию корпуса, не вставая с лавки, причем подпевал какую-то
ерунду, силясь припомнить стихи, вроде:
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Березин Федор
Сертаков Виталий