ему предоставляла фортуна. Вы молоды и обязаны быть храбрым по двум при-
чинам: во-первых, вы гасконец, и, кроме того, - вы мой сын. Не опасай-
тесь случайностей и ищите приключений. Я дал зам возможность научиться
владеть шпагой. У вас железные икры и стальная хватка. Вступайте в бой
по любому поводу, деритесь на дуэли, тем более что дуэли воспрещены и,
следовательно, нужно быть мужественным вдвойне, чтобы драться. Я могу,
сын мой, дать вам с собою всего пятнадцать экю, коня и те советы, кото-
рые вы только что выслушали. Ваша матушка добавит к этому рецепт некоего
бальзама, полученный ею от цыганки; этот бальзам обладает чудодействен-
ной силой и излечивает любые раны, кроме сердечных. Воспользуйтесь всем
этим и живите счастливо и долго... Мне остается прибавить еще только од-
но, а именно: указать вам пример - не себя, ибо я никогда не бывал при
дворе и участвовал добровольцем только в войнах за веру. Я имею в виду
господина де Тревиля, который был некогда моим соседом. В детстве он
имел честь играть с нашим королем Людовиком Тринадцатым - да хранит его
господь! Случалось, что игры их переходили в драку, и в этих драках пе-
ревес оказывался не всегда на стороне короля. Тумаки, полученные им,
внушили королю большое уважение и дружеские чувства к господину де Тре-
вилю. Позднее, во время первой своей поездки в Париж, господин де Тре-
виль дрался с другими лицами пять раз, после смерти покойного короля и
до совершеннолетия молодого - семь раз, не считая войн и походов, а со
дня совершеннолетия и до наших дней - раз сто! И недаром, невзирая на
эдикты, приказы и постановления, он сейчас капитан мушкетеров, то есть
цезарского легиона, который высоко ценит король и которого побаивается
кардинал. А он мало чего боится, как всем известно. Кроме того, господин
де Тревиль получает десять тысяч экю в год. И следовательно, он весьма
большой вельможа. Начал он так же, как вы. Явитесь к нему с этим
письмом, следуйте его примеру и действуйте так же, как он.
гу, нежно облобызал его в обе щеки и благословил.
рецептом пресловутого бальзама, применять который, судя по приведенным
выше отцовским советам, ему предстояло часто. Прощание здесь длилось
дольше и было нежнее, чем с отцом, не потому, чтобы отец не любил своего
сына, который был единственным его детищем, но потому что г-н д'Артаньян
был мужчина и счел бы недостойным мужчины дать волю своему чувству, тог-
да как г-жа д'Артаньян была женщина и мать. Она горько плакала, и нужно
признать, к чести г-на д'Артаньяна-младшего, что, как ни старался он
сохранить выдержку, достойную будущего мушкетера, чувства взяли верх, и
он пролил много слез, которые ему удалось - и то с большим трудом - лишь
наполовину скрыть.
состоявшими, как мы уже говорили, из пятнадцати экю, коня и письма к
г-ну де Тревилю. Советы, понятно, не в счет.
точь-в-точь походил на героя Сервантеса, с которым мы его столь удачно
сравнили, когда долг рассказчика заставил нас набросать его портрет.
Дон-Кихоту ветряные мельницы представлялись великанами, а стадо овец -
целой армией. Д'Артаньян каждую улыбку воспринимал как оскорбление, а
каждый взгляд - как вызов. Поэтому он от Тарба до Менга не разжимал ку-
лака и не менее десяти раз на день хватался за эфес своей шпаги. Все же
его кулак не раздробил никому челюсти, а шпага не покидала своих ножен.
Правда, вид злополучной клячи не раз вызывал улыбку на лицах прохожих,
но, так как о ребра коня билась внушительного размера шпага, а еще выше
поблескивали глаза, горевшие не столько гордостью, сколько гневом, про-
хожие подавляли смех, а если уж веселость брала верх над осторожностью,
старались улыбаться одной половиной лица, словно древние маски. Так
д'Артаньян, сохраняя величественность осанки и весь запас запальчивости,
добрался до злополучного города Менга.
хозяина, слуги или конюха, которые придержали бы стремя приезжего, д'Ар-
таньян в раскрытом окне второго этажа заметил дворянина высокого роста и
важного вида. Дворянин этот, с лицом надменным и неприветливым, что-то
говорил двум спутникам, которые, казалось, почтительно слушали его.
нем, и напряг слух. На этот раз он не ошибся или ошибся только отчасти:
речь шла не о нем, а о его лошади. Незнакомец, по-видимому, перечислял
все ее достоинства, а так как слушатели, как я уже упоминал, относились
к нему весьма почтительно, то разражались хохотом при каждом его слове.
Принимая во внимание, что даже легкой улыбки было достаточно для того,
чтобы вывести из себя нашего героя, нетрудно себе представить, какое
действие возымели на него столь бурные проявления веселости.
волившего себе издеваться над ним. Он вперил гордый взгляд в незнакомца
и увидел человека лет сорока, с черными проницательными глазами, с блед-
ным лицом, с крупным носом и черными, весьма тщательно подстриженными
усами. Он был в камзоле и фиолетовых штанах со шнурами того же цвета,
без всякой отделки, кроме обычных прорезей, сквозь которые виднелась со-
рочка. И штаны и камзол, хотя и новые, были сильно измяты, как дорожные
вещи, долгое время пролежавшие в сундуке. Д'Артаньян все это уловил с
быстротой тончайшего наблюдателя, возможно также подчиняясь инстинкту,
подсказывавшему ему, что этот человек сыграет значительную роль в его
жизни.
человеке в фиолетовом камзоле, тот отпустил по адресу беарнского конька
одно из своих самых изощренных и глубокомысленных замечаний. Слушатели
его разразились смехом, и по лицу говорившего скользнуло, явно вопреки
обыкновению, бледное подобие улыбки. На этот раз не могло быть сомнений:
д'Артаньяну было нанесено настоящее оскорбление.
стараясь подражать придворным манерам, которые подметил в Гаскони у
знатных путешественников, шагнул вперед, схватившись одной рукой за эфес
шпаги и подбоченясь другой. К несчастью, гнев с каждым мгновением ослеп-
лял его все больше, и он в конце концов вместо гордых и высокомерных
фраз, в которые собирался облечь свой вызов, был в состоянии произнести
лишь несколько грубых слов, сопровождавшихся бешеной жестикуляцией.
нем! Соблаговолите сказать, над чем вы смеетесь, и мы посмеемся вместе!
лось, он не сразу понял, что это к нему обращены столь странные упреки.
Затем, когда у него уже не могло оставаться сомнений, брови его слегка
нахмурились, и он, после довольно продолжительной паузы, ответил тоном,
полным непередаваемой иронии и надменности:
смесью наглости и изысканности, учтивости и презрения.
затем, отойдя от окна, медленно вышел из дверей гостиницы и остановился
в двух шагах от юноши, прямо против его коня. Его спокойствие и насмеш-
ливое выражение лица еще усилили веселость его собеседников, продолжав-
ших стоять у окна.
да-то таковой, - продолжал незнакомец, обращаясь к своим слушателям, ос-
тавшимся у окна, и словно не замечая раздражения д'Артаньяна, несмотря
на то что молодой гасконец стоял между ним и его собеседниками, - Этот
цвет, весьма распространенный в растительном мире, до сих пор редко от-
мечался у лошадей.
- воскликнул в бешенстве гасконец.
тить это по выражению моего лица. Но я надеюсь сохранить за собой право
смеяться, когда пожелаю.
этого не желаю!
тоном. - Что ж, это вполне справедливо.
торых Д'Артаньян, еще подъезжая, успел заметить оседланную лошадь.
зость насмехаться над ним. Он полностью вытащил свою шпагу из ножен и
бросился за обидчиком, крича ему вслед:
вас сзади!
ках и глядя на юношу столь же удивленно, сколь и презрительно. - Что вы,
что вы, милейший, вы, верно, с ума спятили!
храбрецов, чтобы пополнить ряды своих мушкетеров...
не отскочи незнакомец вовремя, эта шутка оказалась бы последней в его
жизни. Незнакомец понял, что история принимает серьезный оборот, выхва-
тил шпагу, поклонился противнику и в самом деле приготовился к защите.
вооруженные палками, лопатами и каминными щипцами, накинулись на д'Ар-
таньяна, осыпая его градом ударов. Это неожиданное нападение резко изме-
нило течение поединка, и противник д'Артаньяна, воспользовавшись мгнове-
нием, когда тот повернулся, чтобы грудью встретить дождь сыпавшихся на
него ударов, все так же спокойно сунул шпагу обратно в ножны. Из
Василенко Иван
Контровский Владимир
Никитин Юрий
Жюль Верн
Посняков Андрей
Прозоров Александр