снова:
чего-нибудь?
неожиданным беспокойством ответил согласно варианту номер восемь:
пришлось вернуться на родину из-за болезни, лихорадки, что до сих пор
затуманивает мой рассудок. Пожалуйста, простите меня за мою ослабшую
память... мы с вами знакомы?
улыбаться молодой человек почему-то ощущал себя все более неуютно, но в
конце концов его собеседник ответил отрицательно, так что он смог с
облегчением продолжать:
подобном этому, распивая с простыми...
пугающе отчетливо.
спросил незнакомец. - Простите, вы ведь работаете сейчас над
"Чайлд-Гарольдом"? Как там... "Жил в Альбионе юноша. Свой век он
посвящал лишь развлечениям праздным..." Что там дальше?
душ, волшебным образом прояснив его слух и зрение, - его окружение из
приятно-размытого сделалось ужасающе отчетливым, и в первый раз за
четыре дня он увидел лицо собеседника.
покоящееся на внушительно широких плечах и мускулистой шее, обрамленное
пышными золотыми гривой и бородой, оно казалось изможденным, морщинистым
и несколько безумным, словно хранило ужасные, сверхъестественные тайны.
на случай такой ситуации. "Если беседа вдруг приобретет опасный оборот,
- не раз повторял ему Ромени, - и вы утратите защитную завесу, что дает
вам мое покровительство, немедленно возвращайтесь сюда, в лагерь, пока
люди на улице не разорвали вас на части, как крысы - увечную собаку..."
Однако слова этого бородача пробуждали в нем что-то еще, что-то более
важное, чем наставления Ромени.
соблазнам..." - услышал Байрон собственный голос. Эти непонятно почему
столь знакомые слова, казалось, разбудили и выпустили на свободу целый
рой воспоминаний, разом нахлынувших на него. Вот он стоит с Флетчером и
Хобхаузом на борту брига "Спайдер"... албанцы в Тепелене в белых юбках и
расшитых золотом шапках, на поясах - украшенные дорогими самоцветами
пистолеты и кинжалы... выжженные солнцем желтые холмы под синим небом
Морей... что-то связанное с лихорадкой и... и врач? Мозг его с почти
наяву слышным стуком захлопнулся, отгораживаясь от этих воспоминаний, но
голос продолжал нараспев: "Но чужд равно и чести и стыду, он в мире
возлюбил многообразном, увы! лишь кратких связей череду да собутыльников
веселую среду..."
это доктор Ромени. В голове его прозвучал приказ лысого доктора:
"Немедленно возвращайтесь в лагерь!"
задымленной залы, и, на ходу бормоча извинения, устремился к двери.
***
и ему пришлось схватиться за стол, чтобы устоять на ногах. Боже мой,
подумал он, бросаясь в погоню за молодым человеком, это ведь в самом
деле Байрон - он знает "Чайлд-Гарольда", которого никто в Британии не
узнает еще целых два года! Но что с ним? И почему так ошибается его
биография? Как он мог оказаться здесь?
Где-то справа в толпе виднелась курчавая голова Байрона, и он неуверенно
двинулся в ту сторону, отчаянно желая научиться носить это весьма и
весьма неплохое тело с тем же изяществом, что в свое время Бреннер.
взглядом и львиной гривой, и он нагнал Байрона уже у следующего кабака.
Схватив его за локоть, он бесцеремонно втолкнул его внутрь.
за стойкой, удивленно вытаращившей глаза. Черт бы подрал этот искусанный
язык, подумал он. Он отвел вяло сопротивлявшегося молодого человека к
ближайшему столу и усадил, потом склонился над ним, положив руку на
спинку стула так, чтобы тот не имел возможности сбежать. - Теперь
выкладывайте, - загремел его голос, - что с вами? Вам не интересно,
откуда я знаю эти строки?
безумной, особенно когда он так явно нервничал. - У меня мозговая
лихорадка... прошу вас, мне надо идти... я болен... - Фразы вылетали из
него по одной, словно были нанизаны на бечевку, которую Дойль тянул у
него изо рта.
бессмысленную улыбку: на лицах религиозных сектантов, побирающихся в
аэропортах или у входов в недорогие рестораны. Черт возьми, подумал он,
да он ведет себя так, будто его запрограммировали!
затуманивает мой рассудок...
чего-нибудь?
как раз нам несут.
не прикоснулся.
содеянного зла не искупая..." Кто это написал?
встал и загородил ему выход.
ответил, это прозвучало не громче шепота: - Я... я написал.
помню.
я знаю эти ваши стихи? - Черт, подумал он, жаль, нету здесь Тэда
Патрика.
улыбкой. - Вы оказали мне большую честь. Впрочем, теперь все это
представляется мне ребячеством. Теперь я предпочитаю поэзию действия.
Меч разит вернее слова. Моя цель - нанести удар, что разрубит...
действует неважно, но ваше присутствие здесь... мне необходимо знать,
что вы здесь делаете... ох, черт, да мне необходимо узнать кучу вещей...
- Дойль поднес ко рту пивную кружку, и голос его превратился в едва
различимый шепот. - Например, настоящий ли это 1810 год или
поддельный...
за своей кружкой.
пены. - Вы что, будете докладывать ему о каждой выпивке?
давалось ему с трудом. Он сделал большой глоток, и когда он опустил
кружку, его взгляд сделался более осмысленным. - Ну его к черту.
запряг, оседлал вас и надел шоры? - Байрон удивленно нахмурился, и
только что появившаяся в его глазах ясность снова начала угасать, так
что Дойль поспешно сказал: - Доброе утро, дружище! Я - лорд Байрон. Не
угостить ли вас пинтой чего-нибудь? Если вы удивляетесь тому, что
настоящий пэр делает в месте, подобном этому... - кто это все говорил?
ваши слова, верно? Попытайтесь вспомнить, кто сказал все это вам.