Чтение 2–й страницы книги ~Затерянные в океане~

очутились со всеми на большом плоту. Если бы Брас и юнга остались на том
утлом сооружении, на котором они спаслись с горящего корабля, то они
потеряли бы и последний, пусть ничтожный, но все-таки шанс на спасение.
Поэтому они и пришвартовались к большому плоту, привязав к нему свой.

Несколько дней и ночей пришлось им опять пробыть в обществе этих
отвратительных людей, соединив с ними и свою судьбу. Ночью, по воле
изменчивых ветров, их носило на сдвоенных плотах из стороны в сторону, а
днем, в штиль, они подолгу стояли на месте.

Однако что же все-таки заставило в конце концов Бена Браса вместе с его
юным спутником покинуть большой плот? И каким образом они опять оказались на
своем маленьком?

Мы не можем не открыть читателю причину, хотя дрожь берет при одной
мысли об этом. Дело в том, что если бы Бен Брас не спас своего юного друга,
тот был бы съеден. Отважному матросу удалось предотвратить эту страшную
трапезу только благодаря хитро задуманному плану, и притом с риском для
собственной жизни.

Произошло это так. Судные запасы провизии, которые этим негодяям
удалось захватить с горящего судна, кончились. Они дошли до той степени
голода, когда люди не гнушаются самой омерзительной пищей. Но им даже в
голову не пришло прибегнуть к принятому в таких страшных случаях обычаю
кинуть жребий. Они поступили проще, единодушно договорившись между собой
умертвить мальчика и съесть его. Один только Бен воспротивился такому
злодеянию.

Но его голос не был принят во внимание. Озверевшие матросы стояли на
своем. Единственное, чего удалось добиться защитнику юнги,-- это обещания
отложить убийство до следующего утра.

Матрос знал, что делал, добиваясь этой отсрочки. Ночью поднялся ветер,
и сдвоенные плоты тронулись в путь. А когда океан окутался тьмой, Бен Брас
перерезал канат, соединявший оба плота. Вот каким образом они оказались
опять только вдвоем и отделались от своих опасных спутников. Как только их
отнесло на такое расстояние, что шум весел не мог быть услышан, они
принялись грести, уходя все дальше и дальше.

Всю ночь гребли они против ветра. И только когда настало утро и на
океане опять начался штиль, они решили передохнуть, зная, что недавние
спутники теперь их не видят, потому что они опередили большой плот на добрый
десяток миль.

После такой утомительной гребли, да еще пережив до этого столько часов
напряженной тревоги, юнга так изнемог, что, едва растянувшись на парусине,
уже крепко спал. Но Бен, опасаясь погони, и не подумал ложиться. Он так и
простоял все утро на вахте, прикрыв глаза от солнца ладонью и тревожно
вглядываясь в сверкающую на солнце поверхность океана.

Глава III. МОЛИТВА

Тщательно осмотрев океанскую гладь со всех сторон горизонта и особенно
с запада, Бен Брас повернулся наконец к Вильяму, за все утро так ни разу и
не проснувшемуся.

-- До чего устал, бедняга! -- пробормотал, глядя на него, матрос.--И не
диво, ведь какую неделю мы пережили! Подумать только, как близко он был от
смерти! Не мудрено и обессилеть! Но думаю, что не избавился он от этой беды.
Как только мальчуган отдохнет, надо снова взяться за веела, а то как бы нас
опять не отнесло назад к ним. Конец тогда нам обоим! Не только мальчика, они
и меня сожрут за то, что я увез его. Провалиться мне на месте, если это не
так!

Матрос помолчал минуту, размышляя, пустятся за ними в погоню или нет.

-- Конечно,--забормотал он опять,-- против ветра им наш плот не
догнать. Только не взялись бы они теперь за весла... Вот и ветер
унялся--океан ровно стеклышко. Гребцов там много, да и весел достаточно,--
чего доброго, они нас в самом деле нагонят.

-- Ой, Бен, милый Бен, спаси меня! Спаси от этих
разбойников!--испуганно, должно быть во сне, забормотал юнга.

-- Разрази меня гром, если ему не привиделась какая-нибудь дрянь! --
сказал матрос, уловив слова юнги.-- Уже и во сне разговаривает. Ему, верно,
чудится, будто на него собираются наброситься, как той ночью. Не разбудить
ли его? Лучше пускай проснется, раз ему такие страхи снятся. А жалко будить,
хорошо бы ему еще немного поспать.

-- А-а-а! Они хотят меня убить и съесть!--застонал опять во сне
мальчик.

-- Разрази меня гром, если им это удастся! Вильм, малыш, проснись,
проснись! Слышишь? -- И, наклонившись над спящим, Бен растолкал его.

-- Ах, Бен, это ты? А где же они? Где эти разбойники?

-- За тридевять земель от нас. Они тебе только снялись. Вот я и
разбудил тебя.

-- Как хорошо ты сделал! О, какой страшный сон! Мне снилось, будто они
меня съели.

-- Полно, Вильм, не съели они тебя и не съедят; вот только если сперва
меня прикончат.

-- Бен, дорогой, какой же ты хороший!--вскричал юноша.-- Ты даже своей
жизнью рискнул, чтобы спасти меня. Ах, смогу ли я доказать тебе
когда-нибудь, как ценю твою доброту!

-- Не стоит об этом и толковать, малыш. Боюсь только, что мало будет
проку от того, что мы удрали. Но уж если нам суждено помереть, то какой
угодно смертью, лишь бы не такой. По мне, пускай лучше акулы нас сожрут,
только не свой брат, не люди. Тьфу! Даже подумать тошно! Ну, а теперь,
малыш, не вешай нос! Правда, положение наше с тобой незавидное! Но кто
знает, как еще может повернуться дело. Бог не оставит нас. Мы с тобой не
видим, а он, может, в эту минуту смотрит на нас. Жалко, не умею я молиться,
не обучали меня этому делу. А ты умеешь?

-- Умею. Я знаю молитву "Отче наш". Она нам подойдет?

-- Конечно! Лучшей молитвы я и не слыхал. Становись-ка, дружок, на
колени и читай ее, а я буду повторять за тобой. Совестно сказать, но я,
кажется, забыл ее.

Юнга послушно опустился на колени и начал читать молитву. Бесхитростный
душой матрос в такой же позе, молитвенно сложив руки на груди,
сосредоточенно слушал, вставляя временами слово, два, всплывавшие у него в
памяти.

Кончив, оба торжественно сказали "аминь", и Брас, словно почувствовав
прилив новых сил, поднял весло и велел юнге взять второе.

-- Только бы нам удалось пройти на восток,-- сказал он,-- и тогда не
видать им нас, как своих ушей. Поработаем веслами часа два-три, пока солнце
не начнет припекать, и прости они, прощай тогда навеки! Ну, малыш Вильм, за
дело! Давай погребем еще немного, а там отдыхай сколько захочешь!

Усевшись на краю плота, матрос опустил весло в воду, действуя им, как
гребец, плывущий в каноэ[4]. Вильям сел с противоположного края, и плот,
несмотря на полный штиль, двинулся вперед.

Хотя юнге едва исполнилось шестнадцать лет, он мастерски управлялся с
веслом, умея грести на разные лады. Вильям овладел этим искусством еще
задолго до того, как стал мечтать о море, и теперь его умение пришлось как
нельзя более кстати. Вдобавок он был для своих лет очень силен и потому не
отставал от матроса. Правда, Бен работал не во всю силу.

Но как бы там ни было, плот под согласными ударами двух весел шел
довольно быстро--не так, конечно, быстро, как лодка, но все же делая по
два-три узла в час.

Долго грести им не пришлось. С запада подул слабый попутный ветер,
помогая им плыть в желаемом направлении. Казалось, это было им на руку. А
между тем матрос был, видимо, недоволен, заметив, что ветер дует с запада.

-- Не нравится мне этот ветер! -- крикнул он юнге.-- Дул бы себе откуда
угодно, я бы слова не сказал. А этот ветер хоть и помогает нам двигаться на
восток, да что толку? Ведь он и их туда же гонит. И с парусом они идут
быстрее, чем мы с нашими веслами.

-- А почему бы и нам не поставить парус? Как ты думаешь, Бен, смогли бы
мы? -- откликнулся юнга.

-- Об этом самом я сейчас и думаю, дружок. Надо только сообразить, из
чего бы нам его сделать. Есть у нас брезент от кливера. На нем мы с тобой
сейчас сидим. Но брезент слишком толст. А как насчет веревок? Постой, у
кливера есть кусок кливер-шкота--это то, что нам нужно. Есть гандшпуг и два
весла. Поставим-ка весла торчком и натянем между ними брезент.

Матрос так и сделал. Оторвав кусок брезента, он натянул его между
веслами и крепко привязал к ним. И вот самодельный парус, вздувшись, уже
подставлял ветру свои несколько квадратных ярдов, что для такого плота было
вполне достаточно.

Теперь оставалось только править и следить за тем, чтобы плот шел по
ветру в нужном направлении. Для этого матрос пустил в ход гандшпуг вместо
руля или рулевого весла.

Бен Брас, усевшись позади паруса с гандшпугом в руках, с
удовлетворением смотрел, как отлично он работает. И действительно, едва
только ветер надул парус, как плот поплыл по воде со скоростью не меньше
пяти узлов в час.

Едва ли большой плот с его шайкой головорезов, чуть не ставших
людоедами, двигался быстрее. Следовательно, на каком бы расстоянии он ни
находился, маловероятно, что он их нагонит.

Убедив себя в этом, матрос больше не думал о недавно угрожавшей ему и
его юному спутнику опасности. Но, чувствуя, однако, как много страшного ждет
их еще впереди, они не могли позволить себе ни обменяться хотя бы единым
словом радости, ни поздравить друг друга.

Долго молча сидели они, охваченные отчаянием. Лишь слышно было, как в
тишине журчит и плещется вода, вскипающая жемчужной пеной по обеим сторонам
плота.

Глава IV. ГОЛОД--ОТЧАЯНИЕ