горизонте как-то странно вздрогнули.
прикончить этого мерзкого лживого человека - будь у меня только
пистолет!
был пистолет, единственное, чего мне удалось бы добиться, -
собственной смерти. Будь у меня пистолет, я бы отозвался на сигнал
охранника, работавшего с домкратом, остановил машину, вышел из нее и
начал поливать пулями пустынный ландшафт. Не исключено, что я мог бы
даже ранить кого-то. Затем меня убили бы, закопали бы в неглубокой
могиле, и Долан все так же продолжал бы ухаживать за красивыми
женщинами и совершать поездки в своем серебристом "кадиллаке" между
Лас-Вегасом и Лос-Лиджелесом. Тем временем дикие звери пустыни
раскопали бы мои останки и дрались бы из-за них под холодным светом
луны. Я не отомстил бы за смерть Элизабет - просто никоим образом.
я - профессиональный преподаватель начальной школы.
промелькнул оранжевый щит с надписью: "Конец строительных работ. Штат
Невада благодарит вас!" Я мог бы допустить ошибку, перепутав кино с
реальной жизнью, предположив, что лысый школьный учитель, обладающий к
тому же изрядной близорукостью, способен превратиться в полицейского,
в "Грязного Гарри". При любых обстоятельствах ни о какой мести не
может быть речи - сплошные мечтания. А свершится ли она вообще, эта
месть? Моя мысль о (фальшивом объезде была такой же романтичной и
далекой от дальности, как и желание выскочить из старого "бьюика" и
осыпать врагов пулями. В последний раз я стрелял из малокалиберной
винтовки, когда мне было шестнадцать, и ни разу в жизни не держал в
руке пистолет.
фильм, что я смотрел, при всей свой романтичности ясно это доказывал.
Там действовали восемь или девять бандитов, разделившихся на две
группы, поддерживающие между собой связь с помощью портативных раций.
Более того, в операции принимал участие даже небольшой самолет. Он
барражировал над шоссе, чтобы убедиться, что поблизости нет других
автомобилей, когда броневик приблизится к месту поворота для
"объезда".
сценаристом, сидящим с бокалом коктейля в руке возле своего бассейна,
у столика, на котором красуется щедрый набор карандашей и комплект
сюжетов по Эдгару Уоллесу. И даже этому сценаристу понадобилась целая
армия людей, чтобы осуществить свой замысел. Я был один.
проблеск фантазии, такой же, как и многие другие, появлявшиеся у меня
на протяжении нескольких лет: как, например, пустить ядовитый газ в
систему кондиционирования воздуха в доме Додана, или подложить бомбу в
его особняк в Лос-Анджелесе, или, может быть, приобрести какое-то
по-настоящему смертоносное оружие - базуку, например - и превратить
его проклятый серебристый "кадиллак" в огненный шар, катящийся на
восток к Лас-Вегасу или на запад по шоссе 71 в сторону Лос-Анджелеса.
О таких мечтах лучше забыть. -Но они не покидали меня.
Отдели его, подобно тому как опытная овчарка отгоняет овцу от стада по
команде своего хозяина. Загони его в пустоту и убей. Убей их всех.
крайней мере человек, сумевший остаться в живых так долго, как Долан,
обладает, по всей видимости, тонким; чувством опасности, умеет
выживать. Это чувство настолько тонко, что практически переходит в
паранойю. Долан и его телохранители сейчас же разгадают трюк с
объездом.
Они даже не колебались. Они последовали по проселочной дороге
послушно, как овечки.
Долану, больше походящие на волков, чем на людей, обладают шестым
чувством, когда заходит речь об опасности. Я мог украсть настоящие
щиты с подлинным указанием объезда с какого-то склада дорожного
оборудования и установить их должным образом. Я мог даже добавить
флюоресцирующие конусы и дымящие котелки, испускающие черный дым. Я
мог сделать все это, но Долан все равно почувствует мой запах пота -
свидетельство моей нервозности. Почувствует через пуленепробиваемые
стекла своего "кадиллака". Закроет глаза и вспомнит имя Элизабет в той
полости, полной ядовитых змей, что заменяла ему мозг.
его. Как вдруг, когда Лас-Вегас показался на горизонте - голубой, в
дымке, колышущейся на дальнем краю пустыни, - ее голос снова заговорил
со мной.
их чем-то более похожим на настоящее.
педаль, и машина, дрожа, остановилась. Я поднял голову и увидел в
зеркале заднего обзора свои широко открытые потрясенные глаза. Внутри
начал смеяться голос, который я принимал за голос Элизабет. Это был
дикий, безумный смех, но через несколько мгновений я стал смеяться
вместе с ним.
здоровья на Девятой улице. Один из них даже рассказал старый, с
бородой, анекдот, суть которого заключалась в следующем. Один слабак,
который весил всего девяносто восемь фунтов, однажды отправился со
своей девушкой на пляж. К нему подошел громила весом в двести фунтов,
бросил ему в лицо песок и увел его девушку. Слабак стал тренироваться,
через год он весил уже двести фунтов и снова пошел со своей девушкой
на пляж. К нему подошел громила весом в двести пятьдесят фунтов,
бросил в лицо песок и увел его девушку. Так вот, остряк-рассказчик
спросил меня, не бросал ли кто мне в лицо песок? Я по- смеялся вместе
со всеми. Человек, который смеется вместе с остальными, не вызывает
подозрений. Да и почему бы мне не посмеяться? Моя жена умерла семь лет
назад, верно? В гробу от нее осталась лишь пыль, несколько волосков и
кости! Так почему бы мне не посмеяться, а? Люди начинают подозревать
неладное лишь после того, как человек вроде меня перестает смеяться.
осень и зиму. Я смеялся, хотя мне все время хотелось есть, - больше я
не просил добавки ко второму, не ел перед сном, не пил пиво, избегал
джина с тоником перед обедом. Зато в моем рационе было много мяса и
овощи, овощи, овощи...
Рождество.
физической подготовкой, терял вес, уменьшал пузо, накачивал мускулы на
руках, груди и ногах. Бывали моменты, когда мне казалось, что
продолжать это - выше моих сил, что восстановить былое физическое
здоровье невозможно, что я не смогу жить без добавочной пищи, без
кофейного торта и сливок к кофе. Когда мне становилось совсем плохо, я
ставил машину рядом с одним из любимых ресторанов Додана или заходил в
клуб, где он часто бывал, и ждал, когда он подъедет в своем
серебристо-сером "кадиллаке" в сопровождении высокомерной ледяной
блондинки или со смеющейся рыжеволосой красавицей, а то и с двумя
сразу. Вот он, человек, который убил мою Элизабет, в модном костюме от
Биджана, с золотым "Ролексом", сверкающим в огнях ночного клуба. Когда
я уставал и терял силу духа, я шел к Долану, как человек, снедаемый
неутолимой жаждой, идет к оазису в пустыне. Я пил его отрезвленную
воду и испытывал облегчение.
смеялись над моей лысой головой, которая шелушилась и розовела,
шелушилась и розовела снова и снова, несмотря на крем от загара,
которым я смазывал лысину. Я смеялся вместе с ними, хотя пару раз едва
не падал в обморок и по завершении пробежек долго растирал ноги,
сведенные судорогой.
штата Невада. Муниципальный отдел поставил печать, предварительно
одобрив мое заявление, и послал меня к дорожному мастеру по имени
Гарви Блокер. Блокер был высоким мужчиной, сожженным почти до черноты
жарким солнцем Невады. На нем были джинсы, запыленные сапоги и голубая
майка с обрезанными рукавами. По груди шла надпись: "Плохое
настроение". Под кожей на руках перекатывались огромные шары мышц. Он
посмотрел на мое заявление, затем взглянул на меня и рассмеялся.
Свернутое в трубку заявление казалось крошечным в его огромном
кулачище.
которое жарит день-деньской, это вовсе не интеллигентский салон для
модного загара. Кто ты на -самом деле, приятель? Бухгалтер?
ладно?
работал на строительстве последнего отрезка Великой