поступил. Но вскоре он зашел ко мне как-то уже под вечер. Хотя ему было
уже за семьдесят, он все еще выглядел атлетически. Он спросил: "Если вы
по-прежнему не прочь выпить что-нибудь в клубе, не хотите ли прийти
сегодня?"
Вино было превосходно, как и обещал Уотерхауз. Он не сделал ни малейшей
попытки представить меня присутствующим - сначала я счел это проявлением
снобизма, но потом отбросил эту мысль. Но двое или трое сами
представились мне. Одним из них оказался Эмлин Маккэррон, тогда ему было
под семьдесят. Он протянул руку, и мы обменялись коротким рукопожатием.
Его кожа была сухой и жесткой, почти как у черепахи. Он спросил меня,
играю ли я в бридж. Я ответил, что не играю. "Дьявольски хорошая штука,
- сказал он. -Эта проклятая игра сделала больше, чтобы убить
интеллектуальную беседу после ужина, чем что-либо другое в этом веке". С
этими словами он удалился в полумрак библиотеки, где полки с книгами,
казалось, уходили в бесконечность.
своей тарелке, я подошел к камину. Как я, по-моему, уже упоминал, он был
огромных размеров, особенно для Нью-Йорка, где квартиросъемщики вроде
меня с трудом могли себе представить подобную роскошь, служащую для
чего-то большего, чем приготовление воздушной кукурузы и поджаривание
хлеба. Камин в 249Б на 35 Ист-Стрит был достаточно большим, чтобы
зажарить в нем быка. Вместо каминной доски его обрамляла каменная арка.
Ее центральный камень немного выступал, он находился как раз на уровне
моих глаз, и даже при таком слабом свете я без труда смог прочитать
вырезанную на нем надпись: ЭТО САМ РАССКАЗ, А НЕ ТОТ, КТО ЕГО
РАССКАЗЫВАЕТ.
Он вовсе не бросил меня, а только отлучится ненадолго куда-то, чтобы
принести напитки. - Вы предпочитаете скотч с содовой, не так ли?"
называть его по имени. - Откуда все..."
говорить, что это не бог весть какое, но очень полезное умение".
притупило, а не развеяло полностью - я провел полчаса, рассматривая мой
гардероб и раздумывая, что же надеть. В итоге я выбрал темно-коричневые
широкие брюки и грубый твидовый пиджак, надеясь, что мне не придется
быть в окружении людей в смокингах или в джинсах и спортивных рубашках.
И, похоже, я не очень-то ошибся в выборе). В новой обстановке всегда
очень остро ощущаешь все, что происходит вокруг, пусть даже самые
незначительные события. И в тот момент, держа виски и сэндвич в руках, я
очень хотел быть уверенным, что ничего не ускользнуло от моего внимания.
я. - Что-то вроде этого?"
крайней мере, я так полагаю". Он обвел взглядом затемненную тихую
комнату. Иохансен зашуршал своим Уол Стрит Джорнал. Я увидел как Стивенс
проскользнул в дверь на другом конце комнаты, словно привидение в своем
белом пиджаке. Джордж поставил свой виски на край стола и подбросил
полено в огонь. Искры взвились вверх по черной каминной трубе.
вас есть какие-нибудь соображения?" Уотерхауз внимательно прочел ее,
будто видел впервые. СЕКРЕТ В РАССКАЗЕ, А НЕ В РАССКАЗЧИКЕ.
появится, если вы приедете снова. Да, я бы сказал, что у вас может
появится идея или две. В свое время. Желаю приятно провести время,
Дэвид". Он удалился. Хотя это может показаться странным, но,
предоставленный самому себе в совершенно незнакомой обстановке, я
действительно приятно проводил время. Для начала, я всегда любил книги,
а здесь было много интересных книг. Я медленно проходил вдоль полок,
рассматривая корешки книг, насколько это было возможно при таком слабом
освещении, вытаскивал то одну, то другую, а потом остановился у узкого
окна, над перекрестком на Второй Авеню. Я стоял и смотрел через покрытое
инеем стекло на огни светофора у перекрестка, переливающиеся от красного
к зеленому, янтарному и снова к красному, и постепенно почувствовал, как
необычное чувство покоя постепенно наполняет меня. О, да, я знаю, что вы
скажете: какой глубокий смысл - глазеть на огни светофора и ощущать
чувство покоя.
было. Оно заставило меня подумать впервые за многие годы о зимних
вечерах в Висконсине, на ферме, где я вырос. Я вспомнил, как я лежал
наверху, в недостроенной комнате, дивясь контрасту между свистящим
январским ветром снаружи, гнавшим сухой, как песок, снег вдоль ограды, и
теплотой моего тела, укрытого двумя стеганными одеялами.
названиями. Я запомнил одно из них: "Двадцать случаев расчленения и их
последствия в свете английского закона". Другой книгой, привлекшей мое
внимание, была "Случаи с домашними животными". Я открыл ее - это было
учебное пособие по юридической практике (на этот раз речь шла об
американском законе) в отношении специфических случаев с животными - от
кошек, унаследовавших большую сумму денег, до оцелота, который порвал
цепь и сильно ранил почтальона.
романов автора по имени Эдвард Грей Севиль. Их обложка была обтянута
красивой зеленой кожей, а издательская фирма называлась "Стэдхем и Сын"
-надпись была вытеснена золотыми буквами. Я никогда не слышал о Севиле и
его издателях. Первый роман "Это были наши братья" был издан в 1911
году. Последний, "Нарушитель", в 1935.
любителей всякого рода конструкторов. Рядом стояла не меньших размеров
книга со сценами из знаменитых фильмов. Каждая картинка занимала целую
страницу, на противоположной стороне которой можно было прочитать
написанное белым стихом стихотворения, посвященные этим сценам. Не
очень-то удачная идея, но авторы этих стихов были неординарны: Роберт
Фрост, Мариан Мур, Уильям Карлос Уильямс, Уоллас Стивенс, Луис Зуковски,
Эрика Йонг. В середине книги я нашел стихотворение Алджернона Уильямса
рядом со знаменитой фотографией Мерилин Монро, где она стоит на решетке
метрополитена, стараясь опустить вздувшуюся вверх юбку. Стихотворение
называлось "Колокольный звон" и начиналось так: форма ее юбки, как мы
сказали, напоминает колокол. ее же ноги - его язык...
из тех, что написано Уильямсом.
Но несмотря на это, я не мог вспомнить этих строк о Мерилин Монро (даже
без фотографии понятно, что речь идет о ней, так как в конце Уильямс
пишет: "Мои ноги выстукивают мое имя: "Мерилин, ma belle"). Я искал это
стихотворение позже и не мог найти, что ни о чем не говорит, конечно.
напоминают сорванные ветром листья, и любой объемистый сборник,
названный Полным собранием того-то или того-то, не является таковым. У
стихотворений есть свойство теряться в каком-нибудь укромном месте, и в
этом - часть их очарования и одна из причин того, что они сохраняются.
Но...
устроился в кресле с томиком Эзры Паунда в руках). На вкус оно было
ничуть не хуже первого. Пока я потягивал его, я увидел, что двое из
присутствующих - Джордж Грегсон и Гарри Стайн (Гарри уже шесть лет как
умер в ту ночь, когда Эмлин Маккэррон рассказал нам историю о методе
дыхания) - покинули комнату через маленькую дверь, не более сорока двух
дюймов высотой. Это была дверца, через которую Алиса попала в нору
кролика, если там вообще была какая-то дверца. Они оставили ее открытой,
и вскоре после их необычного отбытия из библиотеки я услышал стук
бильярдных шаров.
сожаления я отказался. Он кивнул: "Очень хорошо, сэр". Его лицо
сохраняло неизменное выражение, но все же у меня появилось смутное
ощущение, что я ему понравился. Смех оторвал меня от книги спустя
некоторое время. Кто-то бросил пакетик с химическим порошком в огонь, и
пламя стало разноцветным. Я снова подумал о своем детстве, но без тени
ностальгического романтизма. Я почувствовал, что необходимо подчеркнуть
это, бог знает почему. Я подумал о том времени, когда я ребенком делал
то же самое. Но в этом воспоминании не было места для грусти.
камином. Стивенс приготовил дымящееся блюдо превосходных сосисок. Гарри
Стайн вернулся через "кроличью" дверь. Грегсон остался в бильярдной
комнате, тренируя удар, судя по звукам.
услышал, была не слишком занимательная. Ее рассказал Норман Стет. Я не
хочу пересказывать эту историю, но для того, чтобы сделать вывод о
достоинствах или недостатках, достаточно будет сказать, что речь в ней
шла о человека, который утонул в телефонной будке.
завершил свое повествование, кто-то сказал: "Вы должны были бы приберечь
Корнев Павел
Никитин Юрий
Прозоров Александр
Березин Федор
Каргалов Вадим
Майер Стефани