охотников. Прогремел оглушительный взрыв, и у правого борта
подводной лодки с глухим плеском взметнулся фонтан воды.
Шиллер с Дрекселем не успеют вернуться на мостик. Он отвернулся,
спрыгнул в люк и плотно закрыл за собой металлическую крышку.
скользнула в глубины океана. Матросы, барахтавшиеся в прибывающей
воде, почувствовали, как железо и дерево ушли у них из-под ног.
Отчаянно крича, они вцепились в металлический поручень, не сводя глаз
с луча прожектора.
отшвырнул его в сторону пылающего сухогруза. Шиллер увидел, как
мимо него, исчезая под водой точно плавник уходящего на глубину
морского чудовища, прошла рубка подводной лодки, и вскрикнул от
ужаса, но в его открытый рот хлынула соленая вода, и он едва не
захлебнулся. Шиллер забарахтался, хотел ухватиться за перископ, сильно
ударился обо что-то ногой и в тот же миг почувствовал, что его
утягивает под воду. Он дернулся - раз, другой - но тщетно: что-то
держало его за лодыжку и тянуло следом за лодкой. Соленая вода
ослепила его, сомкнулась у него над головой. "Пусти! - услышал Шиллер
свой пронзительный крик. - Пусти!" Море поглотило его, понесло вниз.
Он вскрикнул, пуская пузыри, и рванулся. Что-то резко хрустнуло,
страшная боль едва не лишила Шиллера последних сил, и он наконец
освободился и судорожно ринулся обратно к поверхности, к воздуху.
"Греби! - приказывало сознание слабеющему телу. - Греби же!"
аду. В небе метались красные и зеленые кометы, вокруг рвались снаряды,
и их разрывы тупой болью отдавались у Шиллера в голове. Вдруг среди
этого кошмара под руку ему попался пустой ящик, и Шиллер вцепился в
него, обхватил обеими руками, как последнюю надежду на спасение.
в нескольких ярдах от себя голову Дрекселя и с криком: "Дрексель!
Держись!" - поплыл, отчетливо сознавая, что одна его нога превратилась
теперь в бесполезный придаток. В следующий миг Шиллер понял, что
слабеет и не сможет долго продержаться на воде, а земля слишком
далеко. В воде колыхалось что-то тягучее, вязкое, напоминающее
скопления темных медуз. Кровавые сгустки. Кишки. Человеческий мозг.
Изуродованные останки. Отходы войны. Он добрался до Дрекселя, и
только коснувшись его плеча, сообразил, что Дрексель - рыжий, а у этого
человека волосы черные как смоль.
жилете не было лица. В страшном месиве мышц, фасций и нервов белели
оскаленные зубы. С истерическим криком Шиллер отдернул руку, словно
коснулся чего-то заразного, и поплыл прочь, в озаренный зеленым
сиянием океан. Вокруг еще полыхало пламя. Шиллер плыл; впереди был
целый остров огня, а в самом центре этого гигантского костра он
разглядел обугленные скорченные трупы, непрерывно крутившиеся в
огромном водовороте. Шиллер почувствовал мощь и силу водной
стихии, которая одолевала тонущий корабль, яростно набрасываясь на
него. Он попытался отвернуть в сторону, но океан, принявший его в свои
объятья, теперь тянул его вниз, и он не мог больше плыть. Он задумался,
где сейчас Дрексель и дает ли смерть подлинное упокоение, и открыл
рот, чтобы набрать в грудь воздуха, пока сам не канул в пучину...
Швырнули на дно лодки. Над ним стояли какие-то люди и пристально
вглядывались в него.
пошевелиться.
1
Жаркое солнце ложилось ему на голую спину и плечи ярким
тропическим одеянием. Старенький рыбацкий ялик лениво качнулся на
волне, останавливаясь. Мур повернул румпель, чтобы подойти к
непонятному предмету правым бортом. Солнце сверкало на воде;
щурясь, Мур перегнулся через планширь и выловил предмет из воды.
откуда принесенная. Впрочем, обломок выглядел сравнительно
прилично - не покоробленный, не разбухший, не изъеденный соленой
водой - и Дэвид положил его на дно ялика, чтобы подробно изучить. С
одной стороны виднелись остатки букв, выведенных красным по
черному: "С" и "А". Салти? Салли? Саманта? Это, несомненно, был
обломок транца - может быть, одного из местных кокинских судов, а
может, занесенный сюда издалека. Мур знал названия почти всех лодок
на острове - "Веселый Мэк", "Кинки", "Морячка", "Люси Дж. Лин",
"Галлант", дюжину других. Эта, вероятно, разбилась в какой-нибудь
далекой гавани или же в числе иных несчастных попала в шторм,
бушевавший над Кокиной тремя днями раньше. Может быть, какой-
нибудь рыбак перед смертью цеплялся за эту лодку, подумал Мур, глядя
на брусок. Об этом он думать не хотел - воскресало слишком много
неприятных воспоминаний.
смотрел прямо на начало рифа Кисс-Боттом <*от англ. "kiss bottom" -
"чмокни дно"> в сорока ярдах впереди. Море было еще неспокойным,
"тряским", по выражению карибских рыбаков, и пока Дэвид подплывал к
проходу в рифе, волны ощутимо толкались в борта ялика. Вокруг в
изобилии плавали разнообразные памятки о проревевшей над островом
бурей: расколотые деревянные балки, бревна, которые еще можно было
спасти и пристроить к делу, ветки, осколки черепицы и даже ржавая
жестяная вывеска с надписью "КОЛА, ПИВО, ВИНО". Мур лично видел
с балкона своего гостиничного номера, как ее сорвало с фасада
закусочной "Лэндфолл", подняло высоко над крышами и швырнуло в
потоки яростного дождя над морем. Проходя проливом, Мур разглядел
заостренные края рифа, покрытые, словно щетиной, бурыми и зелеными
коралловыми наростами. Эти коварные "рога дьявола" вспороли днище
не одному кораблю, отправили в ремонтные доки или на дно морское не
одно судно. За границей рифа, то и дело с грохотом сталкиваясь под
напором невидимых потоков, плясали на волнах два "звонаря" - ярко-
оранжевых буя. Мур по изумрудной водной дорожке провел ялик между
ними и взял курс на более глубокое место, где вода казалась почти
фиолетовой. Это место на выходе из Кисс-Боттом островитяне
почтительно именовали Бездной, однако песчаное и коралловое дно с
каждым годом все заметнее поднималось, и сейчас там была почти мель -
каких-нибудь тридцать-тридцать пять футов до поверхности.
только что проплыл. Волнорезы, обложенные по бокам старыми
покрышками; скопления рыбацких лачуг; деревня с ее ослепительно
яркими в белом солнечном свете огненно-красными, оранжевыми,
бледно-голубыми, синими, коричневыми и светло-зелеными домиками и
лавчонками. Он поглядел в конец Хай-стрит: обернувшись за
деревенской околицей ухабистой, засыпанной гравием дорогой, улица
вела к маленькому темно-синему зданию с белой двускатной крышей и
выкрашенными белой краской чугунными балкончиками, выходящими
на гавань. Это была его гостиница "Индиго инн". Мур купил ее три года
назад у старика, возвращавшегося в Штаты. Последние несколько дней
Мур и Маркус, разнорабочий, занимались тем, что заменяли разбитые
оконные стекла, расколотые планки перил на веранде, ставни, унесенные
в море мощными порывами ветра во время недавнего урагана.
Неблагодарная работа - все это уже не раз бывало и еще не раз будет
испорчено, поломано, разбито. На островах безраздельно хозяйничало
разрушение.
изучая поверхность океана. За последние день-два основную массу
обломков прибило к берегу, и все, что еще годилось в дело, прибрали
местные жители. Сентябрь был самым страшным месяцем в сезоне
осенних бурь: ураганы в это время лютовали как никогда. Последний
принесло откуда-то с востока; он нагрянул почти без предупреждения,
если не считать вдруг зловеще пожелтевшего неба. Обрушившись сперва
на гавань и швыряя лодки прямо на пирс, он разнес в щепы несколько
рыбачьих хибарок и с пронзительным воем ворвался в деревню, с корнем
вырывая из земли пальмы и кусты, затем исполнил удивительный танец
вокруг хижин Карибвиля в самой северной точке острова и вновь
устремился к морю. Немногочисленные любительские приемники -
единственные средства связи на острове - вышли из строя из-за мощных
помех. Просто чудо, что все обошлось малой кровью: несколько
переломов да рваных ран, которыми занимались теперь в клинике
доктора Максвелла.
приземистая каменная башня маяка Кариб-Пойнт. С тех пор, как рядом
стал разрастаться поселок, маяк начал ветшать и превратился почти в
развалины, но в бурные штормовые ночи эта приметная точка на
местности по-прежнему помогала торговым и грузовым судам выходить
из пролива. Мур на несколько градусов изменил курс, и вскоре маяк, как
и следовало, оказался за его левым плечом, а верфь - за правым. Он