заметит разницы, - под общий хохот съязвила Люси.
казалось, что, будь он не так занят, эта дружба могла бы перерасти в
нечто большее.
***
Джордж Эндрю Дэнтон уже не способен был чувствовать ни жару, ни холод -
какие-нибудь считанные секунды отделяли его от полного небытия. Доктор
Макмагон держал руку на пульсе умирающего, чтобы не пропустить момент
наступления смерти. Сестра Пэнфилд на полную мощность включила
вентилятор - в палате, где присутствовала вся семья умирающего, было
трудно дышать.
взрослый сын, дочь, и все плачут. Когда придет мой черед, надеюсь, и обо
мне кто-нибудь вот так поплачет. Это лучше всякого некролога в газете".
родных. Все было ясно без слов. Сестра Пэнфилд, как положено,
зафиксировала время смерти - 10 часов 52 минуты.
***
обычно. Утренние процедуры, раздача лекарств и обходы врачей закончены,
до обеда оставалось немного свободного времени. Кое-кто из сестер
спустился вниз выпить кофе, остальные занялись приведением в порядок
историй болезни.
записывать сестра Уайлдинг в историю болезни и, задумавшись,
остановилась. Второй раз за это утро сестра Уаилдинг, одна из старейших
медсестер больницы, вынимает из кармана своего халата письмо и
фотографию, с которой на нее смотрят молодой моряк, ее сын, и незнакомая
девушка. Письмо она прочитала дважды, прежде чем поняла, что сын
уведомляет ее о скоропалительной женитьбе.
часто говорила она себе, что уйдет на пенсию, как только сын станет на
ноги. Что же, теперь это уже не за горами. Она снова прячет письмо и
фотографию в карман и, взяв ручку, продолжает запись: "Небольшая рвота,
доктор Рюбенс уведомлен".
***
мнению доктора Чарльза Дорнбергера, дети имеют обыкновение появляться на
свет в самое неподходящее время, причем один за другим, словно с
конвейера.
Привезли очередную пациентку Дорнбергера, немолодую негритянку, которая
вот-вот должна была произвести на свет своего десятого ребенка. И акушер
поспешил в родильное отделение.
***
привыкли, старшая диетсестра Хилда Строуган попробовала рисовый пудинг с
изюмом и одобрительно кивнула головой. Она подумала, что все эти пробы,
как всегда, в конце недели скажутся на ее весе, когда она в очередной
раз повторит ритуал взошествия на весы, но, увы, снятие проб - ее
обязанность. К тому же сестре Строуган было уже поздно заботиться о
фигуре. Когда она несла свое мощное тело по коридору, казалось, плывет
авианосец и все остальные вокруг - неприметный эскорт.
удовлетворением окинула взором свои владения - блестящие никелированные
плиты, столы для раскладки пищи, начищенные до блеска кастрюли,
белоснежные фартуки поваров и их подопечных. Все ласкало ее глаз.
кроме больных предстояло накормить еще и больничный персонал. А потом,
когда судомойки займутся горой грязной посуды, повара начнут готовить
ужин.
проследовала в дальний конец кухни, где стояли два посудомоечных
аппарата. Этой частью своих владений она едва ли могла гордиться.
Модернизация кухни не затронула этот уголок. Разумеется, не все сразу.
За те два года, что она работает в больнице Трех Графств, она добилась
немалого. Сестра Строуган решила, что настало время снова потребовать от
администрации заменить пришедшие в негодность посудомоечные аппараты.
***
вице-президента одной из трех самых крупных в Берлингтоне компаний по
продаже автомобилей, тоже были заняты едой. Он был голоден как волк. Ему
должны были сделать снимок желудка, и поэтому он голодал уже с полуночи.
Рентгеновское исследование либо подтвердит, либо отклонит подозрение на
язву двенадцатиперстной кишки. Больной надеялся, что подозрения не
подтвердятся.
пациента язва.
им хотелось сразу же знать, что он там увидел в своем флюороскопе, но
ставить диагноз не его дело. - Завтра ваш врач получит снимки и все вам
скажет.
***
здания, которое некогда было мебельной фабрикой, а теперь служило
общежитием для медсестер, Вивьен Лоубартон, сестра-практикантка, никак
не могла застегнуть "молнию" на платье.
отца.
в больнице. Сначала было трудно, страшно, отвратительно, и порой ей
казалось, что она близка к обмороку при виде такого количества болезней.
спасения в музыке. Берлингтон, небольшой городок, как ни странно, имел
прекрасный симфонический оркестр. Вивьен очень огорчилась, когда летом
он прекратил свои концерты. Теперь приходилось думать, чем заполнить
свободное время между утренними лекциями и дежурствами в больнице.
комнаты. Боже, какая на улице жара!
***
ее амбулатории, детском отделении, лабораториях и операционных, в
отделениях неврологии, психиатрии, педиатрии, дерматологии, ортопедии,
офтальмологии, гинекологии и урологии, в палатах, в
административно-хозяйственных службах и в комнатах для свиданий, в
больничных коридорах, холлах, лифтах - словом, на всех ее пяти этажах.
Глава 2
Кент О'Доннел покинул хирургическое отделение и стал спускаться по
лестнице, направляясь в помещение административно-хозяйственных служб.
По дороге ему встречались спешащие по своим делам сестры и молодые
врачи-стажеры, которые сразу же становились серьезными, почтительно
здоровались и уступали ему дорогу. На площадке второго этажа О'Доннел
остановился, чтобы пропустить сестру, которая катила перед собой
больничное кресло - в нем сидела девочка лет десяти с забинтованным
глазом. Сестра была ему незнакома, но он вежливо улыбнулся ей и заметил,
как она окинула его оценивающим взглядом.
взгляды женщин. Ему удалось сохранить спортивную фигуру - в свое время
он был отличным защитником в команде колледжа. Он и по сей день по
старой привычке расправлял свои мощные плечи, когда предстояло
преодолеть трудности или принять серьезное решение. Он не был красив в
общепринятом смысле этого слова, но такие грубоватые мужественные лица с
неправильными чертами странным образом привлекают женщин.
из штатных хирургов больницы. Руфус нравился О'Доннелу. Он был
добросовестным врачом, хорошим специалистом с большой практикой. Больные
верили в него, коллеги и младший медперсонал уважали. Единственной
странностью Билла - если это можно было назвать странностью - было
пристрастие к слишком ярким галстукам. Вот и сейчас О'Доннел внутренне
содрогнулся, увидев новый галстук своего коллеги, немыслимого рисунка,