злоупотреблением и неправдой.
демократию, на самом деле произвела пока только плутократию. Народ управляет
собою только de jure, de facto[1] же верховная власть принадлежит ничтожной
его части - богатой буржуазии, капиталистам. Так как плутократия по природе
своей вообще доступна для всякого, то она и является царством свободного
соревнования, или конкуренции. Но эта свобода и равноправность являются для
большинства только как отвлеченная возможность. Существование наследственной
собственности и ее сосредоточение в немногих руках делает из буржуазии
отдельный привилегированный класс, а огромное большинство рабочего народа,
лишенное всякой собственности, при всей своей отвлеченной свободе и
равноправности в действительности превращается в порабощенный класс
пролетариев, в котором равенство есть равенство нищеты, а свобода очень
часто является как свобода умереть с голоду. Но существование постоянного
пролетариата, составляющее характеристическую черту современной западной
цивилизации, именно в ней-то и лишено всякого оправдания. Ибо если старый
порядок опирался на известные абсолютные принципы, то современная
плутократия может ссылаться в свою пользу только на силу факта, на
исторические условия. Но эти условия меняются; на исторических условиях было
основано и древнее рабство, что не помешало ему исчезнуть. Если же говорить
о справедливости, то не справедливо ли, чтобы богатство принадлежало тому,
кто его производит, то есть рабочим? Разумеется, капитал, то есть результат
предшествовавшего труда, столь же необходим для произведения богатства, как
и настоящий труд, но никем и никогда не была доказана необходимость их
исключительного {037}разделения, то есть что одни лица должны быть только
капиталистами, а другие только рабочими.
благосостояния, стремление перенести это материальное благосостояние из рук
меньшинства в руки народного большинства является совершенно естественным и
законным с точки зрения тех принципов, которые были провозглашены
французской революцией и легли в основание всей современной цивилизации.
принадлежит на Западе ближайшее будущее. Но он не хочет быть только
исторической силой, иметь только условное оправдание, он хочет быть высшей
нравственной силой, имеет притязание на осуществление безусловной правды в
области общественных отношений. Но тут социализм неизбежно, роковым образом
вступает в противоречие с самим собою, и несостоятельность его становится
очевидною. Он хочет осуществить правду в обществе - в чем же состоит эта
правда? Опять-таки в равномерности материального благосостояния. Одно из
двух: или материальное благосостояние есть цель само по себе - в таком
случае, так как стремление к материальному благосостоянию есть только
натуральный факт человеческой природы, то утверждение этого стремления как
принципа не может иметь никакого нравственного значения. Социализм при
первом своем появлении провозгласил восстановление прав материи; материя
действительно имеет свои права, и стремление к осуществлению этих прав очень
естественно, но это и есть только одно из натуральных стремлений человека,
и, конечно, не самое лучшее: значения безусловной правды очевидно здесь быть
не может. Провозглашать восстановление прав материи как нравственный принцип
- все равно что провозглашать восстановление прав эгоизма, как это и сделал
один основатель социально-религиозной секты в Америке, поставивший на место
десяти Моисеевых заповедей свои двенадцать, из которых первая гласит: "люби
самого себя",- требование совершенно законное, но, во всяком случае,
излишнее[2]. Или же материальное благосостояние само по себе не есть цель
для социализма, а целью является только справедливость в распределении этого
благосостояния.
{038}самоограничение своих притязаний в пользу чужих прав; справедливость,
таким образом, является некоторым пожертвованием, самоотрицанием, и чем
больше самопожертвования, чем больше самоотрицания, тем в нравственном
смысле лучше. В таком случае, становясь на нравственную точку зрения,
невозможно придавать никакого нравственного значения со стороны рабочего
класса требованию равномерного распределения материального благосостояния,
так как здесь справедливость - если есть тут справедливость - является для
этого класса тождественною с его выгодами,- требование, следовательно,
своекорыстное и потому не может иметь нравственного значения.
По этому поводу кто-то произнес известную остроту, что между христианством и
социализмом в этом отношении только та маленькая разница, что христианство
требует отдавать свое, а социализм требует брать чужое.
стороны неимущего класса есть требование только своего, справедливо ему
принадлежащего, то и в таком случае это требование не может иметь
нравственного значения в положительном смысле, ибо брать свое есть только
право, а никак не заслуга. В своих требованиях, если и признать их
справедливыми, рабочий класс стоит очевидно на юридической, а не на
нравственной точке зрения.
своекорыстного стремления неимущего класса, то это, конечно, не мешает ему
представлять нравственный характер как требование общественной правды
безотносительно к тем, кто это требование заявляет. И действительно,
социализм, во всяком случае, прав, восставая против существующей
общественной неправды,- но где корень этой неправды? Очевидно, в том, что
общественный строй основывается на эгоизме отдельных лиц, откуда происходит
их соревнование, их борьба, вражда и все общественное зло.
общественная должна основываться на противоположном, то есть на принципе
самоотрицания или любви.
общество, должно положить {039}предел своему исключительному
самоутверждению, стать на точку зрения самоотрицания, отказаться от своей
исключительной воли, пожертвовать ею. Но в пользу кого? Для кого, с
нравственной точки зрения, следует жертвовать своей волей? В пользу ли
других отдельных лиц, из которых каждое само стоит на эгоизме, на
самоутверждении,- в пользу ли всех вместе? Но, во-первых, жертвовать своей
волей, своим самоутверждением в пользу всех - невозможно, ибо все, как
совокупность отдельных лиц, не составляют и не могут составлять
действительной цели человеческой деятельности, они не даны как
действительный реальный предмет, каковым всегда являются только некоторые, а
не все; во-вторых, такое самопожертвование было бы и несправедливо, потому
что, отрицая эгоизм в себе, несправедливо было бы утверждать его в других,
поддерживать чужой эгоизм.
отношению к тому, что по самой природе своей есть правда. Нравственною
границей эгоизма в данном лице может быть не эгоизм других, не
самоутверждающаяся их воля, а только то, что само по себе не может быть
исключительным и эгоистичным, что само по себе, по своей природе есть
правда. Только тогда воля всех может быть для меня нравственным законом,
когда эти все сами осуществляют правду, сами причастны безусловному
нравственному началу. Следовательно, любовь и самопожертвование по отношению
к людям возможны только тогда, когда в них осуществляется безусловное, выше
людей стоящее начало, по отношению к которому все одинаково представляют
неправду и все одинаково должны отречься от этой неправды.
признается, если другие все являются только как условные существа,
представляющие известную натуральную силу, то подчинение им будет только
насилием с их стороны. Всякая власть, не представляющая собою безусловного
начала правды, всякая такая власть есть насилие, и подчинение ей может быть
только вынужденное*. Свободное же подчинение {040}каждого всем, очевидно,
возможно только тогда, когда все эти сами подчинены безусловному
нравственному началу, по отношению к которому они равны между собою, как все
конечные величины равны по отношению к бесконечности. По природе люди
неравны между собою, так как обладают неодинаковыми силами, вследствие же
неравенства сил они необходимо оказываются в насильственном подчинении друг
у друга, следовательно, по природе они и несвободны; наконец, по природе
люди чужды и враждебны друг другу, природное человечество никак не
представляет собою братства. Если, таким образом, осуществление правды
невозможно на почве данных природных условий - в царстве природы, то оно
возможно лишь в царстве благодати, то есть на основании нравственного начала
как безусловного или божественного.
народа, или даже большинство всего человечества заявляют притязание на такую
власть, потому что количество само по себе, очевидно, не дает никакого
нравственного права, и масса как масса не представляет никакого внутреннего
преимущества (если же говорить об удобстве, то, без всякого сомнения,
деспотизм одного гораздо удобнее деспотизма массы: ??? ????? ???????????
??? ???????? ????)[3]
невозможностью осуществить ее на конечных природных основаниях логически
приводит к признанию необходимости безусловного начала в жизни, то есть к
признанию религии. В области знания к такому же заключению приводит
позитивизм[4].
просвещением XVIII века права человеческого разума. Но разум есть только
средство, орудие или среда познания, а не содержание его. Разум дает
идеальную форму, содержание же разума или разумного познания есть
реальность, и притом, так как реальность сверхприродная, метафизическая,
отвергнута рассудочным просвещением, то остается только условная реальность
данных природных явлений. Истина есть данный факт, то, что совершается или
Перумов Ник
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Пехов Алексей
Сертаков Виталий
Лукин Евгений