змеей, стоял на дощатом помосте квартет приличных молодых людей среднего
возраста.
Там горы синие! Там люди сильные! Ливни обильные! Добрые пеликаны! Гордые
великаны! Там! Там! -
пел квартет.
другие руки опускались вниз и делали движение, похожее на гребок пловца.
Поневоле у всех слушателей и зрителей повышалось настроение.
кинематографическим светом, а возле скверика стояли огромные, двух- и
трехэтажные, фургоны телевидения. Теперь я понял, откуда взялся этот запах,
похожий на запах древнеримских факелов. Так пахнут "диги" - киношные
осветительные приборы. Они во множестве были расставлены по историческому
плацу.
желтые языки полыхали над Ростральными колоннами, на Стрелке Васильевского
острова, и Петропавловская крепость вся была окаймлена живым огнем.
задал я себе вопрос и получил наконец ответ.
экзамена, - вспомнил я. - Это, стало быть, тот самый знаменитый праздник,
который стал уже по-хорошему традиционным в городе на короткой, но
полноводной Неве. Вот куда я попал! Вот удача!
старого друга Гену Стратофонтова. Нe знаю, можно ли назвать старым другом
мальчика тринадцати лет, но тем не менее это был он, тот самый пионер,
"который хорошо учился в школе и не растерялся в трудных обстоятельствах";
тот самый друг всех людей и животных доброй воли и непреклонный противник
черных сил мировой мафии; тот, чьи мужество, смекалка и благородство пришли
на помощь простодушным островитянам-эмпирейцам в самый ответственный момент
их истории; мальчик, владеющий четырьмя языками, включая свой собственный, а
также и дельфиний ультразвуковой язык, владеющий приемами каратэ и теннисной
ракеткой с одинаковой ловкостью, короче говоря - это был он, герой повести
"Мой дедушка - памятник"!
скрою от вас, я почувствовал непередаваемое волнение. Должно быть, я не
выдам профессионального секрета, если скажу, что любой из моих
коллег-писателей при встрече со своими прежними героями, с которыми,
казалось бы, распростился навсегда, испытывает непередаваемое волнение.
пожать ему руку и вступить в разговор. Борясь с волнением, я стоял на
ступенях Сената и смотрел на Гену. Может быть, именно благодаря моему
волнению Гена повел себя дальше столь загадочно. Он явно был уверен, что за
ним никто не наблюдает и меньше всего он думал, конечно, в этот момент, что
за ним с непередаваемые волнением наблюдает автор повести. Таким образом,
мое волнение, возможно, и стало причиной появления этой новой книги о
пионере Стратофонтове.
странного. Прежде всего было странно, что он находился здесь, в толпе, после
полуночи. Напомним читателю, что наш герой к молодежи пока что не
принадлежал. Он был пока всего лишь ребенком, и ему полагалось в этот час
мирно спать в лоне своей семьи, несмотря на праздник "Алые паруса".
Современное явление акселерация многих сбивает с толку, дети растут не по
дням, а по часам. Иной раз кажется, что впереди тебя идет великовозрастный
детина, но, обгоняя, видишь его поросячьи розовые щечки и курносый нос
карапуза. Конечно, Гена в свои неполные тринадцать ростом не уступал
среднему юноше пятидесятых годов, но он был здравомыслящим мальчиком и
никогда этим не кичился. Он всегда вел себя в соответствии со своим
возрастом. За исключением н_е_к_о_т_о_р_ы_х случаев... Вот именно, за
исключением некоторых случаев, которые и становятся книгой. Да-да, он вел
себя неожиданно именно тогда, когда его подхватывал гремящий беззвучным
громом вихрь Приключения. Приключение...
внимания на кипящий вокруг праздник. Казалось, он пришел сюда вовсе не ради
этого праздника. Казалось, его даже немного раздражает бурление, кишение,
пение и говорение вокруг, как раздражало оно того субъекта с пуделем, того
потертого мизантропа.
он не обращал ни малейшего внимания ни на какие символы романтики, даже на
самые алые паруса, он наблюдал, именно наблюдал, вот именно - он
сосредоточенно наблюдал за небом.
словно бы ждал чего-то и был как бы растерян. Да-да, он как бы нервничал и
временами оглядывался по сторонам в замешательстве.
никто на площади не заметил, кроме Гены и меня, ибо я в непередаваемом
волнении следил за взглядом мальчика. Точка приближалась.
будет разбрасывать романтические листовки или снимать нас всех со своего
вертолечьего полета на цветную пленку.
года, похожий, как тогда писали в газетах, на "большую хищную птицу". Это
было что-то немыслимое!
теперь явственно были видны две человеческие ноги, свисающие с пилотского
сиденья.
из виду своего героя, а когда снова глянул на него, то не нашел его на
прежнем месте.
решительной рукой направлял фонарь в небо. Губы его были плотно сжаты, а
челюсть резко обозначена. Такое лицо было у нашего героя в предыдущей книге,
когда он переплывал с Карбункула в Оук-Порт или дрался с "Анакондой" на
Хиллингтон-роад в Англии. Он направил луч съемочного фонаря прямо на
подлетающий аэроплан, а затем сорвал со своих плеч куртку, накинул ее на
"диг" и несколько раз, пока "этрих" пролетал над площадью, приоткрыл
огненное око.
он подавал какой-то сигнал этому странно и почему-то очень знакомо жужжащему
с высоты призраку начала нашего века.
допотопной летательной конструкцией? Все большее волнение охватывало меня. Я
чувствовал, что снова приближается время чудес.
Иначе почему же он так лихо качнул своими нелепыми крыльями и почему же три
раза мелькнула в высоте смешная клетчатая кепка с пуговкой?
так низко, что я успел разглядеть не только кепку с пуговкой, но и подметки
очень старых, но очень крепких ботинок с медными подковками, и желтые
потрескавшиеся краги, и сивый ус пилота, который трепетал на ветру.
- ловкий фокус, милый и умелый камуфляж, и под перьями "этриха" скрывается
вполне жизнеспособный какой-нибудь "ЯК" или "МИГ", ко фокус был сделан
здорово: пропеллер вращался столь ненадежно, фюзеляж был столь неуклюж и все
зрелище вызывало впечатление такого страшного риска, что невольно
вспоминались первые летчики, все эти Райты, Блерио, Ефимовы, Уточкины,
Четверкины, и хотелось снять шляпу перед памятью этих бесстрашных.
вверх лохматые головы современной молодежи. На их глазах совершалось чудо -
утверждался новый символ всемогущей Романтики; старинный самолет
присоединялся к нехоженым тропкам, костру и бригантине. Рядом со мной
разговаривали два парня.
может!
жизни такое невозможно.
ничего хитрого.
телевидении. Сейчас нас с тобой транслируют по всей ящиковой системе!
забыл про Гену. Когда я спохватился, его возле "дига" не было. Там был
теперь осветитель, который свирепо грозил в толпу кулаком, а мальчик исчез.
Был ли мальчик-то?
Неужели ничего таинственного не произойдет? Неужели повесть не состоится?
Вокруг танцевали шейк, лег, кварк, вальс, молдаванеску, русского, пели хором