Чтение 2–й страницы книги ~Необычайные похождения Севы Котлова~

- Билет?.. Ах, билет?! Билет я дома забыл.

- Тогда прид¬тся паспорт в залог оставить.

- Конечно! - обрадовался я, нацепляя на нос мамины очки. - Возьмите себе на здоровье!

Библиотекарша удивленно подняла на меня глаза, но ничего не сказала.

- Мне бы "Двенадцать стульев", - попросил я уж таким тихим ш¬потом, что она даже и не расслышала толком.

- Стулья? Да, да, стулья для читателей имеются, конечно. Пожалуйста, садитесь, - сказала она, вс¬ так же жалостливо разглядывая меня. - Садитесь. Вы что-то слегка побледнели.

Да, я, конечно, побледнел, когда она заговорила про читательский билет. Но теперь уж опасность миновала.

Седая библиотекарша была похожа на старую добрую учительницу, и ей, наверно, очень трудно было сердиться.

- Мне бы книжку "Двенадцать стульев"... Книжку... - уже громче попросил я.

Она довольно ловко для своих лет поднялась по деревянной приставной лестнице и с трудом вытащила потр¬панную книжку, плотно зажатую соседними томами. Книжный ряд тут же сомкнулся, и даже никакой щ¬лочки не осталось. Библиотекарша медленно погладила потр¬панную книжку, потом погладила корешки других книг, будто утешая их: "Ничего, мол, ваша соседка скоро верн¬тся на сво¬ место". Спускалась она с лестницы гораздо медленней, чем поднималась, нежно прижимая книжку к груди.

Книга эта сразу, уже одним своим видом, мне очень поправилась. Я любил зачитанные книжки с пожелтевшими страницами и зубчатыми, потр¬панными краями. У таких книг даже запах какой-то особенный: понюхаешь - и сразу читать захочется.

Я вош¬л в читальный зал, весь уставленный очень солидными и важными столами. Я ещ¬ ни разу в жизни нигде не заседал, но мне всегда казалось, что именно за такими вот длинными столами происходят всякие длинные и скучные заседания, против которых статьи в газетах помещают. В зале была м¬ртвая тишина. И только сами книги, которые чувствовали себя здесь полными хозяевами, чуть-чуть нарушали е¬: они осторожно переговаривались, шелестя страницами. Все сидели с опущенными головами, словно провинились в чем-нибудь.

Я пош¬л к самому дальнему столу, за которым сидел один только человек - пожилой, лысый дядя. На улице стоял конец апреля, а дядя был в белых полотняных брюках и белой рубашке с отложным воротником. Словом, одет он был до того по-летнему, что мне показалось, будто в читальном зале очень жарко и душно. На столе возле пего лежали белая панама и палка с толстой гнутой ручкой.

Читая журнал, лысый дядя вс¬ время улыбался и согласно покачивал головой.

Я стал перелистывать "Двенадцать стульев" и вскоре понял, что Дима сравнивает меня с самым настоящим жуликом. "Ну ладно! - подумал я. - Вот прочту побольше книг и найду, с кем тебя самого сравнить!.. Найду какого-нибудь злодея!"

Но вскоре я перестал злиться и начал потихоньку хихикать, что почему-то доставило лысому дяде большую радость. Можно было подумать, что он вместе со мной читает книгу и ему тоже очень смешно.

Наконец я добрался до главы о шахматном турнире и уж захохотал прямо во вс¬ горло. В дверях сразу появилась старая библиотекарша. Вид у не¬ был такой, словно в доме начался пожар и пламя уже пожирало самые ценные книги.

- Что вы делаете? Как вы себя вед¬те!..

За меня библиотекарше ответил лысый дядя:

- Ничего особенного. Просто молодой человек очень заразительно сме¬тся, а смех - ото те же витамины. Послушайте, как он хохочет. Нам с вами так уж не похохотать!

- Но хохотать надо про себя! - возразила она.

- Нет, вы послушайте только, что здесь написано! - воскликнул я, думая рассмешить библиотекаршу. - Здесь написано: "Великий комбинатор играл в шахматы второй раз в жизни..." Всего второй раз! А полез сражаться на тридцати досках!..

- Ну и что? - преспокойно спросила библиотекарша. - Это вовсе не значит, что можно безобразничать в читальном зале. Смейтесь, пожалуйста, про себя. Иначе я вас просто выведу отсюда.

- Не дают развернуться молодому организму, - вздохнул добрый лысый дядя.

А я продолжал читать про шахматный турнир. Я, честно говоря, не очень-то понимал, как это можно "хохотать про себя". Но вс¬ же старался: зажимал рот рукой, фыркал то в рукав, то в носовой платок, а то прямо в книжку.

Глава о турнире с каждой строчкой становилась вс¬ смешнее. Когда, наконец, "великий комбинатор" проиграл двадцать девять партий из тридцати возможных, мне очень захотелось прочитать эту главу Витьке Бородкину. "Ходит сейчас один по вестибюлю, читает объявления, - с жалостью подумал я. - Небось уж все их наизусть выучил!" Витька хоть и был нытиком, но мы с ним вс¬-таки родились в одном доме, "дружили, как говорила мама, буквально с пел¬нок" и всю жизнь за одной партой сидели.

Да и вообще я очень любил пересказывать своим приятелям и папе с мамой фильмы, которые мне нравились, и книжки любил перечитывать вслух. Читая, я вс¬ время предупреждал:

"Ох, сейчас страшно будет!.. Ох, сейчас смешно будет!.." И если мои слушатели и правда волновались или смеялись, я получал огромное удовольствие. Мама говорила, что это "непроизводительная трата времени": "Лучше бы сам что-нибудь новенькое почитал". А папа не соглашался с мамой и говорил, что в мо¬м характере понемножку "торжествует общественное начало".

В общем, мне очень захотелось почитать Витьке главу из "Двенадцати стульев". Но как это сделать? Как вынести книгу в вестибюль?

План созрел довольно быстро: засуну "Двенадцать стульев" в штаны, под ремень, и выйду, как будто для того, чтобы попить газированной воды. Пить мне и правда хотелось. Вс¬ было просто. Но как только я начинал засовывать эти "Двенадцать стульев" под ремень, лысый дядя поднимал на меня свои добрые глаза, а мне приходилось нежно прижимать книжку к груди, как это делала старая библиотекарша. Лысый дядя умилялся чуть не до слез:

- Ах, до чего наша молод¬жь любит литературу! Когда же наконец он углубился в свой старый журнал и на несколько минут оставил меня в покое, оказалось, что надо расстегнуть пояс, потому что "Двенадцать стульев" в брюки не лезут. Для маскировки я вытащил рубашку из брюк - и тут добрый дядя вновь с любовью взглянул на меня. Заметив некоторое изменение в мо¬м туалете, он очень удивился.

- Как-то жарко, знаете. Душно... - объявил я и стал обмахиваться краем рубашки, вытащенной из брюк.

- Температура вполне терпимая. И даже прохладно, я бы сказал. Но, может быть, вам не по себе, молодой человек?

Добрый дядя перегнулся через стол и схватил меня за кисть руки. Но пульс у меня оказался абсолютно нормальным.

- Да нет, ерунда, - тихонько вырывался я. - Сейчас вс¬ пройд¬т.

- Не говорите так, не говорите. Сердце - очень загадочный механизм. От него можно ждать всяких сюрпризов и неожиданностей. Вот я - врач, а и то не поручусь за свой двигатель внутреннего сгорания. - Он похлопал себя по груди. - Так что понюхайте немного нашатыря.

Он достал из потайного кармашка брюк маленький пузыр¬к и, перегнувшись через стол, подн¬с его к моему носу. Пузыр¬к был вонючий, но пришлось нюхать.

Два раза чихнув, я почувствовал заметное облегчение, заправил рубашку обратно в брюки, а добрый дядя посоветовал мне:

- Если ещ¬ когда-нибудь почувствуете духоту, охлаждайте прежде всего голову, а не живот. И дышите поглубже. Я обещал всегда действовать именно таким образом. Ещ¬ некоторое время добрый дядя ворчал по поводу излишней перегрузки учащихся домашними заданиями, огорчался, что я так рано испортил сво¬ зрение и уже вынужден носить очки. Но вот наконец он взглянул на часы, сказал: "Мне пора!" - и направился к выходу.

Теперь уж ничто не могло помешать мне. Я запихнул книжку в брюки, под пояс, и тоже пош¬л к двери. Я старался идти как можно уверенней, но шаг у меня получался каким-то напряж¬нным, деревянным. "Двенадцать стульев" неприятно щекотали живот и вс¬ время грозили вывалиться наружу.

Увидев меня, старая библиотекарша привстала и наклонилась над столиком:

- Вы куда же собрались, молодой человек?

Согласно паспорту я за один день постарел сразу на три года, но никогда ещ¬ мне так часто не напоминали о моей молодости: все - и милиционер, и добрый дядя, и старая библиотекарша - назвали меня "молодым человеком". А раньше меня называли просто мальчиком, без всякой добавки "молодой".

- Попить что-то захотелось, - объяснил я библиотекарше.

- Попить? Так у нас ведь графин на каждом столе.

- Ах, графин? А я что-то не заметил... Мне, знаете, газированной воды захотелось. С сиропом...

- А книжку вы в читальном зале оставили?

Я хотел было сказать: "Да, конечно, оставил!", но сама книга не дала мне соврать - она вдруг стремительно нырнула в левую штанину моих брюк. Я вскрикнул, согнул ногу в колене, как аист, и схватился за штанину. Разговаривали мы вс¬ время ш¬потом, а вскрикнул я полным голосом, так что библиотекарша от неожиданности вздрогнула и схватилась за край стола. Так мы оба и вцепились руками: я - в штанину, а она - в стол.

- Что с вами, молодой человек?

- Судорога ногу свела...

- Судорога? Странно! А почему у вас брючина так раздулась?

- Опухоль. Нога, что ли, опухла...

- А вот я вам сейчас разотру ногу - и судорога пройд¬т. - Библиотекарша подошла ко мне. - Да вы не стесняйтесь: у меня уж внуки такие, как вы.

- Не трогайте! Не трогайте мою ногу, - зашептал я. - Там воспаление...

- Воспаление хитрости, как говорит моя маленькая внучка. - С этими словами библиотекарша вытащила книгу из моей левой штанины и потрясла ею в воздухе. - Вы хотели похитить книгу, источник знаний?! - воскликнула она.

- Я не хотел похитить... Я только Витьке показать... Вынести на минутку - и сразу обратно...

- Сейчас вот занесу вашу фамилию в наш "ч¬рный список врагов книги" - и больше сюда но показывайтесь. На порог вас не пустим!..

Она достала из ящика мою т¬мно-зел¬ную книжечку, переписала все данные о бедном Диме в свой "ч¬рный список" и буквально швырнула паспорт на край стола.

А я молча взял его и попл¬лся вниз...

Витька вс¬ ещ¬ петлял по вестибюлю. Заметив меня, он испугался:

- Что случилось, а?

- Молчи, Нытик несчастный! Вс¬ из-за тебя... Из-за тебя нашего Диму больше никогда не пустят в читальню. Никогда!.. И он умр¬т необразованным человеком! Понял?

ОДИН НА ДВОИХ

В очереди у кассы я оказался самым первым - так что мог даже опираться на маленький деревянный подоконничек. Само стеклянное окошко было ещ¬ закрыто, сквозь щ¬лку пробивался ж¬лтый электрический свет, и было слышно, как кассирша штампует билеты.

С другой стороны на деревянный подоконничек опирался ещ¬ и милиционер, следивший за порядком. Он был не похож на того милиционера, который переписал в растр¬панный блокнот мой "адресочек": этот был гораздо нарядней - весь какой-то начищенный и выглаженный.

Милиционер был очень вежлив и внимателен к людям, стоявшим в очереди за моей спиной.

- Очень прошу вас, товарищи, прижмитесь к стене. Вам же удобнее будет: никто не заденет, не толкан¬т (он именно так и сказал - "не толкан¬т"). И не волнуйте себя, пожалуйста. Билетов много, всем достанется.

Но я уже давно заметил, что даже самые воспитанные и вежливые люди как-то недоверчиво относятся к нам, к мальчишкам. Словно мы обязательно должны сделать что-нибудь плохое.

- Чего ты здесь разл¬гся? - совсем другим голосом, будто в н¬м сидело два разных человека, сказал мне милиционер. - Вс¬ равно билетов не получишь.

Услышав эти слова, Витька, прятавшийся где-то в уголке возле автомата, очень обрадовался и даже глупо заулыбался: вот, дескать, ничего у тебя не получится. Сейчас вместе домой пойд¬м!

Я поверх маминых очков взглянул на милиционера, потом с презрением - на Витьку, вынул из бокового кармана Димин паспорт и помахал им в воздухе.

- Тогда извиняюсь, - сказал милиционер и зашагал по вестибюлю. - Сейчас будем кассу открывать, товарищи. Прижмитесь к стеночке, получше прижмитесь.

Милиционер, заложив руки за спину, как победитель, один расхаживал по вестибюлю, а все прижимались к стенке.

Наконец кассирша убрала фанерную дощечку, закрывавшую окно, и по очереди прон¬сся радостный ветерок: "Дают! Дают!.." Очередь ожила, зашевелилась.

Я поверх очков взглянул на кассиршу, которая, как все кассирши кинотеатров, была усталая, строгая и не глядела на людей, а только - на билеты и деньги.

- Какие у вас самые деш¬вые? - спросил я, поверх очков изучая разложенные на столике синие билеты и план зала, в котором ещ¬ не было зач¬ркнуто ни одного места.

Кассирша подняла на меня глаза (это было очень плохим признаком!) и каким-то безразличным голосом процедила:

- Есть по двадцать.

Я протянул в окошечко двадцать копеек, запотевших у меня в ладони. А взамен получил узкий синий билетик на сво¬ самое излюбленное место - в первом ряду партера.

Когда Витька понял, что домой ему вс¬ же прид¬тся идти одному, он очень загрустил:

- Ну во-от. Всегда так получа-ается...

Мы стояли в т¬мном углу, возле автомата. Молодой человек в пиджаке, зел¬ном, как скамейки на нашем бульваре, подскочил к телефону, быстро-быстро набрал номер и заворковал:

- Мусенька, я достал самые лучшие места. Восемнадцатый ряд! Как ты любишь... Самая серединка.

- Наш¬л чем хвастаться, - тихо сказал я. - По пятьдесят, наверно. У меня вот по двадцать - это я понимаю! Витька вздрогнул:

- По двадцать? Ты по двадцать достал? Так, значит, ещ¬ двадцать копеек у тебя осталось? Ведь десять-то ты со вчерашнего дня сэкономил... Чего же ты мне билет не купил?

- Ой, не догадался!

- Ну да-а, не догада-ался. А ещ¬ това-арищ называется. Теперь мне домой идти, да-а?..

Мне было стыдно перед Нытиком: "И как же я в самом деле не догадался?"

- А ты чего сам молчал? - набросился я с досады на Витьку. - Где ты сам был раньше?

- Я думал, у тебя ничего не вы-ыйдет... Я думал, не полуучится... Да ещ¬ по двадцать копеек... Откуда я знал? Вдруг несчастный Витик оживился:

- Слушай, Котелок, а если тебе ещ¬ раз в очередь стать? А? И мне билет достанешь. Тогда вместе пойд¬м. А?

- Да как же я второй раз?.. Нельзя.

Витька ничего не ответил, а молча, опустив голову и грустно постукивая себя портфелем по коленкам, побр¬л к выходу.

Мне стало жаль бедного Нытика. "И как же я не догадался сразу попросить два билета? Очень уж внимательно кассирша Димин паспорт разглядывала... Вот я и растерялся. Но что теперь делать? Не идти же Витьке домой одному. Это нехорошо будет, не по-товарищески как-то".

И я снова стал в очередь. Но уж не к окошку, а в самый-самый конец. И по всем правилам, как требовал милиционер, прижался к стене. А ещ¬ я прижался и даже слегка пригнулся для того, чтобы не слишком вылезать впер¬д и не попадаться на глаза милиционеру. Но он, прохаживаясь перед очередью, как полководец перед строем, вс¬ же заметил меня:

- Вам что, молодой человек, одного билета мало? Спекулировать собираетесь?

- Н-нет... Я не спекулировать. Я товарищу очередь занял.

- Товарищу? А где ваш товарищ? В Анапу уехал? "При чем тут Анапа? - подумал я. - Вот радуется, вот торжествует: думает, прип¬р меня к стенке в прямом и переносном смысле! А я не поддамся!.."

- Товарищ мой в Анапу не ездил. Ему там делать нечего. Вон он стоит. - Я преспокойно кивнул на Витьку и вышел из очереди, как бы уступая ему место. Побледневший от страха

Витик прижался к стене вместо меня.

- И ему тоже шестнадцать стукнуло? - немного растерявшись, спросил милиционер.

- Ещ¬ как стукнуло! - бодро соврал я. В самые трудные минуты на меня всегда находила отчаянная храбрость.

- И какая мелкота пошла! - буркнул милиционер. Он презрительно оглядел невысокого, а от страха уж совсем съ¬жившегося Нытика.

Проверять у Витьки паспорт милиционер вс¬-таки не стал: побоялся, что опять осечка выйдет.

Но кассирша-то обязательно потребует паспорт - в этом я был уверен. Голова моя работала, как говорится, с полным напряжением. А что-то внутри так и подмывало не сдаваться, добиться своего.

Я незаметно сунул Витику Димин паспорт и шепнул:

- Покажешь кассирше. Только, смотри, не раскрывай, а так, издали помаши. Ясно?

- Я-ясно, - жалобным ш¬потом ответил Нытик. Он до тою перетрусил, что ему уж, наверно, и в кино идти не хотелось.

- А деньги? - вспомнил он. - По одному-то паспорту не дадут. Деньги нужны!

Я сунул ему в руку двадцать копеек.

- Ничего не полу-учится, - промямлил Витька. Честное слово, смотреть на него было противно. Через каждые две минуты он оборачивался и повторял:

- Вот уви-идишь, ничего не полу-учится...

Я бы с удовольствием вытащил несчастного Нытика из очереди, отобрал у него паспорт и деньги. Но у меня появился прямо какой-то спортивный интерес: надо получить ещ¬ один билет, обязательно надо!

Чтобы не видеть кислой физиономии Нытика, я отвернулся к двери и стал смотреть на улицу. А в это время с грузовика в глубокую яму, вырытую на краю тротуара" осторожно опускали липу с длинными переплет¬нными корнями и застрявшей в них земл¬й. Железные пальцы подъ¬много крана цепко держали дерево за ствол.

"А вот интересно, откуда привезли эту липу? - подумал я. - И где она росла раньше? Наверно, где-нибудь на краю п¬строй полянки. Слушала она себе пение птиц и не думала, что привезут е¬ сюда, на шумную улицу, и посадят прямо напротив кинотеатра. И что каждый вечер под е¬ раскидистыми ветвями вместо птичьих песен будут раздаваться одни и те же слова:

"У вас нет лишнего билетика? Лишнего билетика нету?"

Мои мысли были прерваны громким возгласом Нытика:

- Это мой паспорт! Мо-ой!..

Я обернулся и увидел ужасную картину: кассирша привстала со своего места, от злости чуть не просунула голову в узкое окошко и, потрясая раскрытым Диминым паспортом, кричала:

- Я по этому паспорту уже продавала билет. Где ты его взял? Говори, где!..

- Это мой паспорт. Мо-ой!.. - бубнил бледный, растерянный Нытик.

- Нет, не твой! Пока владелец не найд¬тся, не отдам документ - и вс¬!..

Увидев, что Димин паспорт в опасности, я бросился к кассе.

- Владелец уже наш¬лся! Наш¬лся владелец! Я тут...

- Ах, это ваш? А как же к нему попал?

- Н-не знаю...

- Не знаете? А может, он украл у вас? При слове "украл" милиционер грозно двинулся к кассе. Нытик съ¬жился. Надо было спасать его!

- Нет, он не украл. Вовсе не украл... - быстро заговорил я, обращаясь то к кассирше, то к милиционеру. - Он не украл. Это я сам дал ему. Просто так, на время... Поносить...

- Ах, поносить дали? - ещ¬ сильнее возмутилась кассирша. - Так вы свой паспорт у администратора получите. Вход с улицы, за углом.

Кассирша уселась на сво¬ место.

Вся очередь весьма неодобрительно оглядывала нас с Витькой. А одна ехидная гражданка, из тех, что всегда вмешиваются в чужие дела, поджала свои тонкие губы-полоски и спросила:

- У вас, что же, молодой человек, один паспорт на двоих? Очень оригинально!

Я снова навалился на знакомый уж мне деревянный подоконничек.

- Отдайте мой паспорт. Отдайте!

Но кассирша не обращала на меня никакого внимания. Она вновь глядела только на билеты и деньги да отрывисто повторяла:

- Вам какой ряд? Вам за какую цену?

- Отдайте мой паспорт!

Люди в очереди стали возмущаться и оттирать меня от окошка.

- Не мешайте, молодой человек. Не задерживайте очередь. Вам русским языком сказано: получите у администратора!..

ПАСПОРТ В ПЛЕНУ

Итак, мой паспорт оказался в плену.

Администратор был взъерошенный, злой человек, который, казалось, не спал двадцать ночей подряд. Он сидел в маленькой голубой комнатке. В стене, за его спиной, было проделано полукруглое окошко, закрытое голубой, под цвет комнаты, фанеркой. В окно то и дело стучали, но администратор не открывал его, а только пожимал плечами и произносил вс¬ время одну и ту же фразу: "Вот люди! Вот люди!.."

Войдя в комнату, я вздрогнул и спрятался за раскрытой дверыо - так что со стула, стоявшего в уголке, меня не было видно. На этом самом стуле сидел, опираясь на палку с толстым гнутым наконечником, мой сосед по читальне - добрый лысый дядя.

Администратор заметил меня, но не обратил никакого внимания. Он пристально следил за своими пальцами. А пальцы его барабанили по стеклу, лежавшему на столе и уже треснутому во многих местах. "Добарабанился!" - подумал я.

Лысый дядя между тем говорил:

- Поймите, что ко мне приехал зять из Актюбинска. Я не видел его уже пять лет!

Администратор продолжал барабанить, следя за пальцами, словно боялся сбиться с мотива.

- Может быть, и ваша дочь скоро выйдет замуж. И у вас тоже будет зять.

- Моя Дочь учится в третьем классе, - буркнул администратор, не поднимая головы.

- Ну, так она лет через десять выйдет замуж. Стекло стало слегка потрескивать.