часами раньше, я бы мог стать заядлым игроком в покер, а все те, кто
родился на двадцать минут позже, почувствовали бы настоятельную
необходимость вступить в Добровольный оркестр хемулей (папы и мамы
должны быть очень осторожны, производя на свет детей, и я рекомендую
каждому и каждой из них сделать предварительные и точные расчеты).
совершенно определенным образом. Уже это могло кое-что да значить!
магической цифрой тринадцать, поскольку до этого в доме обитали
двенадцать подкидышей. Все они были одинаково серьезные, послушные и
аккуратные, потому что Хемулиха, к сожалению, чаще мыла их, нежели
прижимала к сердцу (солидной ее натуре недоставало некоторой тонкости
чувств). Дорогие читатели!
одинаково выкрашенные -- в коричневатопивной цвет и расположены в
строгом порядке: одна за другой! Вы говорите: не может быть! Вы
утверждаете, что в доме для муми-троллей должно быть множество
удивительнейших уголков и потайных комнат, лестниц, балкончиков и
башен! Вы правы. Но только не в доме для найденышей! Более того: в
этом приюте никому нельзя было вставать ночью, чтобы поесть, поболтать
или прогуляться! Даже выйти по маленькой нужде было не так-то просто.
маленьких зверюшек и держать их под кроватью! Я должен был есть и
умываться в одно и то же время, а здороваясь, держать хвост под углом
в 45ь -- разве можно говорить обо всем этом без слез?!
обхватив мордочку лапками, заглядывал в свои печальные голубые глазки,
в которых пытался прочитать тайну собственной жизни, и, вздыхая,
произносил: "Один как перст. О жестокий мир! О жалкий мой жребий!" И
повторял эти горестные слова до тех пор, пока мне не становилось
чуточку легче.
наделенными своеобразными дарованиями. Никто меня не понимал, а сам
себя я понимал еще меньше. Разумеется, я сразу заметил разницу между
собой и другими муми-троллями. Разница эта состояла главным образом в
их жалкой неспособности удивляться и изумляться.
устроено так, как есть, а не иначе.
разве так, как сейчас, плохо?
больше и больше убеждался в том, что ей попросту хотелось отвязаться
от меня. Хемули ведь никогда не задают вопросов: что? где? кто? как? Я
же мог спросить Хемулиху:
-- Так отвечала она на мои важные вопросы.
хемулями, и папы и мамы этих хемулей -- тоже хемулями, и так далее, и
так далее! А теперь иди и умойся, а то я нервничаю.
спрашивал я. -- Ведь были же когда-нибудь самые первые папа с мамой?
сердилась Хемулиха. -- И, собственно говоря, почему нам должен настать
конец?
пап и мам, имеющих отношение ко мне, была чем-то из ряда вон
выходящим. Меня ничуть не удивило бы, если бы на моей пеленке была
вышита королевская корона. Но -- ах! -- что можно прочитать на листке
газетной бумаги?)
неправильно, держа хвост под углом в 70ь. Я рассказал ей об этом и
спросил, рассердилась она или нет.
приснился, и есть настоящий, а мумитролль, который находится здесь,
просто приснился тебе, тетенька?
отмахнулась Хемулиха. -- Я с тобой не справляюсь! У меня от тебя болит
голова! Что будет с тобой в этом мире, где все делается не
по-хемульски!
дел построю дом для маленьких подкидышей-хемулят. И все они будут есть
бутерброды прямо в кровати, а под кроватью держать скунсов и ужей.
детство. Я только и делал что молча удивлялся и постоянно повторял
свои вопросы: что? где? кто? как? Хемулиха и ее послушные подкидыши
упорно избегали меня. От моих "что?", "где?", "кто?", "как?", "когда?"
и "почему?" им становилось явно не по себе. И я одиноко бродил вокруг
дома Хемулихи по пустынному, безлесному побережью, размышляя то о
паутине, то о звездах, то о малявках с загнутыми хвостиками, так и
шнырявших в лужах, а то и о ветре, который приносил отовсюду разные
запахи (позднее я узнают: одаренный муми-тролль всегда поражается
самым простым вещам, но не видит ничего удивительного в том, что
кажется странным обычному муми-троллю). Да, печальное было время!
форме моей собственной мордочки. Предоставив Хемулиху и других
муми-троллят их собственной судьбе, я начал все больше и больше думать
о себе самом. И находил это занятие весьма увлекательным. Я перестают
задавать вопросы. Зато я испытал непреодолимое желание говорить о том,
что я сам думал и чувствовал. Но -- ах! -- кроме меня, на свете не
было никого, кому я был бы хоть сколько-нибудь интересен.
развития. Сначала я и думать не думал, что она пришла ради меня. Я
слышал, как пищит, жужжит и бормочет, как пробуждается от зимней
спячки все живое и торопится встретить весну. Я видел, как в разбитом
по строгим законам симметрии огородике Хемулихи растения набирают
силу, а все, что пробивается из земли, просто извивается от
нетерпения. По ночам гудели свежие ветры, и пахло по-новому -
переменами. Я прислушивался и принюхивался. Лапки мои болели от
быстрого роста, но я по-прежнему не понимал, что все это происходит
только ради меня.
просто-напросто почувствовал, что вырос. Я пошел прямо к морю, которое
Хемулиха терпеть не могла и поэтому строго-настрого запрещала ходить
туда.
себя во весь рост. Блестящая льдина была гораздо больше зеркала в
прихожей дома Хемулихи, и в ней отражалось весеннее небо с плывущими
по нему тучками и весь я. Наконец-то я мог разглядеть свою мордочку с
маленькими, хорошенькими, стоящими торчком ушками и все свое крепкое,
хорошо сложенное туловище -- до самых лапок. Единственное, что меня,
по правде говоря, немного разочаровало -- это лапки, создававшие
впечатление беспомощности и какой-то детскости. Но, подумал я, может,
со временем это пройдет. Сила моя, вне всякого сомнения, -- в голове.
Что бы я ни делал, со мной никто не заскучает. И в глубину моей души
никому не удастся заглянуть. Словно завороженный, разглядывал я свое
отражение и, желая еще лучше рассмотреть себя в ледяном зеркале, лег
на живот.
бездонная мгла, все глубже и глубже уходившая в бездну. Там, в чуждом
мне, таинственном мире, отделенном от меня льдом, шевелились смутные
тени. Они казались мне грозными и вместе с тем необычайно манили к
себе. Голова у меня закружилась, и мне почудилось, что я падаю...
вниз... вниз...
выбраться наверх? Неужели только все вниз, вниз и вниз?"
проверить, выдержит ли он меня. Лед выдержал. Тогда я топнул сильнее
-- и лед не выдержал.
беспомощно повисли над бездонной и опасной мглой.
меня? А может, она откусит одно мое ушко, принесет его к себе домой и
скажет своим детям: "Съешьте его побыстрей! Это ухо настоящего
маленького муми-тролля. Такое лакомство не каждый день перепадает".
Хемулиха, увидев меня с одним лишь ушком, опутанным водорослями,
заплачет, станет каяться и говорить всем своим знакомым: "Ах! Это был
такой необыкновенный муми-тролль! Жаль, что я этого вовремя не
поняла..."
почувствовал, что кто-то очень осторожно дергает меня за хвост.