Чтение 2–й страницы книги ~Муми-папа и море~

и отражение странного, будто пришедшего из сна, пейзажa вокруг.
Голубая земля была глубоко внизу, и там, куда невозможно было
добраться, Муми-папа начал искать свою семью. Они всегда
приходили, нужно было только немного подождать. Они всегда
отражались в хрустальном шаре.

Естественно -- ведь у них было столько дел в этот
сумеречный час. Они всегда были заняты. Рано или поздно
Муми-мама заспешит от кухни к кладовке -- принести колбасу и
масло. Или к картофельной грядке. Или к дровяному сараю. Каждый
раз у нее был такой вид, словно она шла совершенно незнакомым и
удивительным путем. Куда -- никто не мог сказать наверняка. Она
могла направляться по каким-то секретным делам, которые считала
интересными, или играть в свою собственную игру, или бродить
просто ради того, чтобы бродить.

Вот она прошла, подпрыгивая, как деловитый белый мячик, в
самой дальней глубине, среди голубейших из голубых теней. А вот
и Муми-тролль, держащийся в стороне, сам по себе. А вот и
Малышка Мю, пробирающаяся по склону, -- само движение, ничего
более, так трудно ее заметить. Лишь промельк чего-то
решительного и независимого, настолько независимого, что у него
не было необходимости показываться на глаза. В хрустальном шаре
они казались маленькими и одинокими, а все их перемещения --
бесцельными.

Муми-папе это нравилось. Это была его вечерняя игра. Она
порождала ощущение, что все они нуждаются в его защите, что они
находятся на дне моря, о котором знает только он один.

Уже почти стемнело, когда вдруг в хрустальном шаре что-то
произошло: там появился свет. Муми-мама впервые за все лето
зажгла керосиновую лампу. И сразу ощущение безопасности
сосредоточилось в одном месте -- на веранде, где сидела
Муми-мама, поджидая свое семейство, чтобы подать вечерний чай.

Хрустальный шар потускнел, синева превратилась в черноту;
разглядеть можно было только лампу.

Муми-папа некоторое время стоял, не зная толком, о чем он
только что думал, потом повернулся и пошел к дому.

x x x

-- Что ж, -- сообщил Муми-папа, -- думаю, теперь мы можем
спать cпокойно. Опасность миновала. Но на рассвете я еще раз
проверю это место, чтобы убедиться, все ли в порядке.

-- Хм, -- сказала Малышка Мю.

-- Папа, -- воскликнул Муми-тролль, -- разве ты не
заметил? У нас появилась лампа!

-- Да, вечера становятся длиннее, и я подумала, что сейчас
самое время зажечь ее. Во всяком случае, сегодня у меня
появилось такое чувство, -- объяснила Муми-мама.

Муми-папа сказал:

-- Ты положила конец лету. Нельзя зажигать лампы, пока
лето по-настоящему не закончится.

-- Что ж, в таком случае наступит осень, -- как всегда
спокойно ответила Муми-мама.

Лампа горела с шипением, из-за этого все казалось близким
и безопасным в их маленьком семейном кругу, где все друг друга
знали и друг другу доверяли. За пределами круга лежало все
чужое и пугающее, и темнота, казалось, подымалась все выше и
выше и распространялась все дальше и дальше -- к самому краю
света.

-- В некоторых семьях отец решает, когда зажигать лампу,
-- пробурчал Муми-папа в свой чай.

Муми-тролль разложил перед собой бутерброды в обычном
порядке: сначала бутерброд с сыром, потом -- два с ветчиной,
потом -- один с холодной картошкой и сардинами и самым
последним -- с повидлом. Муми-тролль был совершенно счастлив.
Малышка Мю ела только сардины, так как чувствовала, что это
необычный вечер. Она задумчиво глядела в темноту, и чем больше
она ела и смотрела, тем чернее становились ее глаза.

Свет лампы ярко сиял на траве и кусте сирени. Но там, где
сгущались тени, там, где одна-одинешенька сидела Морра, он был
гораздо слабее.

Морра так долго пробыла на одном месте, что земля под ней
замерзла. Когда она встала и подвинулась чуть ближе к свету,
трава захрустела, как осколки стекла. Дрожь испуга пробежала по
листве, несколько листьев скрутились в трубочку и упали на
плечи Морры. Астры отодвинулись как можно дальше от нее, а
кузнечики смолкли.

-- Почему вы не едите? -- спросила Муми-мама.

-- Не знаю, -- сказал Муми-тролль. -- У нас есть
венецианские ставни?

-- Они на чердаке. Они нам не понадобятся, пока мы не
заляжем в зимнюю спячку. -- Муми-мама повернулась к Муми-папе и
предложила:

-- Теперь, когда лампа зажжена, ты не хотел бы немного
поработать над своей моделью маяка?

-- Да ну! -- сказал Муми-папа. -- Это для детей, это не
настоящее.

x x x

Морра придвинулась еще ближе. Она уставилась на лампу и
мягко тряхнула большой бесформенной головой. Белый морозный
туман образовался вокруг ее ног, когда она заскользила к свету
огромной одинокой серой тенью. Окно слегка задребезжало как от
дальнего грома, весь сад затаил дыхание. Морра приблизилась к
веранде и на мгновение застыла у самой границы светового круга,
сияющего на потемневшей земле.

Затем она быстро подошла к окну, и свет лампы упал прямо
на ее морду.

Спокойная комната внезапно наполнилась паническими криками
и суетой, попадали стулья, кто-то унес лампу. Веранда
погрузилась во тьму. Все кинулись в дом, прямо внутрь, где было
безопасно, и спрятались вместе со своей лампой.

Некоторое время Морра стояла, дыша морозом в окно
покинутой комнаты, а потом скользнула прочь и слилась с
темнотой. Она уходила все дальше и дальше, трава хрустела и
скрипела под ее ногами. Сад вздрогнул, роняя листья, и с
облегчением вздохнул: Морра ушла.

x x x

-- Нет никакой необходимости запираться изнутри и не спать
всю ночь, -- говорила Муми-мама. -- Она, наверное, опять
что-нибудь испортила в саду, но она не опасна. Ты сам знаешь,
что она не опасна, хотя выглядит такой страшной.

-- Конечно, опасна! -- кричал Муми-папа. -- Даже ты
испугалась. Ты в самом деле ужасно испугалась, но тебе нечего
бояться, пока в доме есть я.

-- Но папа, дорогой, -- возразила Муми-мама, -- мы боимся
Морры, потому что она с ног до головы такая холодная. И потому
что она никого не любит. Но она никогда не причиняла вреда. Я
думаю, нам всем пора отправляться спать.

-- Прекрасно! -- сказал Муми-папа, возвращая кочергу в
угол. -- Прекрасно. Раз она ни капельки не опасна, то ты,
конечно, не захочешь, чтобы я охранял тебя. Что ж, меня это
вполне устраивает! -- С этим он вышел на веранду и, прихватив
по дороге немного сыра и колбасы, зашагал в темноту.

-- Да, -- заметила Малышка Мю, на которую это все
произвело впечатление. -- Хорошо! Он выпускает пар. Теперь он
будет стеречь мох до самого утра.

Муми-мама ничего не сказала. Она тихо сновала по дому,
готовясь ко сну. Она заглянула как всегда в свою сумку,
притушила лампу; в комнате стояло неестественное молчание.
Подойдя к Мумипапиной модели маяка, стоящей на полке возле
раковины, она начала рассеянно смахивать с нее пыль.

-- Мама, -- позвал Муми-тролль.

Но Муми-мама не слушала. Она подошла к большой карте,
висящей на стене, той самой, которая изображала Муми-долину с
береговой линией и островами, взобралась на стул, чтобы
дотянуться до открытого моря, и уткнулась носом прямо в точку
посреди нигде.

-- Вот здесь, -- пробормотала она. -- Вот здесь мы
поселимся и будем вести замечательную жизнь, полную волнений...

-- Что ты сказала? -- спросил Муми-тролль.

-- Вот здесь мы будем жить, -- повторила мама. -- Это
папин остров. Там папа будет о нас заботиться. Мы переберемся
туда, начнем все заново, с самого начала, и проживем там всю
жизнь.

-- Я всегда думала, что это пятно -- просто след от мухи,
-- удивилась Малышка Мю.

Муми-мама слезла на пол.