столькими прилавками, столиками, лотками, заваленными грудами свежих ду-
шистых яблок и груш, дынь и арбузов, которыми козы и свиньи в любую ми-
нуту не прочь бы полакомиться, если бы базарные торговки не вели с ними
беспрестанной войны! А мы, мальчишки из хедеров, тем охотнее отведали бы
этих вкусных вещей, но они, увы, были нам недоступны.
красивым священным ковчегом *, с резными львами на нем, совсем похожими
на птиц, если бы не длинные языки и рога, в которые они трубят! В этой
старой синагоге, рассказывают старики, наши деды заперлись от Мазепы, -
будь проклято его имя!-сидели в ней три дня и три ночи в молитвенных об-
лачениях и читали псалмы, чем спаслись от неминуемой смерти. Те же ста-
рики рассказывают, что старый раввин в свое время благословил эту сина-
гогу, чтобы она не горела,-и она не горит, какой бы ни бушевал кругом
пожар.
мой реки, и вода в ее колодце никогда не иссякнет. А река? Где еще в ми-
ре найдется река, в которой из поколения в поколение мальчишки-сорванцы
купаются, плещутся без конца, учатся плавать, ловят мелкую рыбешку и
проделывают фокусы-любо посмотреть! О старой бане, которая стоит на
удивление всем, у стариков тоже есть что порассказать. В ней когда-то
обнаружили повесившегося мужика. Он напился и повесился. Отсюда возник
навет на евреев, будто они его повесили. Городу пришлось пострадать: в
этой бане не то собирались высечь, не то в самом деле высекли самых по-
четных граждан. Я не хочу вникать в это, потому что не люблю печальных
историй, даже если они относятся к давним временам...
гает облаков! А за горою, все это знают, зарыт клад еще со времен
Хмельницкого. Сколько уж раз, рассказывают старики, принимались откапы-
вать этот клад, но работу приходилось бросать, потому что натыкались на
кости: руки, ноги и черепа людей в саванах. Очевидно, это были наши
предки и, возможно, мученики... Кто знает!
не более чем мелкие лавочники и шинкари и живут, казалось бы, только
благодаря крестьянину и один за счет другого, и тем не менее держатся
всегда с достоинством; у каждого свой угол, своя семья, свое место в си-
нагоге: у восточной стены или напротив нее - какая разница! И если
кто-либо из них сам не очень знатен и не богат, то у него есть богатый
или знатный родственник, о котором он твердит день и ночь, рассказывает
такие чудеса, что голова кругом идет.
могил заросла травой и даже неизвестно, есть ли в них человеческие кос-
ти! Об этом кладбище можно было бы, конечно, кое-что порассказать, и не
такие уж веселые истории, я сказал бы даже весьма страшные истории, по-
нятно, о прошлом, о давних временах, но к ночи не стоит вспоминать о
кладбище...
можно пройти вдоль и поперек за полчаса, если вы, конечно, в силах это
сделать и у вас есть ноги. Без железной дороги, без гавани, без шума,
всего с двумя ярмарками в год: "Красные торги" и "Покров", придуманными
специально для евреев, чтоб они могли поторговать и заработать кусок
хлеба. Маленький, совсем маленький городишко, но зато полный таких уди-
вительных историй и легенд, что они сами по себе могли бы составить це-
лую книгу. Я знаю, истории и легенды вы любите, это для вас, собственно,
главное... Но мы не можем ими заниматься, а должны строго придерживаться
рамок биографии и, как водится, обязаны прежде всего познакомить вас с
родителями героя, с его отцом и матерью. И будьте довольны, что я начи-
наю сразу с отца и матери, а не с прадедушки и прапрадедушки, как это
делают другие биографы.
Фрума властвует над нами.-Герой биографии-пересмешник и сорванец
резанным морщинами, с редкой смеющейся бородкой; человек почтенный и бо-
гомольный, знаток талмуда, библии и древнееврейского языка, приверженец
тальненского чудотворца и почитатель Maпy *, Слонимского и Цедербаума *,
арбитр и советчик, отличающийся пытливым умом, шахматист, человек, знаю-
щий толк в жемчуге и брильянтах,-вот верный портрет отца нашего героя -
реб Нохума Вевикова, который считался самым крупным богачом в городе.
гач, но дел у него было бесчисленное множество. Он был арендатором, пос-
тавлял свеклу на завод, держал земскую почту, торговал зерном, грузил
берлины на Днепре, рубил лес, ставил скот на жмых. Однако кормил семью
"мануфактурный магазин". Впрочем, это только одно название "мануфактур-
ный магазин". Там была и галантерея, и бакалея, и овес, и сено, и домаш-
ние лекарства для крестьян и крестьянок, и скобяные товары.
тая, проворная, исключительно строгая со своими детьми. А детей было не-
мало,-черноволосых, белокурых, рыжих,-больше дюжины, самых различных
возрастов.
они, не дай бог, и не явились на свет, то беда была бы тоже невелика. Но
раз они уже есть, то тем лучше - кому они мешают! Пусть живут долгие го-
ды!.. Кому удавалось выкарабкаться из оспы, кори и всех прочих напастей
детского возраста, тот вырастал и отправлялся в хедер, сначала к Но-
те-Лейбу-учителю для малышей, затем к учителю талмуда-Зораху. А кто не
мог устоять против тысячеглазого ангела смерти, высматривающего младен-
цев,- тот отправлялся в свой срок туда, откуда не возвращаются. Тогда в
доме справляли семидневный траур-завешивали зеркала, отец с матерью сни-
мали ботинки, садились на пол и долго плакали... пока не переставали;
затем произносили установленное: "Бог дал-бог взял", вытирали глаза,
вставали с пола и забывали... Да иначе не могло быть в этой сутолоке, на
этой ярмарке, где толкалось больше дюжины ребят, из которых старший, с
пробивающейся бородкой, уже женился, а младшего еще не отняли от груди.
виться со всеми детскими болезнями. В обычное время на ребят сыпались
пощечины, пинки, затрещины, но стоило кому-нибудь из них, упаси боже,
заболеть, как мать не отходила от постели ни на миг. "О горе матери!" А
как только ребенок выздоравливал и вставал на ноги, ему кричали: "В хе-
дер, бездельник этакий, в хедер!"
свадьбы. Во всей этой ораве выделялся как самый большой сорванец средний
сын, герой нашей биографии, Шолом, или полным титулом - Шолом сын Нохума
Вевикова.
кой, этот Шолом, и учился лучше всех других детей, но оплеух, колотушек,
пинков, розог, да минует вас такая беда, получал он тоже больше всех.
Очевидно, он их заслуживал...
ничтожество из ничтожеств, своевольник, обжора, Иван Поперило, выкрест,
выродок, черт знает что-хуже и не придумаешь!
ная и очень бережливая прислуга. Она шлепала и колотила ребят, скупилась
на еду, следила за тем, чтобы они были добрыми и благочестивыми, честны-
ми и чистыми перед богом и людьми. А так как мать, женщина деловая, была
вечно занята в магазине, то служанка Фрума твердой рукой вела дом и
"воспитывала" детей, как мать. Она их будила по утрам, умывала, причесы-
вала, произносила с ними утреннюю молитву, хлестала по щекам, кормила,
отводила в хедер, приводила домой, опять хлестала по щекам, кормила, чи-
тала с ними молитву перед отходом ко сну, снова хлестала по щекам и ук-
ладывала спать всех вместе, - пусть это вас не смущает, - в одну кро-
вать. Сама она укладывалась у них в ногах.
для них оказалась настоящим праздником. Долгие годы ему, этому Юде-
лю-плуту, с копной курчавых волос, густо смазанных гусиным салом, и со
сросшимися ноздрями, которые и не придумаешь, как высморкать, будь ты
семи пядей во лбу! Долгие годы ему за то, что он решился (вот сумасшед-
ший!) жениться на кривой Фруме! И женился он не просто так, а "по люб-
ви"; ну конечно, не за рябое лицо и кривой глаз так пылко он полюбил
ее,-упаси бог! - а за честь породниться с Нохумом Вевиковым. Шутка
ли-такое родство! Сама Хая-Эстер, мать Шолома, справляла свадьбу, была
главной кумой, пекла коврижки, доставила музыкантов из Березани, затем
плясала, веселилась до утра, пока совсем не охрипла.
нятно, не столько тому, что пройдоха и плут женится на нашей кривой слу-
жанке, сколько тому, что избавляемся от Фрумы на веки вечные. Немало
посмеялись, между прочим, и когда "сорванец" передразнивал счастливую
чету-жениха, как он свистит носом, и невесту, как она посматривает на
жениха единственным глазком и облизывается, словно кошка, отведавшая
сметаны.
Увидев кого-нибудь в первый раз, тут же находил в нем что-либо неладное,
смешное, сразу надувался, как пузырь, и начинал его изображать. Ребята
покатывались со смеху. А родители постоянно жаловались учителю, что
мальчишка передразнивает всех на свете, точно обезьяна. Надо его от это-
го отучить,
Шломо Вульф
Аникина Наталья
Самойлова Елена
Браун Дэн
Акунин Борис
Суворов Виктор