read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Дьякон укоризненно покачивал головой и рассказывал про
многострадального Иова: как бог любил его и отдал сатане на испытание, а
потом сторицею вознаградил за все муки. Но Иван Порфирыч насмешливо
ухмылялся в бороду и без стеснения перебивал ненравившуюся речь:
- Нечего рассказывать, и сами знаем. Так то Иов-праведник, святой
человек, а это кто? Какая у него праведность? Ты, дьякон, лучше другое
вспомни: бог шельму метит. Тоже не без ума пословица складена.
- Ну, погоди; задаст тебе ужотка поп, как руки не поцелуешь. Из церкви
выгонит.
- Посмотрим.
- Посмотрим.
И они поспорили на четверть вишневки, выгонит поп или не выгонит.
Выиграл староста: он дерзко отвернулся, и протянутая рука, коричневая от
загара, сиротливо осталась в воздухе, а сам о. Василий густо покраснел и не
сказал ни слова.
И после этого случая, о котором говорило все село, Иван Порфирыч
укрепился во мнении, что поп дурной и недостойный человек, и стал подбивать
крестьян пожаловаться на о. Василия в епархию и просить себе другого
священника. Сам Иван Порфирыч был богатый, очень счастливый и всеми
уважаемый человек. У него было представительное лицо, с твердыми, выпуклыми
щеками и огромной черной бородою, и такие же черные волосы шли по всему его
телу, особенно по ногам и груди, и он верил, что эти волосы приносят ему
особенное счастье. Он верил в это так же крепко, как и в бога, считал себя
избранником среди людей, был горд, самонадеян и постоянно весел. В одном
страшном железнодорожном крушении, где погибло много народу, он потерял
только фуражку, засосанную глиной.
- Да и та была старая! - самодовольно добавлял он и ставил этот случай
в особенную себе заслугу.
Всех людей он искренно считал подлецами и дураками, не знал жалости ни
к тем, ни к другим и собственноручно вешал щенят, которых ежегодно в
изобилии приносила черная сучка Цыганка. Одного из щенят, который покрупнее,
он оставлял для завода и, если просили, охотно раздавал остальных, так как
считал собак животными полезными. В суждениях своих Иван Порфирыч был быстр
и неоснователен и легко отступался от них, часто сам того не замечая, но
поступки его были тверды, решительны и почти всегда безошибочны.
И все это делало старосту страшным и необыкновенным в глазах
запуганного попа. При встрече он первый с непривычной торопливостью снимал
широкополую шляпу и, уходя, чувствовал, как чаще и лотошливее становятся его
шаги - шаги человека, которому стыдно и страшно, - и путаются в длинной рясе
жилистые ноги. Точно вся жестокая, загадочная судьба его воплотилась в этой
огромной черной бороде, волосатых руках и прямой, твердой поступи, и если о.
Василий не сожмется весь, не посторонится, не спрячется за своими стенами, -
эта грозная туша раздавит его, как муравья. И все, что принадлежало Ивану
Порфирычу Копрову и касалось его, интересовало попа так, что иногда по целым
дням он не мог думать ни о чем другом, кроме старосты, его жены, его детей и
богатства. Работая в поле вместе с крестьянами, сам похожий на крестьянина в
своих грубых смазных сапогах и посконной рубахе, о. Василий часто
оборачивался к селу, и первое, что он видел после церкви, была красная
железная крыша Старостина двухэтажного дома. Потом среди завернувшейся от
ветра серой зелени ветел он с трудом отыскивал деревянную потемневшую крышу
своего домика, - и было в двух этих непохожих крышах что-то такое, от чего
жутко и безнадежно становилось на сердце у попа.
Однажды на Воздвиженье попадья пришла из церкви вся в слезах и
рассказала, что Иван Порфирыч оскорбил ее. Когда попадья проходила на свое
место, он сказал из-за конторки так громко, что все слышали:
- Эту пьяницу совсем бы в церковь пускать не следовало. Стыд!
Попадья рассказывала и плакала, и о. Василий видел с беспощадною и
ужасной ясностью, как постарела она и опустилась за четыре года со смерти
Васи. Молода она еще была, а в волосах у нее пролегали уже серебристые нити,
и белые зубы почернели, и запухли глаза. Теперь она курила, и странно и
больно было видеть в руках ее папироску, которую она держала неумело,
по-женски, между двумя выпрямленными пальцами. Она курила и плакала, и
папироска дрожала в ее опухших от слез губах.
- Господи, за что? Господи! - тоскливо повторяла она и с тупою
пристальностью смотрела в окно, за которым моросил сентябрьский дождь.
Стекла были мутны от воды, и призрачной, расплывающейся тенью
колыхалась отяжелевшая береза. В доме еще не топили, жалея дров, и воздух
был сырой, холодный и неприютный, как на дворе.
- Что ж с ними поделаешь, Настенька! - оправдывался поп, потирая
горячие сухие руки. - Терпеть надо.
- Господи! Господи! И защитить некому! - плакалась попадья; а в углу
сквозь жесткие спутанные волосы неподвижно и сухо горели волчьи глаза
угрюмой Насти.
К ночи попадья напилась, и тогда началось для о. Василия то самое
страшное, омерзительное и жалкое, о чем он не мог думать без целомудренного
ужаса и нестерпимого стыда. В болезненной темноте закрытых ставен, среди
чудовищных грез, рожденных алкоголем, под тягучие звуки упорных речей о
погибшем первенце у жены его явилась безумная мысль: родить нового сына, и в
нем воскреснет безвременно погибший. Воскреснет его милая улыбка, воскреснут
его глаза, сияющие тихим светом, и тихая, разумная речь его, - воскреснет
весь он в красоте своего непорочного детства, каким был он в тот ужасный
июльский день, когда ярко горело солнце и ослепительно сверкала обманчивая
река. И, сгорая в безумной надежде, вся красивая и безобразная от
охватившего ее огня, попадья требовала от мужа ласк, униженно молила о них.
Она прихорашивалась и заигрывала с ним, но ужас не сходил с его темного
лица; она мучительно старалась снова стать той нежной и желанной, какой была
десять лет назад, и делала скромное девичье лицо и шептала наивные девичьи
речи, но хмельной язык не слушался ее, сквозь опущенные ресницы еще ярче и
понятнее сверкал огонь страстного желания, - и не сходил ужас с темного лица
ее мужа. Он закрывал руками горящую голову и бессильно шептал:
- Не надо! Не надо!
Тогда она становилась на колени и хрипло молила:
- Пожалей! Отдай мне Васю! Отдай, поп! Отдай, тебе я говорю, проклятый!
А в наглухо закрытые ставни упорно стучал осенний дождь, и тяжко и
глубоко вздыхала ненастная ночь. Отрезанные стенами и ночью от людей и
жизни, они точно крутились в вихре дикого и безысходного сна, и вместе с
ними крутились, не умирая, дикие жалобы и проклятия. Само безумие стояло у
дверей; его дыханием был жгучий воздух, его глазами - багровый огонь лампы,
задыхавшийся в глубине черного, закопченного стекла.
- Не хочешь? Не хочешь? - кричала попадья и в яростной жажде
материнства рвала на себе одежды, бесстыдно обнажаясь вся, жгучая и
страшная, как вакханка, трогательная и жалкая, как мать, тоскующая о сыне. -
Не хочешь? Так вот же перед богом говорю тебе: на улицу пойду! Голая пойду!
К первому мужчине на шею брошусь. Отдай мне Васю, проклятый!
И страсть ее побеждала целомудренного попа. Под долгие стоны осенней
ночи, под звуки безумных речей, когда сама вечно лгущая жизнь словно
обнажала свои темные таинственные недра, - в его помраченном сознании
мелькала, как зарница, чудовищная мысль: о каком-то чудесном воскресении, о
какой-то далекой и чудесной возможности. И на бешеную страсть попадьи он,
целомудренный и стыдливый, отвечал такою же бешеной страстью, в которой было
все: и светлая надежда, и молитва, и безмерное отчаяние великого
преступника.
Поздней ночью, когда попадья уснула, о. Василий взял шляпу и палку и,
не одеваясь, в старенькой нанковой ряске отправился в поле. Тонкая водяная
пыль влажным и холодным слоем лежала над размокшей землей; черно было небо,
как земля, и великой бесприютностью дышала осенняя ночь. Во тьме ее
бесследно сгинул человек; стукнула палка о подвернувшийся камень, - и все
стихло, и наступило долгое молчание. Мертвая водяная пыль своими ледяными
объятиями душила всякий робкий звук, и не колыхалась омертвевшая листва, и
не было ни голоса, ни крика, ни стона. Была долгая и мертвая тишина.
И далеко за селом, за много верст от жилья, прозвучал во тьме невидимый
голос. Он был надломленный, придушенный и глухой, как стон самой великой
бесприютности. Но слова, сказанные им, были ярки, как небесный огонь.
- Я - верю, - сказал невидимый голос.
Угроза и молитва, предостережение и надежда были в нем.
Ill
Весною попадья забеременела, целое лето не пила, и в доме о. Василия
воцарился тихий и радостный покой. По-прежнему незримый враг наносил удары:
то сдох двенадцатипудовый боров, приготовленный для продажи; то у Насти
пошли по всему телу какие-то лишаи и не поддавались лечению, - но все это
выносилось легко, и попадья в тайниках души даже радовалась: она все еще
сомневалась в своем великом счастье, и все эти неприятности казались ей
платою за него. Казалось, что если сдохнет дорогой боров, поболеет Настя и
произойдет другое печальное, то будущего сына ее никто не осмелится тронуть
и обидеть. А за него не только дом и Настю, но и себя, и душу свою отдала бы
она с радостью тому невидимому и беспощадному, кто требовал неустанных
жертв.
Она похорошела, перестала бояться Ивана Порфирыча и в церкви, идя на
свое место, гордо выпячивала округлившийся живот и бросала на людей смелые,
самоуверенные взгляды. Чтобы как-нибудь не повредить ребенку, она перестала
работать тяжелую домашнюю работу и целые дни проводила в соседнем казенном
лесу, собирая грибы. Она очень боялась родов и по грибам загадывала, будут
они благополучны или нет: большею частью выходило, что будут благополучны.
Иногда среди прошлогодней слежавшейся листвы, темной и пахучей, под
непроницаемым зеленым сводом высоких ветвей, она отыскивала семейку белых
грибов; они тесно прижимались друг к другу и, темноголовые, наивные,
казались ей похожими на маленьких детей и вызывали острую нежность и
умиление. С той особенной, правдивой улыбкою, какая бывает у людей, когда у



Страницы: 1 [ 2 ] 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.