Чтение 2–й страницы книги ~Женщины~

нимфообразными женскими существами, которые принесут мне радость и
истинное знание. Я убрал письмо в ящик комода.

На следующее утро меня разбудил стук в стеклянную панель входной двери.
На часах было 10:30.

- Уходите, - сказал я.

- Это Лидия.

- Ладно. Минутку.

Я надел рубашку, какие-то штаны и открыл дверь. Потом сбегал в ванную и
проблевался. Попробовал почистить зубы, но только блеванул еще раз: от
сладости зубной пасты вывернуло желудок. Я вышел.

- Ты болеешь, - сказала Лидия. - Мне уйти?

- О, нет, я в порядке. Я всегда так просыпаюсь.

Лидия выглядела хорошо. Сквозь шторы просачивался свет и сиял на ней.
Она держала в руке апельсин и подбрасывала его. Апельсин вращался в
солнечном свете утра.

- Я не могу остаться, - сказала она, - но я хочу тебя кое о чем
спросить.

- Давай.

- Я скульптор. Я хочу вылепить твою голову.

- Ладно.

- Надо будет прийти ко мне. Студии у меня нет. Придется делать у меня
дома. Ты ведь не будешь из-за этого нервничать, правда?

- Не буду.

Я записал ее адрес и как добраться.

- Постарайся подъехать часам к одиннадцати. После обеда дети из школы
приходят, и это отвлекает.

- Буду в одиннадцать, - пообещал я.

Я сидел напротив Лидии в обеденном уголке. Между нами лежал крупный ком
глины. Она начала задавать вопросы.

- Твои родители еще живы?

- Нет.

- Тебе нравится Лос-Анжелес?

- Мой любимый город.

- Почему ты так пишешь о женщинах?

- Как - так?

- Сам знаешь.

- Нет, не знаю.

- Ну, я думаю, стыдно человеку, который пишет так, как ты, просто ни
черта не знать о женщинах.

Я ничего не ответил.

- Черт возьми! Куда Лиза задевала...? - Она стала шарить по комнате. -
Ох мне эти девчонки, вечно убегают с маминым инструментом!

Нашелся другой.

- Приспособим вот этот. Посиди спокойно теперь, расслабься, но не
шевелись.

Я сидел к ней лицом. Она работала над комом глины какой-то деревянной
штукой с проволочной петлей на конце. То и дело она взмахивала ею в мою
сторону из-за кома. Я наблюдал за ней. Глаза ее смотрели на меня. Большие,
темно-карие. Даже ее плохой глаз - тот, что не совсем подходил к другому -
выглядел здЛрово. Я тоже смотрел на нее. Лидия работала. Шло время. Я был
в трансе. Потом она сказала:

- Как насчет прерваться? Пива хочешь?

- Прекрасно. Да.

Когда она направилась к холодильнику, я пошел следом. Она вытащила
бутылку и захлопнула дверцу. Стоило ей повернуться, как я схватил ее за
талию и притянул к себе. Я прильнул к ней ртом и телом. Она держала
бутылку с пивом на вытянутой руке, отставив ее в сторону. Я поцеловал ее.
Потом поцеловал еще раз. Лидия оттолкнула меня.

- Ладно, - сказала она, - хватит. Работать пора.

Мы снова сели, я допивал пиво, Лидия курила сигарету, а глина лежала
между нами. Звякнул дверной звонок. Лидия поднялась. Там стояла толстая
тетка с неистовыми, умоляющими глазами.

- Это моя сестра, Глендолина.

- Здрасьте.

Глендолина подтащила стул и заговорила. Говорить она могла. Она б
говорила, если б даже стала сфинксом, если б даже стала камнем, она бы
говорила. Я просто не знал, когда она устанет и уйдет. Даже когда я
перестал слушать, похоже было, что тебя избивают крохотными шариками от
пинг-понга. Глендолина не имела ни представления о времени, ни малейшего
понятия о том, что, быть может, помешала нам. Она все говорила и говорила.

- Послушайте, - сказал я наконец, - когда вы уйдете?

И тут начался сестринский спектакль. Они заговорили между собой.

Обе стояли, размахивая руками друг у друга перед носом. Голоса набирали
пронзительности. Они грозили друг другу физическими увечьями. Напоследок -
когда уже замаячил конец света - Глендолина совершила гигантский изгиб
торсом, выбросилась в дверной проем сквозь оглушительно хлопнувшую летнюю
дверь - и пропала из виду. Но мы по-прежнему слышали ее, заведенную и
стенавшую, до самой ее квартиры в глубине двора.

Мы с Лидией вернулись в обеденный уголок и сели. Она взялась за
инструмент. Ее глаза заглянули в мои.

3

Однажды утром, несколько дней спустя, я вошел к Лидии во двор, когда сама
она появилась из переулка. Она сидела у своей подруги Тины, жившей в
многоквартирном доме на углу. Выглядела она в то утро электрически, почти
как в первый раз, когда пришла ко мне с апельсином.

- Уууу, - сказала она, - у тебя новая рубашка!

Так оно и было. Я купил себе рубашку, потому что думал о ней, о том,
как увижу ее. Я знал, что она это знает и посмеивается надо мною, но не
возражал.

Лидия отперла дверь, и мы зашли внутрь. Глина сидела в центре стола в
обеденном уголке под влажной тряпкой. Она стянула ткань.

- Что скажешь?

Лидия меня не пощадила. И шрамы были, и нос алкаша, и обезьянья пасть,
и сощуренные до щелочек глаза - и тупая довольная ухмылка тоже была на
месте, ухмылка счастливца, смешного, ощутившего свою удачу и еще не
понявшего, за что. Ей 30, мне - за 50. Наплевать.

- Да, - сказал я, - здЛрово ты меня. Мне нравится. Но похоже, ты ее
почти закончила. Мне будет тоскливо, когда ты все сделаешь. У нас с тобой
было несколько великолепных дней и утр.

- Это помешало твоей работе?

- Нет, я пишу, только когда стемнеет. Днем никогда не могу писать.

Лидия взяла свой отделочный инструмент и посмотрела на меня:

- Не волнуйся. Мне еще много. Я хочу, чтобы на этот раз все получилось,
как надо.

В первом перерыве она достала из холодильника пинту виски.

- А-а, - сказал я.

- Сколько? - спросила она, показывая на высокий стакан для воды.

- Напополам.

Она смешала, и я сразу же выпил.

- Я слыхала о тебе, - сказала она.

- Что, например?

- Как ты скидываешь мужиков со своего парадного крыльца. И бьешь своих
женщин.

- Бью своих женщин?

- Да, мне кто-то говорил.

Я схватил Лидию, и мы провалились в самый долгий поцелуй за вс это
время. Я прижал ее к краю раковины и начал тереться об нее членом.

Она оттолкнула меня, но я снова поймал ее на середине кухни.

Рука Лидии схватила мою и втолкнула ее за пояс джинсов в трусики.
Кончиком пальца я нащупал маковку ее пизды. Она была влажной. Продолжая
целовать ее, я пробирался пальцем поглубже. Потом вытащил руку, оторвался
от нее, дотянулся до пинты и налил еще. Снова сел за кухонный столик, а
Лидия обогнула его с другой стороны, тоже села и посмотрела на меня. Затем
опять начала работать с глиной. Я медленно тянул виски.

- Слушай, - сказал я. - Я знаю, в чем твоя трагедия.

- Что?

- Я знаю, в чем твоя трагедия.

- Что ты имеешь в виду?

- Ладно, - ответил я. - Забудь.

- Я хочу знать.

- Я не хочу оскорблять твои чувства.

- Но я хочу знать, о чем это ты, к чертовой матери.

- Ладно, если нальешь еще, скажу.

- Хорошо. - Лидия взяла пустой стакан и налила половину виски и
половину воды. Я снова все выпил.

- Ну? - спросила она.

- Черт, да ты сама знаешь.

- Что знаю?

- У тебя большая пизда.

- Что?

- Это не редкость. У тебя двое детей.

Лидия сидела, молча ковыряя глину. Затем отложила инструмент.

Отошла в угол кухни рядом с черным ходом. Я смотрел, как она
наклоняется и стаскивает сапоги. Потом стянула джинсы и трусики. Пизда ее
была там, смотрела прямо на меня.

- Ладно, подонок, - сказала она. - Сейчас я тебе покажу, что ты ошибся.

Я снял ботинки, штаны и трусы, встал на колени на линолеум, а потом