поворотах шоссе.
обхватив подбородок ладонью, боролся со сном. С тех пор как он выехал из
Нью-Орлеана, ему и часа не удалось вздремнуть: стоило закрыть, как сейчас,
глаза, и оживали отвратительные воспоминания. Одно особенно донимало: он
стоит у прилавка в магазине, мать - за ним, а на улице январский дождь
застывает сосульками на голых сучьях. Они вместе вышли из магазина и шагали
по тротуару молча; он держал над матерью ситцевый зонт, а она несла пакет с
мандаринами. Прошли мимо дома, где играл рояль. - музыка звучала грустно под
пасмурным небом, но мать сказала, что песня красивая. И когда вернулись,
мать уже напевала, но ее знобило, она легла, пришел врач и приходил
ежедневно больше месяца, и тетя Эллен была с ними, всегда улыбалась, и врач
улыбался, а несъеденные мандарины съеживались в леднике; когда все
кончилось, он переехал к Эллен, в убогий, на две семьи, дом у озера
Понтчартрейн.
пятеро своих детей-школьников, муж работал продавцом в обувном магазине, и
денег едва хватало; но на Джоула семья не тратилась - мать оставила ему
небольшое наследство. Эллен и остальные обращались с ним хорошо, а он все
равно злился и часто пакостничал, например, дразнил двоюродную сестру Луизу,
тупую на вид девочку, постарше его: она была глуховата, а Джоул приставлял к
уху ладонь и кричал "Ась? Ась?", доводя ее до слез. Не дурачился, не
участвовал в шумных играх, устраиваемых дядей каждый вечер после ужина, с
удовольствием подмечал ошибки в речи родственников - и сам удивлялся своему
поведению не меньше Кендалов. Словно с зеленой пеленой зависти в глазах
прожил он эти месяцы, с запечатанными воском ушами: все казалось не таким,
как на самом деле, и дни истаивали в бесконечных вымыслах. Перед сном Эллен
любила почитать детям Вальтера Скотта, Диккенса, Ханса Андерсена и однажды
холодным мартовским вечером прочла "Снежную королеву". Посреди чтения Джоулу
пришло в голову, что у него с мальчиком Каем много общего: Каю в глаз попал
осколок злого зеркала троллей, исказил его зрение и превратил сердце в кусок
льда; слушая добрый голос Эллен, глядя на лица родственников, освещенные
огнем камина, он подумал: а если бы его, как маленького Кая, увезли в
ледяной чертог Снежной королевы? найдется ли на свете человек, чтобы
бросился к нему на выручку, не побоявшись разбойников? Нет такого человека,
нету.
дня из пяти и слонялся у причалов на Канал-стрит. Завтраком, который ему
давала в школу Эллен, он делился с грузчиком, великаном-негром, а тот
потчевал его диковинными морскими историями, и хотя Джоул уже во время
рассказа понимал, что все - выдумки, этот человек был взрослый, а ему теперь
хотелось дружить только со взрослыми. В одиночестве он часами наблюдал за
погрузкой и разгрузкой банановых судов, ходивших в Центральную Америку, и
конечно замышлял путешествие зайцем, будучи уверен, что где-нибудь в чужой
стране найдет доходную работу. Но получилось так, что в день его
тринадцатилетия пришло первое письмо из Скаллиз-Лендинга.
встретившись с ней взглядом, Джоул видел в ее глазах незнакомое выражение:
испуганное, виноватое. В ответном письме она потребовала заверений, что
Джоула немедленно отпустят, если ему там не понравится: гарантий, что
позаботятся о его образовании; обещания, что рождественские каникулы он
проведет у нее. Однако, когда после долгой переписки с чердака стащили
старый свадебный чемодан майора Нокса, Джоул увидел, что она почувствовала
облегчение.
весьма невероятное появление отца на сцене, столь странно покинутой им
двенадцать лет назад, отнюдь не изумило Джоула, ибо он всегда рассчитывал на
случай в таком роде. Чудо планировалось, правда, в виде доброй богатой дамы,
которая, заметив его на перекрестке, тут же посылает конверт, набитый
тысячедолларовыми бумажками; или некоего добросердечного незнакомца,
совершающего аналогичный божественный акт. А то, что незнакомец оказался
вдобавок его отцом, Джоул воспринял просто как удачное совпадение.
"Утренняя звезда", обалдев от духоты, заброшенности и отчаяния, отец и
собственное положение представились ему в ином свете: он не знал, чего
ожидать, и был испуган, ибо поездка уже принесла много разочарований.
Панаму, только что купленную в Нью-Орлеане и носимую с залихватской
гордостью, украли на вокзале в Билокси; затем, в поту и зное, трехчасовое
опоздание автобуса в Парадайс-Чепел; и в довершение всего - никаких вестей
из Скаллиз-Лендинга. Всю ночь в четверг он не гасил электричество в чужой
комнате и читал голливудский журнал до тех пор, пока не выучил последние
новости актерской жизни назубок - потому что, задумайся он о себе хоть на
секунду, ни дрожи, ни горьких слез тогда уже не унять. Перед рассветом он
изорвал журнал в клочки и сжег обрывки в пепельнице, пока не подошло время
спускаться в кафе.
на полке, видишь?
прозрачнейшая капля пота.
пожелтелых газет, кусок шланга, замасленные инструменты, насос, фонарь и...
пистолет. Рядом с пистолетом стояла вскрытая коробка патронов с пулями из
яркой меди, как новенькие центы. Его подмывало стянуть целую горсть, но он
ограничился одним, искусно уронив его в грудной карман. Пожалуйста.
когда-нибудь бывал здесь?
море. Вчера я на поезде его проезжал.
шофера - не замечена ли кража. Но Редклиф, если и заметил, виду не подал.
выходит: здесь - как везде, ха-ха!
деревьями; слева раскинулось огромное поле, за ним чернел сосновый лес.
Человек вдали - мужчина или женщина, не понять, - опустил мотыгу, чтобы
помахать машине, и Джоул помахал в ответ. Потом обогнали двух белоголовых
мальчишек верхом на тощем муле, накрыв их пыльным облаком, и мальчишки
завопили от восторга. Редклиф сигналил и сигналил стаду свиней, не спешивших
уйти с дороги. Другого такого ругателя Джоул не слыхивал - разве что
грузчика-негра.
вы знаете моего... Мистера Сансома?
- Ты меня с толку сбил двумя фамилиями - Сансом и Нокс. Ну да, это который
женился на Эйми Скалли. - И после короткой заминки добавил: - Правду
сказать, я его в глаза не видел.
стеснялся: стыдно не знать ничего о близком родственнике. Поэтому он задал
другой вопрос - и очень смелым голосом:
твоего папки жена - и ее знаю: моя ей шьет иногда; раньше шила. Он затянулся
и выбросил окурок в окно. - И брат двоюродный... да, точно, двоюродный!
ибо в письмах персона эта ни разу не упоминалась.
делиться с посторонним.
город.
шпилем-громоотводом и тремя витражами рубинового стекла. Вывеска: "Господь
Иисус грядет! Готов ли ты?" Черный мальчишка прижал к груди котелок с
ежевикой. Все облито жгучей солнечной глазурью. Потом короткая немощеная
безымянная улочка, уставленная похожими одноэтажными домами - где
понарядней, а где невзрачными; каждый с верандой и двориком, кое-где на
двориках встрепанные розовые кусты, индийская сирень и мелия, а на ней
непременно качели из веревки и старой шины. Деревца камелий с темно-зелеными
лакированными листьями. Толстая розовая девочка прыгает со скакалкой;
пожилая дама умостилась на покосившейся веранде и обмахивается пальмовым
веером. Потом кирпичная конюшня: лошади, телеги, брички, мулы, люди. Крутой
поворот: Нун-сити.
он. - В компании подымут хай. Но теперь доберешься: суббота, с той стороны
много народу приезжает в город по субботам.
покрытым наклейками, он осторожно отправился на первую прогулку по городку.
универсальный магазин, ремонтная мастерская, маленькое здание с двумя
кабинетами: врача и юриста; парикмахерская, совмещенная с косметическим
салоном, где хозяйничают однорукий и его жена, и некое непонятное заведение
"Королевский кров Р. В. Лейси", под портиком которого стоит бензоколонка
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Лукин Евгений
Володихин Дмитрий
Контровский Владимир
Березин Федор