висел иллюстрированный календарь и множество цветных реклам и картинок,
вырезанных из журналов. На большей части картинок были изображены лоша-
ди. Целая коллекция густо исписанных каракулями бальных карточек висела
на газовом рожке.
тихонько заплакала, стараясь, чтобы ее всхлипываний не было слышно. Од-
нако дощатая дверь вдруг бесшумно распахнулась, и девушку испугал голос
невестки:
у меня болят. Я не голодна, Сара, я ужасно устала.
печь, да варить, да стирать - словом, делать все, что я делаю, ты бы
знала, что такое усталость. А то живешь, как барыня. Но, подожди, - Сара
злорадно засмеялась, - тебе тоже заморочат голову, как и всем девушкам,
ты выйдешь замуж: и пойдут у тебя ребята, ребята, ребята, и уже не будет
ни танцев, ни шелковых чулок, ни трех пар туфель зараз. Теперь какие у
тебя заботы? Только и думаешь о своей драгоценной особе да о молодых ло-
дырях, которые пялят на тебя глаза и напевают тебе про твои прекрасные
глазки. Но погоди! В один прекрасный день свяжешься с кем-нибудь из них,
и он тебя для разнообразия так разукрасит синяками, что мое почтение!
когда тебя пальцем не тронул. Ты отлично знаешь!
торыми ты шляешься, хоть и не может купить жене три пары башмаков сразу;
да, получше твоих хулиганов, - порядочной женщине на них плевка жалко.
Не понимаю, как ты до сих пор не попала с ними в беду. Может, молодое
поколение умнее нас в этих делах, не знаю. Знаю только, что если у моло-
дой девицы три пары башмаков - значит, она ни о чем не думает, кроме
своего удовольствия, и допляшется до беды, уж поверь мне. Когда я была
девушкой, мы не позволяли себе этого. Мать шкуру бы с меня спустила, ка-
бы я вела себя так, как ты! И она была права. А теперь все идет шиво-
рот-навыворот. Взять хотя бы твоего брата: бегает по митингам социалис-
тов, горячится, болтает там всякий вздор, платит взносы в этот их забас-
товочный фонд и вырывает у своих детей изо рта последний кусок хлеба,
вместо того чтобы поладить с хозяином. Да на эти взносы я могла бы себе
купить семнадцать пар башмаков! Но только я не такая дура, чтобы фор-
сить. И, помяни мое слово, добром это не кончится. А что тогда будет с
нами? Что я буду делать, если у меня пять ртов и некому их кормить?
готова была разразиться новой тирадой.
каться, услышала, что Сара гремит чем-то на кухне и сама с собой разго-
варивает вслух.
дывая свои полдоллара, ясно представляла себе, сколько штук крахмального
белья надо выгладить, чтобы добыть эту сумму.
завтраком и неся детей на руках, уже гуляли по парку, - все дюжие молод-
цы, сытые, с хорошим заработком. Подле них семенили дедушки и бабушки,
поменьше ростом и потоньше; несмотря на приличную американскую одежду,
было видно, что высохли они не от старости, но от недоедания в молодые
годы, от ранних трудов и лишений: большинство из них родилось еще в Ир-
ландии. И сейчас их лица сияли удовольствием и гордостью, когда они ко-
выляли вслед за своим потомством, выросшим на более сытных хлебах и пи-
тавшимся несравненно лучше.
не были ни с кем знакомы. Девушкам было все равно, кто празднует - ир-
ландцы, немцы или словаки, кто устраивает это гулянье - каменщики, коню-
хи или кузнецы. Подруги принадлежали к тем любительницам потанцевать,
благодаря которым на всяких празднествах сборы с входных билетов повыша-
ются на несколько процентов.
зерна и земляные орехи, затем наведались в павильон для танцев. Саксон,
как будто прижимаясь к воображаемому кавалеру, сделала несколько плавных
туров вальса. Мери захлопала в ладоши.
мо прелесть!
туфлю на высоком французском каблуке, и слегка приподняла узкую черную
юбку, открывая красивую лодыжку и изящную линию икр; ее белая нога прос-
вечивала сквозь самый тонкий и прозрачный черный шелковый чулок, какой
можно купить по пятьдесят центов пара. В очертаниях ее стройной, хоть и
невысокой фигуры была женственная мягкость. На белой блузке красовалось
плиссированное жабо из дешевых кружев, приколотое огромной брошкой из
поддельного коралла. Поверх блузки была надета ловко сидящая жакетка с
короткими рукавами. Перчатки из поддельной замши доходили до локтя. Зато
волосы у нее не были завиты щипцами, а вились от природы, и несколько
непокорных локонов выбивалось из-под задорной черной бархатной шляпки,
низко надвинутой на лоб.
схватила ее в объятия, стиснула что есть силы и поцеловала, а потом тут
же отпустила, краснея за свой порыв.
Будь я мужчиной, я не могла бы от тебя оторваться. Я бы съела тебя,
честное слово!
взявшись за руки и весело раскачивая их, наслаждаясь отдыхом после целой
недели изнурительного труда. Они постояли около "медвежьей ямы" и, пе-
регнувшись через барьер, с содроганием смотрели на ее огромного одиноко-
го обитателя, а оттуда прошли к клетке с обезьянами и хохотали там доб-
рых десять минут. Обойдя весь парк, они поглядели сверху на беговую до-
рожку у подножья естественного амфитеатра, где после полудня должны были
начаться игры; потом пошли бродить по рощам, по бесчисленным тропинкам,
неожиданно приводившим в укромные тенистые уголки с зелеными столами и
скамейками, многие из которых уже были заняты гуляющими и их семьями. В
конце концов они выбрали заросший деревьями склон, разложили газету и
сели на коротко подстриженную траву, уже порыжевшую под лучами калифор-
нийского солнца. Им хотелось лениво понежиться после недели напряженной
работы и сберечь силы для предстоящих танцев.
непременно приведет Билла Робертса - "Большого Билла", как его зовут то-
варищи. Это огромный взрослый мальчуган, но с фанаберией. Он боксер, и
все девушки бегают за ним. Я прямо боюсь его. Не слишком боек на язык, -
скорее вроде того огромного медведя, которого мы только что видели.
Бр-р! - возьмет да и откусит тебе голову. На самом деле он не боксер, а
возчик, и состоит в союзе. Служит у Корберли и Моррисона. Но когда клубы
устраивают боксерские матчи, он иногда участвует в них. Все перед ним
трепещут: у него отвратительный характер - его хлебом не корми, а дай
кого-нибудь поколотить. Тебе он не понравится, но он отлично танцует.
Такой здоровенный, а танцует очень легко - прямо как будто летает. Тебе
непременно надо потанцевать с ним хоть разок. И щедрый, не скаред. Но
характер - боже упаси!
венье лицо ее померкло и стало почти суровым в своей откровенной печали,
- но он молчит. Он... - И Мери продолжала с внезапно вспыхнувшей!
страстью: - Остерегайся его, Саксон, если он вздумает ухаживать за то-
бой! Берт человек легкомысленный... И все-таки я бы за него вышла хоть
завтра. А иначе он меня не получит. - Губы ее приоткрылись, но она ниче-
го не сказала, а только вздохнула. - Чудной этот мир, не правда ли? -
неожиданно добавила она. - И какой бестолковый! И звезды - это тоже ми-
ры. Хотела бы я знать, где же бог? Берт Уонхоп уверяет, что никакого бо-
га нет. Но он ужасный человек и говорит ужасные вещи. Я верю в бога. А
ты? Что ты на этот счет думаешь, Саксон?
ла Мери, - Так говорят все, кроме Берта. А он говорит, что ему напле-
вать, как он себя ведет, потому что мертвому все трын-трава. "Уж коли,
говорит, я мертвый, хотел бы я посмотреть, каким наказанием меня можно
разбудить!" Ну, не ужасный ли человек? Но все это так страшно... Мне
иногда становится жутко, когда вспомню, что бог все время видит меня.
Как ты думаешь, он слышит, что я сейчас говорю тебе? Ну хоть как он,
по-твоему, выглядит?
каждый выдумывает по-своему.
- решительно продолжала Саксон. - Мой брат считает, что он похож на Ав-
раама Линкольна. Сара говорит, что у него баки.
Мери, вздрагивая оттого, что осмелилась высказать вслух столь дерзостную
мысль. - Он не может носить пробор, это было бы странно.