Чтение 2–й страницы книги ~Шляпа из рыбьей чешуи~

дня снова стал переправляться через Данувиос. В костях у него поселился
страх, а на голове шевелились женские волосы.

Он был на пароме совершенно один. Насколько хватал глаз, не было никого.
Царила мелодичная тишина. Он слышал, как огромные сомы выплескиваются на
берег, чтобы попастись на траве, и еще слышал, как свистят его уши - левое
басом, а правое тоненьким голоском. Для храбрости он запел. Он уже почти
доплыл до противоположного берега, когда заметил, что рядом с его голосом
ту же песню почти беззвучно поет еще один голос, совсем близко, у него за
спиной. Не решаясь обернуться и перестав чувствовать левой рукой правую, он
вдруг вскрикнул и решился напасть первым. Неизвестное существо стало
яростно сопротивляться, запутывая его своими длинными волосами, как
гладиаторской сеткой. Оба они упали на дно парома, причем Аркадий
почувствовал, что под ним бьется демон женского рода.

Эмпуса, в ужасе подумал он. Дьяволица влепила ему пощечину, а он овладел ею
со всей мощью своих нерастраченных мужских сил. Потом столкнул ее в мутную
прибрежную воду, а сам бросился бежать в корчму, видневшуюся невдалеке от
пристани.

Внутренность этой бревенчатой хижины напоминала скотный двор. У очага
толпились раскрашенные деревянные поросята, зайцы, гуси, петухи и цыплята:
посетитель сразу видел, что ему могут предложить.

Аркадий ел яйца, испеченные в скорлупе, когда вошла девушка, вся промокшая
и испачканная. Она села рядом с ним у огня и стала сушить волосы. Девушка
произнесла:

- Я встретилась на пароме с духом. Еле жива осталась. Он столкнул меня в
воду.

- Знаю, - отвечал ей Аркадий, - я тоже встретился на пароме с дьяволицей.
Еле выпутался из ее волос. Она унесла мою шляпу из рыбьей чешуи, ту самую,
что сейчас у тебя на голове.

Оба улыбнулись. Она сказала ему:

- Для духа ты оказался слишком слаб.

А он ей ответил:

- Зато ты оказалась слишком сильной для женщины.

- Дьявола видит только тот, кто хочет его видеть, - заключила она,
возвращая ему шляпу. Уходя, она спросила: - Откуда у тебя шляпа из рыбьей
чешуи? Знаешь ли ты, что означает рыба?

- Нет.

Она улыбнулась и добавила:

- Если в ближайшее время пойдешь на базар, купи первую вещь, которую тебе
предложат. Остальное - моя забота.

Поутру Аркадий позавтракал вином и маслинами и решил не торопиться в
Виминациум. Ему наскучило путешествовать. Хотелось ненадолго остаться там,
куда он приплыл, отдохнуть у большой реки. Он шептал про себя:

"Из немытой посуды отхлебывать свет луны в молодых садах, шуршащих босыми
тенями, вишнями и листвой..."

Прошла весна, когда луга пахнут завтрашним утром, наступило лето, и нивы
запахли вчерашним днем. Аркадий отправился на рынок купить дарданского
сыра. Не успел он найти сыр, как какой-то торговец предложил ему вещицу,
подобной которой Аркадий не видывал никогда. Это была вырезанная из дерева
и раскрашенная странная фигура юноши, широко раскинувшего руки.

- Что это у тебя? - спросил Аркадий торговца.

- Да вроде бы ключ, - отвечал тот.

- Деревянный ключ?! - изумился Аркадий и стал пристально разглядывать
статуэтку. Распростертые руки человека служили ручкой, а скрещенные ноги -
"перышком", то есть той частью ключа, которая вставляется в скважину.
Фигурка имела четыре отверстия - по одному в каждой ладони, одно - в
скрещенных ступнях и еще одно - между ребрами.

- Кто этот человек? - продолжал допытываться Аркадий.

- Сын Юпитера. А мать его - еврейка.

- К какому же замку он подходит?

- Замок этот надо еще найти. Мне говорили, что он открывает все замки, но я
не пробовал.

Аркадий улыбнулся и купил ключ.

Еще один ключ-вдовец, подумал он и пошел дальше, держа ключ под мышкой.
Однако вскоре он почувствовал, что идет не один. Кто-то шел за ним, ступая
точно по его следам. Он оглянулся и увидел девушку с волосами цвета
воронова крыла, уложенными на голове в некое подобие храма. В руке она
держала птичью клетку. Клетка была пуста, но ее прутья звенели, как струны
лиры.

- Что тебе надо? - спросил он. Запах ее пота показался ему знакомым.

- Ничего.

- А почему ты идешь за мной?

- Я иду не за тобой. Ты купил меня вместе с деревянным ключом. Я следую
повсюду за деревянным ключом и не смею от него отделиться. Меня зовут
Микаина. Не бойся меня. Я не стану тебе мешать.

Аркадий вспомнил, что ни разу не кинул кости с тех пор, как оставил свою
обезьянку в Медиане, и решил взять с собой девушку: авось сгодится, может,
как-нибудь сыграем в кости.

Он повесил деревянный ключ на стену в снятой на последние деньги тесной
землянке. Туда же он привел и Микаину. Землянка была такой глубины, что
миска с водой могла в ней простоять три дня, не высыхая, а мысли вообще не
забывались.

В эти первые дни совместной жизни он заметил, что если с Микаиной
разговаривать по-хорошему, то она становится просто красавицей; если же ее
бранить, то она дурнеет. Едва успев повесить свою клетку над входом в
землянку, девушка запела. Быстро и без дрожи в голосе переходила она с
самых тихих звуков на самые громкие, со скорых на медленные, с высоких нот
- на басовые. И еще его поразило, что она умела готовить как никто другой.
Когда он ей об этом сказал, она отвечала:

- Этот никто другой был Одиссей... Каждая женщина должна уметь готовить
одно блюдо - одно-единственное, "ее" блюдо. А к каждому блюду есть своя
песня. Вот подлива из вина с укропом и икрой, которая тебе так понравилась,
любит песню о рыбе. Под эту песню она получается лучше всего.

И она научила его петь песню о рыбе. Она часто будила его поцелуем и
утверждала, что у каждого человека есть своя ночь:

- Не только у женщин, но и у мужчин каждый месяц бывают свои ночи. Это
означает, что не все ночи - твои, но ты должен сам угадать среди всех ночей
свою. После этого нужно догадаться, как ее лучше использовать - для любви
или для ненависти, чтобы украсть или чтобы смотреть на звезды, для мести
или для исцеления во сне, для дальней дороги или для рыбной ловли. Одну и
ту же ночь можно употребить на что угодно, но только две ночи каждого
месяца принадлежат тебе, и ты можешь ими правильно воспользоваться только
однажды. Если ошибешься, можешь этого и не заметить, но потом непременно
заболеешь...

- Зачем мне гадать, какие ночи мои?

- Чтобы очиститься. Ты можешь очиститься только в эти ночи.

Как-то вечером, когда он вошел в землянку, все углы комнатки были заполнены
волосами цвета воронова крыла, а Микаина стояла на коленях под шатром своих
расплетенных и расчесанных кос, протянув сложенные руки к висевшему на
стене деревянному ключу.

- В сложенных ладонях - забытые нами слова, - не успела она это произнести,
как он окончательно узнал ее волосы. Она поднесла к его уху сомкнутые
раковиной ладони, и он услышал из них фразы на греческом, кельтские стихи и
синагогальное пение.

Разомкнув ее ладони, он увидел в них поющую морскую раковину. Он
прикоснулся своей горячей кожей к ее прохладным пальцам и уже не мог от нее
оторваться.

- Cras, cras, semper cras... - шептала она, умоляя его научить ее одеваться
в мужскую одежду. Они раздели друг друга и снова одели, он ее - в свою
мужскую одежду, а она его - в свою женскую. Потом она закинула его ноги к
себе на плечи и уткнулась лицом в его живот.

"Всякое может случиться, пока несешь кусок ко рту", вспомнил Аркадий,
вытягивая губами из ее сосков две крошечные пробочки, подобные зернам
песка. Так он понял, что она давно не знала любви. Он упал на нее, и
Микаина почувствовала, как растет и дышит у нее под сердцем продолжение его
тела. Он выбросил семя, напоенное маслинами и вином, и произнес,
опрокинувшись на спину:

- Вечная и грязная душа поглощает тело.

Она окинула его взглядом. На животе у него белела большая влажная форель с
раздутыми жабрами.

- Что есть душа? - спросил он.

- Ты слышал о лабиринте на острове Крит? Душа и тело - лабиринт, - тихо
ответила она, - ибо и у лабиринта есть душа и тело. Тело - это стены
лабиринта, а душа - дорожки, ведущие или не ведущие к центру. Войти -
значит родиться, выйти - умереть. Когда стены рухнут, остаются только
дорожки, ведущие или не ведущие к центру...

Они умолкли, лежа под деревянным ключом. В мыслях Аркадий удалился от нее
на 1356 морских миль. Он купался у острова Патмос с юношей, чьи волосы
напоминали белые перья.

- Так ты и есть та самая дьяволица с парома! - наконец произнес он. -
Говорят, такие, как ты, видят во сне будущее. Что такое будущее?

- Cras, cras, semper cras, - услышал он в ответ.

Микаина долго не отвечала на его вопросы о пророческих снах и о будущем. Ее
ответы звучали загадочно, как, например: "Пойди и прислушайся, что
доносится из моей клетки".

Это его смешило: ведь клетка была пуста. Но время от времени действительно
из нее доносились то вопли, то смех пополам со звоном железа, то любовные
стоны, вой ветра или шум воды. В этих звуках не было, однако, ответа на его
вопрос о будущем. Наконец Микаина произнесла следующее: