Чтение 2–й страницы книги ~Кумир~

гусей.

- Чего стоите?! - закричала она. - С утра покоя нет. Наплюют, наблюют,
окурков нашвыряют, подъезд обмочут весь, паразиты!

- Найдите хоть один окурок, - сказали ей негромко. - Хоть один плевок.
А если кто в подъезде.... Мы его сами убьем.

- Ну, тогда и нечего тут стоять! Сто раз вам сказано, вчера еще увезли,
нету тут его!

- Давно пора, - вышел из подъезда высокий плотный парень в кожаной
куртке и адидасовских штанах с лампасами, вертя в пальцах ключи от машины.
Он вышел - как плохой актер в плохом спектакле, плохо играя самого себя,
хотя все, что он делал, ему принадлежало неотъемлемо и другим быть не могло.
Есть просто люди, которые и в естественности своей неестественны. Бог метит
шельму, оставляя без примет, - сказал Антуфьев.

- В каком смысле - давно пора? - спросил кожаного бледный тощий
паренек; до этого он курил в стороне и смотрел в землю. Он стоял - словно
под дождем, хотя не было дождя. Косой чубчик, тонкие ноги в вытертых джинсах
и стоптанных кроссовках. Поднял глаза и спросил: - В каком смысле - давно
пора? Кому пора?

- И Стасу вашему, и вам. Блин, покоя нет с утра до вечера. Все
пидарасы, и музыка пидарасская. Я Стасу говорил: я сам такую напишу. И он
соглашался, между прочим. Мужик понимал, что дурака валяет. Для дураков...
Так что давайте по домам, ребята.

Он смягчил в конце своей короткой речи слова и голос, глядя на паренька
с чубчиком. Но было уже поздно.

- Морда! Такие, как ты!.. - закричал паренек и побежал на кожаного. Тот
легко отпихнул его, но парень вновь подскочил, схватил за грудь тонкой рукой
и подростковым кулачком ударил кожаного по щеке. Тот ответил злым и
спокойным умелым ударом, паренек упал. Вскочил - и опять. Его схватили,
держали.

Кожаный, ругаясь, ушел и уехал.

- Сейчас милицию вызову! - сказала старуха и скрылась в подъезде.

Молча постояли еще немного.

- Зря ты, - сказал Сергей пареньку, утирающему кровь из носа.

- А чего он... Зря, конечно.

- Милицию бабка точно вызовет, - сказал кто-то.

- Поехали туда.

- Поехали.

Все поехали - туда. А Сергею не хотелось. Нюре - тоже.

- Домой, что ли, - сказал Сергей. - На билет не хватает, смех. Хотел
как-нибудь... Подработать или... Не одолжишь?

- У самой только на обратный. У меня родственница тут, двоюродная
тетка.

- Ты прямо на похороны приехала?

- Я не знала. В поезде прочитала в газете.

- Я тоже. Значит, к нему ехала? Может, песни свои показать?

- К тетке, говорю же. Ну, пожить.

- Надоели мы ему все.

- Наверно. Ну что, поехали мою родственницу искать?

- Почему искать? Адреса не знаешь?

- Приблизительно. Они с матерью поссорились. Знаю, что в поселке
Переделкино. Знаю, что улица Тургенева. Найдем.

- В Переделкино писатели живут.

- Она не писатель, она нормальный человек.

- Тогда не страшно.

¶3§

а поезд встречный скорый вполне

и я завидую ему а он завидует мне

и говорят кто-то знает правильный маршрут

но он всегда где-то там а я всегда где-то тут

- Убивала бы таких, - сказала Нюра.

Сергей понял, что она про того кожаного.

- Пущай живет, - сказал он.

- Это понятно. Но я убивала бы. Тебя убивали?

- Нет.

- Меня убивал отчим.

- Не убил?

- Убил. Я после смерти живу. Это легко. После смерти жить легко, можешь
в любой момент опять умереть. Может, съездим все-таки?

- Как хочешь.

Они поехали к так называемой Горбушке, то есть Дому культуры имени
Горбунова.

Толпа была густая, пробиться невозможно, но они и не собирались
проби-ваться.

Звучали песни Антуфьева.

Девицы - группа человек десять - особо - рыдали. Одна обессилеет, чуть
стихнет, всхлипывая, начинает другая - и опять первая, и третья, и вдруг все
вмес-те - ревут, слезы текут ручьями, обнимаются, склоняют головы на плечи
друг другу.

А вон и знакомый паренек с чубчиком, тоже особо. Курит, смотрит в
землю.

А вон совсем старый старик плачет. Спьяну? Случайно прибился - и
вдохновился общей печалью? Нет, вдруг поднял голову и зычно продекламировал
строку из Антуфьева, относя ее, быть может, к себе:

- Я путешествую в старость и ставлю вешки, как будто надеюсь вернуться!
Сволочи!

- Заливаются, лохушки, - сказала Нюра о девицах. - Что им тут, концерт,
что ли? Упиваются. Событие-то какое, ну ты, что ты, маме с папой рассказать!

Заметен был - появляясь то там, то здесь - очень распорядительный
человек в долгополом черном пальто, в черной шляпе, которую он снимал, входя
в здание, и надевал, выходя. Рыжеволосый, рыжебородый. Все это шло к нему
накрепко, но симпатичней он от этого не казался. Он был тут, может, самым
необходимым, но казался самым лишним.

- Кастальский, - сказала Нюра.

Сергей это знал. Кастальский. Организатор выступлений Стаса Антуфьева,
или, как принято говорить, продюсер. Вот, он и на похоронах продюсер.

Заколыхалось: выносили гроб.

Милиционеры стояли оцеплением - как когда-то на майских демонстрациях.

Вынесли.

Катафалк - длинная черная машина, почти лимузин. Кастальский
постарался. Он и сам в черный мерседес сел. А за ним и другие в машины -
целая кавалькада потянулась медленно. Впереди ментовские, с мигалками.

- Попаду или не попаду? - пробормотала Нюра, вертя в руках обломок
кирпича. И когда успела найти и поднять?

- Брось, - сказал Сергей.

- Сейчас брошу.

Нюра размахнулась, кинула. Обломок попал в черное стекло черной машины
Кастальского. Стукнулся и отскочил.

Машина испуганно дернулась вперед, чуть не врезавшись в катафалк, к
Нюре подскочили рыдающие девицы, визжа и ругаясь, стараясь ущипнуть,
оцарапать, пихнуть, а то и по-мужски - кулаками, Сергей оттаскивал их,
подоспели милиционеры, Нюру и Сергея отволокли в сторонку.

- До кучи их, - сказал ментовский чин с румяным от холодка и дела,
бодрым лицом.

Нюру и Сергея посадили в "воронок", который был набит уже. Почти все
или пьяные, или обкуренные, или обколотые. Глаза дикие, разговоры чумные.

- Все-таки попала, - засмеялась Нюра.

- За что?

- Знала бы, за что, убила бы.

В отделении милиции они долго ждали своей очереди. Вызвали их вместе.

- Не москвичи? Откуда?

Видимо, у спрашивающего был наметанный глаз.

- Из Саратова, - сказал Сергей и дал паспорт. - А это моя жена. На
похороны приехали.

Милиционер полистал паспорт. Отложил.

- А супруги документики где? - спросил он Нюру, осматривая подробно всю
ее и отдельно - красивое лицо ее, имея на это полное
административно-процессуальное право.

- Дома оставила, - сказала Нюра.

- Почему? Муж взял, а вы не взяли. На отдельного человека - отдельный
документ.

- Ни черта он мне не муж, а паспорт у меня на оформлении.

- Это я понял, что он не муж, - проницательно улыбнулся милиционер,
радуясь возможности показать свой недюжинный ум. И соврал, не понял он
этого. Сергей знает, что они с Нюрой выглядят как молодые муж и жена. Они
подходят друг к другу. Он это сразу почувствовал. Они идут друг другу.

- Ладно. Молодого человека отпустим, а вас придется задержать для
выяснения личности.

- Ага. Разбежалась, - сказала Нюра, достала и швырнула менту паспорт.

Милиционер вслух прочитал все: фамилию, имя, отчество, серию, номер,
кем и когда выдан, место прописки.

- Чего ты время тянешь? - не выдержала Нюра.

- А что? Невмоготу? Уколоться охота?

Нюра фыркнула.

Но держать их смысла действительно не было.

И их отпустили.

И они поехали в Переделкино искать тетку Нюры, неписательницу.

Приехали: безлюдье, пустые совсем улицы.