мал сказать. Он уже дважды заявлялся сюда - приезжал за пять миль на по-
возке и с бесконечной неторопливостью и уклончивостью своего племени по
три часа сидел на корточках в тени сарая и поплевывал - для того, чтобы
сказать это. Предложить Уинтерботому цену за культиватор, который Уин-
терботом хотел продать. И вот Армстид посмотрел на солнце и предложил
цену, которую предложить задумал, лежа в постели три дня назад. - Я знаю
одного в Джефферсоне, который отдаст за такую цену, - сказал он.
встал. - Да-а, видать, домой пора собираться.
потому что только негр поймет, спит мул или проснулся. Уинтерботом дошел
с ним до забора и облокотился на верхнюю слегу.
возьмешь - провалиться мне, коли я сам его не куплю за такую цену. А не
хочет ли тот хозяин пару мулов своих отдать за пятерку? Нет?
перемалывающему мили громыханию. Он тоже не оглядывается. Но и вперед,
должно быть, не смотрит - потому что женщины, сидящей в канаве у дороги,
не видит до тех пор, пока повозка не вползает почти на самый верх. В тот
миг, когда он узнает синее платье, он не может понять, заметила ли она
вообще повозку, и уж совсем никому не понять, взглянул ли он сам на нее
хоть раз, когда без малейших признаков перемещения они медленно прибли-
жались друг к другу по мере того, как оглушительно вползала на косогор
повозка в ауре тягучей, осязаемой дремы и рыжей пыли, по которой лунати-
чески мерно ступали мулы, изредка позвякивая сбруей, вяло прядая за-
ячьими ушами, - и по-прежнему ни спят ни бодрствуют, когда он наконец
натягивает вожжи.
рит спокойно и любезно-молодая, миловидная, бесхитростная, доброжела-
тельная и живая. Она еще не шевельнулась. Под балахоном того же блек-
ло-синего цвета тело ее грузно и неподвижно. Веер и узелок лежат на ко-
ленях. Она без чулок. Босые ступни на дне канавы - сдвинуты. Жизни в них
ничуть не больше, чем в тяжелых, пыльных мужских башмаках, которые стоят
рядом. В замершей повозке сидит Армстид, сутулый, с выцветшими глазами.
Он видит, что кромка веера обшита тем же блекло-синим, что на чепце и
платье.
встает и поднимает башмаки. Медленно Я неторопливо выбирается на дорогу,
идет к повозке. Армстид не спускается на землю, чтобы помочь. Только
удерживает мулов, пока она грузно перелезает через колесо и кладет баш-
маки под сиденье. Повозка трогается.
заметил, что обручального кольца у нее нет. Теперь он на нее не смотрит.
Повозка снова предается ленивому громыханию.
койного изумления.
Лукас Берч. Тут по дороге говорили, в Джефферсоне он, на строгальной
фабрике работает.
рядышком на продавленном сиденье со сломанными пружинами. Ему видны ее
руки, сложенные на коленях, и профиль под чепцом; он видит их краем гла-
за. Она, должно быть, следит за проселком, стелющимся между вялыми ушами
мулов. - И ты всю дорогу сама, пешком прошла, за ним охотясь?
что Марта скажет думает: "Пожалуй, знаю что Марта скажет. Бабы, они не
так чтобы очень добрые, а скорей хорошие. Мужчина - он может быть. А ба-
ба - только плохая добра будет к другой бабе, которая в доброте нуждает-
ся. Думает Как же. Знаю, знаю я, что Марта скажет.
дываются, что муж ее бросил? - Она не шевелится. Теперь повозка подчине-
на какому-то ритму, ее немазаное замученное дерево сжилось с ленивым
днем, дорогой, зноем. - И собираешься его тут найти.
ушами мулов; даль, должно быть, дорогой прорезана, резка.
народу собирается, где смеются и балагурят. Он всегда был до этого охот-
ник.
не произнося: "Найдет ведь. Спохватится парень, что маху дал, когда ос-
тановился по эту сторону от Арканзаса - или Техаса, для надежности".
сумерек - час. Они на развилке; в сторону отходит дорожка еще тише и
глуше этой.
не хочет надевать их в повозке, чтобы его не задерживать.
двенадцать миль до Джефферсона, - говорит Армстид.
опереться другой, когда будет слезать.
тебе... если что. С утра первым делом отвезу тебя к Варнеру, а там, гля-
дишь, кто-нибудь тебя прихватит. В субботу всегда кто-нибудь в город
едет. Не убежит он от тебя за ночь-то. Коли есть он в Джефферсоне, так и
завтра там будет.
слезать. Смотрит вперед, куда убегает змейкой дорога, разлинованная ко-
сыми тенями.
часу на час - который ходить не умеет. Поехали ко мне. - Он пускает му-
лов, не дожидаясь ответа. Повозка сворачивает на малоезжую дорогу. Жен-
щина опускается на сиденье, но по-прежнему держит веер, узелок, башмаки.
резво по своей воле. - Корм почуяли, - говорит Армстид, размышляя: "Вот
они, бабы. Сама же первая дорогу перебежит своей сестре, а сама гуляет
по общественной земле, одна без всякого стеснения, потому что знает -
люди, мужики, ее пожалеют. Да баб ей дела нет. Небось не баба ей вчинила
- это, чего она и хлопотами не желает назвать. Да, их сестре дай только
замуж выйти или так, без мужа, схлопотать, и сей же час из бабьего роду
и племени она выходит и до самой смерти старается к мужскому роду примк-
нуть. Через это и к табаку их тянет, курить либо нюхать, через это и го-
лосовать им подавай".
из передней двери. Он в ее сторону не смотрит: и так знает, что должна
там стоять, что стоит. "Да, - думает он с язвительной иронией, заворачи-
вая мулов в распахнутые ворота, - знаю, знаю я, что она скажет. Мудрено
не знать". Он останавливает мулов; ему не надо оглядываться - и так зна-
ет, что жена уже на кухне, уже не наблюдает за ними, просто ждет. Он ос-
танавливает мулов.
медленно и все так же вдумчиво, прислушиваясь к чему-то в себе. - Ежели
встретишь кого - это Марта. Я скотину накормлю и приду. - Он не смотрит,
как она идет через двор к кухне. Ему незачем смотреть. Шаг за шагом
вместе с ней он подходит к кухонной двери и наталкивается на взгляд жен-
щины, которая смотрит на кухонную дверь точно так же, как смотрела на
повозку из передней двери. "Знаю, знаю я, что она скажет", - думает он.
с выгона коров. Потом идет на кухню. Она еще тут - седая женщина, с неп-
риветливым, суровым, раздражительным лицом, за шесть лет родившая пяте-
рых детей и воспитавшая из них мужчин и женщин. Она занята делом. Он на
нее не смотрит. Подходит к раковине, наливает из ведра в таз и закатыва-
ет рукава.
торого она ищет. Лукас Берч. По дороге ей говорили, будто он теперь в
Джефферсоне. - Он начинает мыться, к ней спиной. - Пришла из самой Ала-
бамы, говорит, - одна и пешим ходом.
ворит она.
очень занят водой и мылом. Он чувствует ее взгляд на себе - на затылке,